Начало пути

Главным недостатком этого, откровенно признавал Радован, примитивного плана было то, что противники не обязательно будут сидеть сиднем на месте, а тоже могут попробовать кого-нибудь вперед отправить. Не знал Радован и их численности - он точно мог поручиться, что врагов в округе как минимум несколько. Но если их больше - отделение или даже взвод? Вопросов было много, а ответы сами собой не приходили. Просчитать варианты сержант не мог, потому действовать предпочел по интуиции.

И вот, карабкаясь между уступами, бывшими полуразбитыми бетонными блоками и кирпичами, стараясь не пораниться острой торчащей тут и там арматурой, Радован взбирался все выше и выше, пытаясь в процессе подъема занять позицию как можно правее от кирпичной стены, еще несколько минут назад служившей ему укрытием - так выше была вероятность, что архангельская группа попадет в его поле зрения. В противном случае придется кидать гранаты наугад, а это трата дефицитных боеприпасов и практически гарантированное обнаружение себя.

Чертыхаясь и матерясь про себя, Радован все же нашел подходящее место, поднявшись на добрый десяток метров. Пытаясь не выдать себя, осторожно выглянул. Вот они, голубчики! Было их там примерно полтора десятка, и на страже, взяв на прицел точку, откуда несколько минут назад выглядывал Радован, было только трое. Остальные занимались банальнейшей мародеркой, собирая оружие и боеприпасы убитых балтийцев. Как и предполагал Радован, его землякам (тут он поймал себя на мысли, что уже считает товарищей по оружию земляками) очень не повезло.

На его счастье, наверх никто не счел нужным посмотреть, потому что, видимо, архангельцы считали себя в полной безопасности, ибо перестрелка слышалась только вдалеке, а поблизости были только обнаружившие себя балтийцы из отделения Радована. Но если у этих архангельцев и был командир или хотя бы неформальный лидер, то он, скорее всего, считал, что достаточно держать под прицелом ближайший перекресток небольших улочек, и беспокоиться больше не о чем.

Не спеша вынув из подсумка "Эфку", Радован выдернул кольцо, размахнулся и швырнул снаряд вниз. Не дожидаясь, пока раздастся взрыв, вынул еще один гостинец и повторил "подарок". После чего содрогнулся от ударившей по ушам звуковой волны взрыва и истошных воплей, прерванной треском автоматов. Мухин и Мамонтов, вместе с присоединившимися к ним остальными бойцами отделения (ох, получат они по башке за невыполнение приказа - всем, кроме выделенной Радованом пары бойцов, было приказано сторожить периметр либо просто затихариться) начали добивать уцелевших, кромсая автоматными очередями растерзанные гранатами тела. Казалось, никому из врагов уцелеть не удалось.

Пора было спускаться. Ободрав локоть и разорвав в трех местах арматурой гимнастерку, Радован, не обращая внимания на эти неудобства, в несколько скачков спрыгнул вниз, к своим. Надо было взглянуть, что осталось ценного от покойников и пытаться соединиться со своими. Хотя свои и чужие в этом городке уже давно смешались.

Сняв с плеча автомат, Радован передернул предохранитель. Вроде бы чисто. Ан, нет!

Со стороны, прикрываемой братьями Хватковыми, раздался тяжелый стук пулеметной пальбы. Послышался резкий крик - голос, кажется, принадлежал Степану. Видать, зацепило парня, и очень неслабо. Распластавшись на земле, Радован медленно пополз в сторону братьев, надеясь, что никто из остальных бойцов сдуру под пулеметный огонь не сунется. Впрочем, остальные бойцы тоже услышали пулемет, а потому затихли, прекратили мародерку и постарались не привлекать внимания лишними звуками.

Между тем, пулемет затих - очевидно, пулеметчик менял ленту в коробе. Радован подполз к залегшему Петру, пытавшемуся укрыться в неглубокой воронке.

– Что тут у вас?

Вместо ответа Петр как-то жалобно, по-детски всхлипнул, повернув к Радовану измазанное грязью лицо, по которому тонкими дорожками струился пот. Посмоторев в другую сторону, серб увидел второго из братьев, уже затихшего Степана, тело которого, скрючившись, неподвижно лежало неподалеку. Он уже не вопил - левая нога бойца была разворочена пулеметными патронами, голова была пробита, на спине расплылось кровавое пятно.

Сержант хотел было утешить парня, но раздался топот шагов. Подняв голову, Радован увидел не меньше полувзвода архангельцев, бежавших по направлению к ним с Петром. Пулеметчика среди них Радован не заметил - уже хорошо! Расстояние до них было не больше полусотни метров.

Быстро подхватив оружие, Радован лежа выпустил сразу пол-рожка в сторону врагов, угодив одному чуть выше колена, а другого свалив несколькими пулями в живот. Боец наверняка был без бронежилета, так что тело его откинулось навзничь, а архангелец, зажимая руками раны, уже через долю мгновенья валялся на земле и стонал от боли. Не жилец!

Ответные пули застучали по асфальту - Радован перекатами уходил от выстрелов, каким-то чудом оставаясь невредимым. Архангельцы палили на вскидку, на ходу, и меткость оставляла желать лучшего. Учитывая, что сержант был у них на виду, и спрятаться ему было особо негде.

Из своего импровизированного укрытия высунулся Хватков и начал короткими очередями отстреливаться. Ему даже удалось кого-то подстрелить, прежде чем архангельская маслина пробила его коротко стриженную голову. Парень покинул этот мир, не успев даже охнуть.

Нашарив рукой последнюю гранату, Радован вынул ее из подсумка и, уже привычным движением выдернув чеку, отправил гостинец архангельским стрелкам. Понимая, что его самого может зацепить осколками, Радован резко поднялся и быстро побежал прочь, к своим, надеясь на одну только удачу, к спасительным мусорным кучам. Туда, где, по его прикидкам, прятались сейчас бойцы его отделения.

Позади послышался взрыв и ставшие уже привычными дикие крики. Сколько он отправил на тот свет за период службы в балтийской армии, Радован уже не считал. Главное, что сам он пока жив и стоит на ногах. Это важнее всего, все остальное - ненужная лирика. Поэтому, не утруждая себя пространными рассуждениями о добре и зле, Радован нырнул за большую груду сваленных хаотично сваленных битых шлакоблоков и кирпичей. Все, можно немного отдышаться.

И тут, словно в насмешку, судьба показала Радовану свою коварную сущность. Навстречу ему шагал, нервно вздрагивая при каждом выстреле, хотя видимой опасности вроде бы не было, Пашка Нестеренко. На лице юного уголовника, попавшего в армию только потому, что в связи с военными действиями заключенным, подпадающим по возрасту и состоянию здоровья в категорию рекрутов-призывников, застыло выражение растерянности и страха. Чего именно он боялся, Радован выяснять не желал.

За спиной Пашка что-то прятал, но серб, порядком вымотанный сегодняшними событиями, не счел нужным поинтересоваться, что такое боец так тщательно оберегает от посторонних взоров.

– Чего ты здесь?
– лениво спросил сержант.

– Да я ... вот, меня наши попросили сходить посмотреть как ты. Цел ли, жив и здоров, все такое.

– А ты с каких пор на посылках-то? Ты ж блатной в доску, авторитет цельный?

– Да я че ... мне так-то не в западло метнуться да посмотреть, что там с тобой, командир. А остальные, похоже, сдрейфили.

– Ладно, где вы там затихарились? От наших что-нибудь не слышно?

Вопрос был задан наудачу - рации у них не было, и весточки ни от Москаленко, ни от Васильева, ни от более высокого начальства им прийти не могло. Радован надеялся, что удастся все же найти хоть кого-то из своих, и что их отделение, потерявшее только что двух бойцов, еще не последние балтийцы в этом гребаном Шенкурске.

– Неа, начальник, не в курсах, че почем.

– Понятно.
– Радован нехотя поднялся.
– Пойдем, показывай, где вы там засели - арш!

Накопившаяся за последние сутки усталость давала о себе знать. Вроде бы, пока ты на взводе, слишком обессиленным себя не чувствуешь. Но стоит лишь на короткое время прилечь, и руки-ноги словно наливаются свинцом, а глаза слипаются. Самое противное то, что сон в такие моменты не приходит быстро, и лежишь ты, глядя в потолок или в небо, и ни спишь, ни бодрствуешь. Но Радован понимал - разлеживаться некогда.