Начало опричнины

Письмо Курбского было написано под непосредственным впечатлением казни бояр в январе 1564 года. Из письма явствует, что Басманов нес главную ответственность за казнь вождей оппозиции: именно он «лил кровь как воду» и «губил сильных во Израили».

В «Истории о великом князе Московском» Курбский с крайним негодованием пишет о царских «ласкателях» и «шурьях» В. М. Юрьеве с «братьею» [843] . Однако отзывы о Юрьевых не идут ни в какое сравнение с теми бранными эпитетами, которыми он награждает Басманова, «преславного похлебника, а по их языку маянка (маньяка. — Р. С.) и губителя своего и святоруские земли» [844] .

843

Курбский. Сочинения, стр. 206, 260.

844

Курбский. Сочинения, стр. 305.

В целом кружок лиц, поддержавших программу крутых мер и репрессий против боярской оппозиции, был очень немногочислен и не включал в себя никого из наиболее влиятельных членов Боярской думы. В него входили новые любимцы царя — князья А. И. Вяземский, А. П. Телятевский и т. д. Но главенствовали в нем бесспорно Плещеевы, все больше оттеснявшие Захарьиных от власти.

* * *

После смерти Макария митрополичий престол оставался незанятым в течение двух месяцев. Именно этот момент был избран правительством для нанесения удара по оппозиции.

Вожди оппозиции с полным основанием называли правительственные репрессии «законопреступными». Неугодные царю бояре были избиты без суда и следствия, без традиционного «советывания» между царем, высшим духовенством и Боярской думой [845] . Впервые после 1547 года казни подверглись лица, принадлежавшие к верхам феодальной аристократии, чины Боярской думы. Естественно, что подобные репрессии возбудили сильное недовольство среди высшего духовенства. И царь вынужден был считаться с этим фактом.

845

Митрополиты издавна пользовались правом «советывания» перед царем. В грамоте о поставлении на митрополию Филиппа Колычева значилось: «игумен Филипп митропольи не отставливал, а советовал бы с царем с великим князем, как прежние митрополиты советовали с отцом его великим князем Василием и з дедом его великим князем Иваном».. (Приговор 20 июля 1566 г. — СГГД, ч. I, № 193, стр. 557).

В феврале 1564 г. правительство предприняло энергичные усилия к тому, чтобы привлечь на свою сторону церковное руководство. Еще до избрания нового митрополита в Москве был созван собор, на котором по инициативе сверху рассматривался вопрос о так называемом «белом клобуке». В речи к собору царь Иван IV предложил учинить «древнюю почесть» митрополиту, который займет место Макария: «и тому митрополиту носить белой клобук с рясами с херувимом» и «лечатати грамоты благословенные и посыльные красным воском» [846] . Царь указал на то, что первые московские митрополиты Петр и Алексей носили белый клобук и нет «писаний», объясняющих, почему такой привилегией пользуется теперь только новгородский архиепископ. В том, что митрополит наравне с прочими владыками носит черный клобук, «в том его высокопрестольной степени перед архиепископом и епископы почести нет» [847] .

846

ПСРЛ, т. XIII, стр. 378.

847

ПСРЛ, т. XIII, стр. 378.

По представлению царя священный собор и Боярская дума 9 февраля 1564 г. одобрили уложение о «белом клобуке митрополичем» [848] . Соборная грамота была скреплена подписями 3 архиепископов и 6 епископов [849] .

Приговор о белом клобуке способствовал примирению между царем и церковью. С помощью его правительство желало укрепить авторитет главы русской церкви и привлечь на свою сторону митрополита.

Избрание нового митрополита представляло определенные трудности и потому затянулось на целый месяц. Власти противились избранию на митрополию любого из высших иерархов церкви. Царь хотел иметь на митрополии кого-нибудь из доверенных лиц. В конце концов выбор пал на бывшего царского духовника и протопопа придворного Благовещенского собора Андрея. Протопоп, по-видимому, обладал достаточными дипломатическими способностями. В его подчинении много лет находился Сильвестр, тесно связанный с «нестяжателями» и еретиками. Это не мешало Андрею прекрасно ладить с осифлянами и Макарием. Более десяти лет Андрей исполнял роль духовника царя. Перемены, происшедшие после падения Сильвестра, прервали на время также и его карьеру. К началу 1562 года он постригся в кремлевском Чудовом монастыре под именем Афанасия [850] .

848

ПСРЛ, т. XIII. В «Актах исторических» соборная,, грамота ошибочно датирована 2 февраля 1564 г. (См. АИ, т. I, № 173, стр. 333). Более исправный текст ее напечатан в летописях.(ПСРЛ, т. XIII, стр. 378—380). Разработка уложения о «белом клобуке» началась, конечно, ранее февраля 1564 г., но это не меняет существенным образом оценки приговора. Подготовляя репрессии против оппозиции, правительство не могло оставить без внимания настроения высшего духовенства и старалось привлечь на свою сторону митрополита предоставлением ему новой почетной привилегии.

849

Уложение о белом клобуке не носило характера специальной антиновгородской меры. Новгородские архиепископы не были лишены «древней почести». Привилегия была лишь распространена на митрополита. Новгородский архиепископ Пимен, неизменно пользовавшийся расположением царя, был первым из иерархов, поставивших подпись под соборным приговором 9 февраля 1564 г.

850

Псковские летописи, II, стр. 245.

Священный собор заседал не менее месяца, прежде чем вынес постановление об избрании чудовского старца Афанасия. На соборе безраздельно господствовали осифляне [851] .

24 февраля старец Афанасий был «возведен» на митрополичий двор. 5 марта состоялась церемония поставления чудовского монаха на митрополию. Грозный вручил новому митрополиту его посох и произнес речь, начинавшуюся с указания на божественное происхождение царской власти: «Всемогущая и животворящая святая троица, дарующия нам всеа Россиа самодержьство Российского царства» и т. д. Митрополит в свою очередь благословил Ивана: «мирно да будет и многолетное твое государьство и победно, со всеми повинующимися тебе бывает в век и в веки века, во вся дни живота твоего» [852] .

851

Незадолго до собора правительство пожаловало широкие иммунитетные привилегии главной цитадели осифлян Иосифо-Волоколамскому монастырю на все его владения в центральных уездах государства. (См. грамоту 20 декабря 1563 г. — С. М. Каштанов. Хронологический перечень, стр. 159). Несколько раньше, в сентябре 1563 г., некоторые привилегии были дарованы столичному Чудову монастырю. (Псковские летописи).

852

ПСРЛ, т. XIII, стр. 381. (Курсив наш. — Р. С.).

Тотчас после собора царь пожаловал митрополичьему дому широкие иммунитетные привилегии и освободил население его вотчин от разных повинностей [853] . Все эти пожалования, из которых митрополичья казна извлекла крупные выгоды, должны были упрочить согласие между царем и главой церкви.

Одним из первых результатов компромисса между царем и духовенством явилось освобождение из тюрьмы И. В. Шереметева. Опальный боярин получил свободу в марте 1564 г.. на третий день после возведения в сан Афанасия.

853

20 июня 1564 г. правительство выдало митрополиту жалованную, обельно-несудимую и заповедную грамоту на все митрополичьи вотчины. В августе-сентябре митрополичий дом получил от казны новые льготы и привилегии. (См. С. М. Каштанов. Хронологический перечень, стр. 160—161).

Вместе с высшим духовенством в защиту Шереметева выступили влиятельнейшие члены Боярской думы: конюший и боярин И. П. Федоров-Челяднин, боярин И. В. Меньшой-Шереметев и Ф. В. Шереметев, боярин Я. А. Салтыков и Ф. И. Салтыков, окольничий А. А. Бутурлин, И. А. и Ф. И. Бутурлины, окольничий И. И. Чулков, знатные дворяне В. И. Наумов, В. В. Карпов-Лошкин и т. д. [854] . Как и в предыдущих случаях, порука за опального была двойная. Дворяне поручились за опального своими головами и крупной денежной суммой в 10 тысяч рублей. Примечательно, что в числе поручителей Шереметева вовсе не было удельной знати и титулованных бояр. Его освобождение явилось делом исключительно старомосковского боярства. Можно полагать, что к участи Шереметева не остались равнодушны его ближайшие родственники Захарьины. Однако непосредственно в поручительстве они не участвовали.

854

СГГД, ч. I, № 180—181, стр. 496—503. В числе других за Шереметева поручились родовитые дворяне Ф. У. Данилов, двое Заболоцких трое Колычевых, И. И. Бухарин-Наумов, Г. Р. и С. Р. Образцовы, князья И. С. Гагарин-Стародубский, Б. И. и С. И. Мезецкие, трое Засекиных и т. д.

Освобождение Шереметева явилось одним из первых результатов компромисса между царем и высшим духовенством. Однако в целом условия указанного компромисса удовлетворяли более правительство, нежели оппозицию. Устами Курбского оппозиция решительно осудила соборное соглашение. Между февралем и апрелем 1564 г. опальный боярин пишет одно из самых значительных своих произведений, послание-памфлет, адресованный печорскому старцу Васьяну. В нем Курбский без обиняков утверждает, что осифлянские иерархи церкви подкуплены и развращены богатствами. Богатства, по его словам, превратили святителей в послушных угодников властей: «каждо своим богатством промышляет и, обнявши его персты, лежат и ко властем ласкающеся всячески и примиряющися, да свое сохранят и к тем еще множаишее приобрящут» [855] .

855

Курбский. Сочинения, стр. 397.

Курбский рисует яркую картину упадка церкви, управляемой монахами-стяжателями, осифлянами. Священнический чин «не токмо расхищают, но и учителе расхитителем бывают, начало и образ всякому законопреступлению собою полагают; не глаголют пред цари, не стыдяся о свидении господни, но паче потаковники бывают... села себе устрояют и великие храмины поставляют и богатствы многими кипят, и корыстми, яко благочестием, ся украшают» [856] .

В России, по мысли Курбского, нет людей, которые могли бы потушить лютый пожар и спасти гонимую «братию». «Яко же пожару люту возгоревшуся на лице всея земли нашея, и премножество домов зрим от пламени бедных напастей искореневаеми. И хто текше от таковых отъимет? И хто угасит и кто братию от таковых и толь лютый бед избавит? Никто же! Воистинну не заступающаго, ни помогающаго несть, разве господа» [857] .

856

Курбский. Сочинения, стр. 395—396.

857

Курбский. Сочинения, стр.396—397. К подобному же сравнению Курбский прибегает в своей «Истории». «Скоро по Алексееве смерти и по Селивестрову изгнанию, воскурилося гонение великое и пожар лютости в земле Руской возгорелся». (См. Курбский. Сочинения, стр. 276). Незадолго до опалы Курбский просил помощи и заступничества у влиятельных осифлянских церковников, но успеха не добился и даже стал жертвой наветов со стороны некоторых из них. «Многажды в бедах своих ко архиереом и ко святителем и к вашего чина преподобию со умиленными глаголы и со слезным рыданием припадах и валяхся пред ногами их, и землю слезами омаках, — и ни малые помощи, ни утешения бедам своим от них получих, но вместо заступления некоторые от них потаковники их, кровем нашим наострители явишася. Но и се еще мало им возбнишася: еще же к сему приложиша, яко и от бога правосланых не устыдешася очюждати и еретики прозывати, и различными латинными шептании во ухо державному клеветати». (См. там же, стр. 406—407). Курбский не называет имен своих клеветников, но, судя по всему,, главным лицом среди них был чудовский архимандрит Левкий. В своей «Истории» Курбский награждает его самыми бранными эпитетами.

Нет в России святителей, которые бы обличили царя в его законопреступных делах и «возревновали» о пролитой крови. (Здесь слышится прямой намек на недавние казни бояр). «Где убо кто возпрети царю или властелем о законопреступных и запрети благовременно и безвременно? — писал Курбский Васьяну. — Где Илия, о Нафееве крови возревновавыи, и ста царю в лице обличением,... где лики пророк, обличающи неправедных царей?» [858] .

Курбский горько жаловался на то, что в России нет патриархов (митрополита?) и, «боговидных святителей», которые бы решились открыто обличить царя. «Где ныне патриархов лики и боговидных святителей и множество преподобных ревнующе по бозе, и нестыдно обличающих неправедных царей и властителей в различных законопреступных делех.. Кто ныне не стыдяся словеса евангельская глаголет и кто по братии души свои полагают? Аз не вем кто...» [859] .

858

Курбский. Сочинения, стр. 396.

859

Курбский. Сочинения, стр. 396.