Начало опричнины

Автор послания-памфлета стремился изобличить царя в «законопреступлениях». Впервые он получил возможность открыто, не боясь гонений, подвергнуть критике действия державного правителя России, а вместе с тем и оправдать свою измену и отъезд в Литву.

Тайный гонец Курбского не успел осуществить своей миссии. Он был пойман в Юрьеве воеводами и под стражей отвезен в Москву [877] . Гонцом этим, видимо, был Васька Шибанов. По свидетельству официальной летописи, Шибанов «сказал про государя своего князя Андрея изменные дела, что государю царю и великому князю умышлял многие изменные дела» [878] . Холоп и не думал предавать своего господина. Он лишь выполнил его прямое распоряжение, указав тайник, где хранились писания Курбского. В глазах Грозного эти писания-памфлеты явились наиболее веским доказательством «великой» измены беглого боярина.

877

По рассказу позднейшей летописи, Курбский тотчас после побега прислал царю с «досадительным» письмом своего верного раба Ваську Шибанова. Последний будто бы вручил письмо Грозному в Москве на Красном крыльце. «Тогда царь ярости исполнився, призвав холопа тово близ себя и осном (посохом. — Р. С.) своим ударил в ногу его и пробив ногу, наляже на посох свой и повеле лист прочитати, в нем бе же написано со всяким досадительством». (См. Н. Устрялов. Сказания кн. А. М. Курбского. Изд. 2-е, СПб., 1842, стр. 372). Приведенный рассказ, как справедливо отметил Я. С. Лурье, есть поздняя романтическая легенда. (См. Послания Ивана Грозного, стр. 585).

878

ПСРЛ, т. XIII, стр. 383.

Ваську Шибанова царь предал мучительной казни. Несмотря на все понуждения и пытки, верный холоп не захотел отречься от своего господина [879] .

В первые недели после бегства Курбский укрылся в Вольмаре. Там он написал краткие послания к царю и в Печорский монастырь [880] . Письма из Вольмара посвящены почти исключительно оправданию измены и бегства их автора. В письме к Васьяну боярин раздраженно укоряет старцев за их скупость, осуждает за отказ выступить против неправедных властей и за предательство в отношении гонимых, «...чим прегордых державных обуздали?» — вопрошает он монахов, — «где собори мученических борителей?», «днесь же всю землю нашу погибшу уже предаде!» [881] . Курбский утверждает, что бывшие нестяжатели из Печорского монастыря впадают в ересь «угодного (властям) учения», когда говорят: «Не надобе... глаголати пред цари не стыдяся о свидениих господних, ниже обличаты о различных законопреступных делех их, неудобь бо стерпима ярость их человеческому естеству» [882] . В глазах боярина подобная позиция «нестяжателей», наследников Сильвестра, была худшим предательством.

879

Послания Ивана Грозного, стр. 13.

880

Послания были написаны в начале мая 1564 года. Обращаясь к Васьяну, Курбский пишет: «а днесь (на днях, т. е. еще будучи в Юрьеве! — Р. С.) слышах от некоего аки честна мниха» и т. д. (См. Курбский, Сочинения, стр. 407).

881

Курбский. Сочинения, стр. 408.

882

Курбский. Сочинения, стр. 407. (Курсив наш. — Р. С.). Ссылаясь на слова «некоего аки честна мниха», Курбский приписывает названную «ересь» печорскому архиерею (игумену Корнилию?)

В письме к царю Курбский в самых резких выражениях клеймит преступления державных властей. За что, спрашивает он царя, побил ты «сильных во Израили» бояр-воевод, пролил их кровь в церквах и предал различным смертям? За что ты всеродно погубляешь нас, бояр? Перечислив под конец свои военные заслуги, он восклицает: «Коего зла и гонения от тебе (царя. — Р. С.) не претерпех!... всего лишен бых и от земли божия тобою туне отогнан бых» [883] .

883

Курбский. Сочинения, стр. 6. В письме явственно звучит угроза жестокому властителю России: «Не мни, царю, не помышляй нас (опальных бояр. — Р. С.) суемудренными мысльми, аки уже погибших, избиенных от тебя неповинно, и заточенных и прогнанных без правды; не радуйся о сем, аки одолением тощим хваляся: ...прогнанные от тебя без правды от земли ко богу вопием день и нощь!». (Там же, стр. 5—6).

Послания к монахам и к царю заканчиваются совершенно одинаковыми фразами. Беглец грозит предателям-старцам и царю Ивану божьим судом и угрожает тем, что возьмет писания против них с собою в гроб [884] .

Попытки отъезда в Литву, предпринимавшиеся в начале 60-х гг. многими видными деятелями Боярской думы и правительства (Курлятев, Бельский и т. д.), неизменно терпели провал. Бывший член ближней думы и личный друг царя боярин Курбский оказался удачливее своих друзей. Но он не был единственным из вождей фронды, которым удалось перебраться за рубеж. Вместе с ним в литовской эмиграции оказался стрелецкий командир Т. И. Тетерин-Пухов [885] . Тетерин и его стрельцы отличились в Астраханском походе и в особенности в первых кампаниях Ливонской войны [886] . Однако с падением Рады карьере Тетерина пришел конец. Он должен был разделить участь Курлятева. Его насильственно постригли в монахи и заточили в отдаленный Антониев-Сийский монастырь [887] . По утверждению царя, Тетерин был «зловерным единомысленником» Курбского, Адашева и Сильвестра, чем собственно и объясняется жестокая расправа с ним [888] . Время царской опалы на Тетерина можно установить на основании двух дел, хранившихся в царском архиве. Первое из них — «посылка на Двину в Сейской монастырь Тимохи Тетерина с Григорьем Ловчиковым», и второе — «грамота от свейского короля ко государю под Полотеск с Ваською Тетериным» [889] . Ловчиков был подручным Вяземского и вместе с ним впервые отличился в Полоцком походе. Вероятно, он получил первое доверенное поручение уже после окончания похода. Упомянутый в архивной описи Васька Тетерин был близким родственником изменника Тимохи. В 1562 г. он ездил в Швецию и во время осады Полоцка прибыл в царский лагерь с королевскими грамотами [890] . Можно не сомневаться, что власти ни в коем случае не отпустили бы Ваську за рубеж, если бы его брат Тимоха подвергся опале уже в то время [891] .

884

Курбский. Сочинения, стр. 408—409, 6.

885

Тетерины происходили из худородной дворянской семьи. Отец и дед Тимохи сделали успешную карьеру на служило-бюрократическом поприще и носили дьяческие чины.

886

Тетерин привез в Москву весть об успешном завершении первого похода в Ливонию в январе 1558 г. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 289; Послания Ивана Грозного, стр. 212). Спустя несколько месяцев стрельцы Тетерина приступом взяли Русские ворота Нарвы, через которые в город вошли большие воеводы. Через месяц Тетерин участвовал в занятии Сыренска, откуда Д. Ф. Адашев послал его к царю с вестью о победе. В конце 1559 г. Тетерин громил арьергарды рыцарского войска, отступавшего от стен Юрьева. (См. ПСРЛ, т. XIII, стр. 266, 289, 293, 295, 298— 299, 322).

887

Царь Иван в послании Курбскому пишет о Тетерине и его бегстве из монастыря следующее: «Много же и не в давных летех постриженных и от синглита превелика, паче же первых, иж сие не дерзнуша сотворити...» По мнению Я. С. Лурье, речь шла о лицах, которые были пострижены недавно по решению великого собора-синглита. (Послания Ивана Грозного, стр. 17, 291). Такая интерпретация текста как будто позволяет связать пострижение Тетерина с собором на Адашева и Сильвестра. К сожалению, предложенный перевод едва ли точен. Под «синглитом великим» царь подразумевает не собор, а Боярскую думу. Таким образом, речь идет о недавно постриженных членах думы (Курлятев и т. д.). В произведениях Грозного именно бояре неизменно называются «сигклитами».

888

Послания Ивана Грозного, стр. 16. В 1580 году царь заявил польскому послу: «А Курбский и Тетерин не для нашего окрутенства побежали, для своего злодейства, что были они на живот помыслили, и мы хотели их за. их измену казнити, что были от тово побежали; а Тимоху были есмя и пожаловали, а велели есмя его постричи по своему закону, и он, сметав платье чернецкое, да в Литву збежал».. (Памятники дипломатических сношений Древней России с державами иностранными, т. X, СПб., 1871, стр. 226).

889

Описи царского архива, стр. 43, 42.

890

Описи царского архива, стр.120.

891

Под Полоцком В. Тетерин «тягался» со знатным дворянином В. П. Мухиным-Карповым. В архиве хранилось «дело Василья Мухина с Васкою Тетериным». (Описи царского архива, стр. 42).

В монастыре Тимофей Тетерин пробыл не более года и вскоре сбежал в Литву. В камилавке и рясе явился он ко двору Сигизмунда Августа [892] . Как выяснилось, побегу. Тетерина содействовал его старый соратник по Ливонской войне, видный стрелецкий командир А. Ф. Кашкаров. В архиве хранилось «дело Ондрея Кашкарова да Тимохина человека Тетерина Поздячко, что они Тимохиным побегом промышляли» [893] . После бегства Тетерина Кашкаров и его родня подверглись аресту и позже были казнены [894] .

892

Г. Штаден. Записки, стр. 94.

893

Описи царского архива, стр. 43. 

894

См. С. Б. Веселовский. Исследования, стр. 393—394; Курбский. Сочинения, стр. 304.

В мае — июле 1564 г. Т. Тетерин прислал из-за рубежа письмо к наместнику Юрьева М. Я. Морозову [895] . В язвительных выражениях расстрига указывал ему на унижения бояр, недоверие к ним царя, на всесилие и лихоимство приказной администрации, новых царских «верников» — дьяков. В конце Тетерин притворно сожалел о том, что Морозов и прочие гонимые царем бояре не решаются покинуть Россию: «А бог, государь, у вас ум отнял, что вы над женами и над детми своими и над вотчинишками головы кладете, а жен своих и детей губите, а тем им не пособите» [896] .

895

Послания Ивана Грозного, стр. 537. В письме своем Тетерин упоминает, что «ныне» царь одаровал Морозова Юрьевским наместничеством. Известно, что Морозов получил назначение в Юрьев весною 1564 г. и приехал туда в мае — июне.

896

Послания Ивана Грозного, стр. 537. Бумаги Тетерина попали в руки царя Ивана, который много лет спустя процитировал «расстриге»-богатырю его собственное письмо Морозову. стр. 212.

Отъезд Курбского и Тетерина за рубеж и образование в Литве русской эмиграции имело важное значение в политической истории тех лет. Впервые за много лет княжеско-дворянская фронда получила возможность открыто защищать свои интересы и противопоставить официальной точке зрения собственные требования.

Благодаря оживленным торговым и дипломатическим сношениям, между Россией и Литвой, эмигранты имели возможность поддерживать постоянные сношения со своими единомышленниками в России и, в первую очередь, с недовольным боярством. В свою очередь в русской столице жадно ловили все слухи и вести, исходившие из эмиграции. Протесты эмигрантов получили чрезвычайно сильный резонанс в обстановке углубляющегося конфликта между самодержавием и аристократической оппозицией.

Глава III Введение опричнины.

Раздоры с думой и вызов, брошенный вождями боярской оппозиции, побудили Грозного взяться за перо для вразумления строптивых подданных. В канун опричнины он проявляет исключительный интерес к истории своего царствования, просматривает и правит летописи, пишет «Послание» Курбскому, самое значительное свое произведение. При редактировании официального летописного свода вскоре после суда над Старицкими Иван включил в текст летописи описание боярского мятежа начала 50-х годов.

Напомним вкратце содержание рассказа о боярском мятеже в приписке к тексту Царственной книги. Весной 1553 г. царь тяжело заболел. На случай его кончины решено было привести Боярскую думу к присяге наследнику младенцу Дмитрию. Во время присяги в думе поднялся мятеж. Многие бояре отказывались от присяги, шумели и бранились. Тогда царь, видя «боярскую жестокость» и открытый мятеж, обратился к крамольникам с гневным словом: «...вы свои души забыли, а нам и нашим детем служити не хочете... и коли мы вам ненадобны, и то на ваших душах». Видя полную растерянность братьев царицы Д. Р. Юрьева и В. М. Юрьева, Иван напустился на них с упреками: «а вы, Захарьины, чего испужалися? али чаете, бояре вас пощадят? вы от бояр первыя мертвецы будете! и вы бы за сына за моего да и за матерь его умерли, а жены моей на поругание боярам не дали!» Не надеясь на одних Захарьиных, царь обратился с отчаянным призывом ко всем верным членам думы: «будет сстанетца надо мною воля божия, меня не станет, и вы пожалуйте, попамятуйте, на чем есте мне и сыну моему крест целовали; не дайте бояром сына моего извести никоторыми обычаи, побежите с ним в чюжую землю, где бог наставит» [897] .

897

ПСРЛ, т. XIII, стр. 525. (Курсив наш. — Р. С.).

Царские речи к думе были записаны по памяти, а точнее сочинены самим Грозным через десять лет после «мятежа». Они выражали настроения, никак не соответствовавшие «идиллическим» временам правления Сильвестра, но зато как нельзя более точно передавали настроения правительства в предопричный период.

Трехлетний опыт самостоятельного правления, раздор с боярством, заговоры и измены порождают в голове Грозного трагическое сознание того, что он и его дети «ненадобны» более его могущественным вассалам. Царь боится, что бояре изведут его сыновей и впервые начинает помышлять о бегстве за границу. Он знает, что Захарьины, возглавившие правительство с начала 60-х гг., успели снискать ненависть среди знати, и не сомневается в том, что их ждет страшная участь в случае его кончины.

Ни один документ не раскрывает столь полно трагизм переживаний Грозного накануне опричнины, как летописный рассказ. Сталкиваясь на каждом шагу с крамолой в думе, с неповиновением удельных князей и актами прямой измены бояр, царь страшится за будущее династии и обращается с паническими призывами к Захарьиным, заклиная их в случае беды спасти его семью и бежать с детьми за границу.

Известную откровенность в выражении своих тревог и сомнений царь Иван допускал не часто и главным образом в исторических повествованиях о далеком прошлом. Когда же дело касалось настоящего, он не желал дать противникам ни одного повода для торжества.