Начало тьмы

— Вы уходите от мрога в пещеры? — кстати вспомнил он.

— Мы уходим туда… Не от мрога — он везде.

Старик отвечал по-своему исчерпывающе — Ило не мог пожаловаться. Мозаика разрозненных сведений мало-помалу оформлялась в общую картину. Конечно, есть еще неясности — с ними он разберется позже и без помощи плонийцев. Все, что могли, они сказали… Кроме одного. Последнее:

— Скоро ли будет… этот мрог?

Тьма потихоньку обступала старика — костер потухал, а «сильный» сидел, скорчившись в неудобной позе, и не думал оживлять светоносное брожение… Мрогвин опустил голову — синеватые блики заиграли на лице и голом черепе. Отари вдруг показалось, что он сразу постарел… И голос, раздавшийся в глухом мраке подземелья, оказался призраком голоса:

— Мы ждем…

Глава 25

Выйдя из темноты на солнышко, Отари сполна насладился его бледными, но по вечернему жаркими лучами. Привалившись к стене дома-деревни, он расслабленно замлел на солнцепеке, изредка отхлебывая терпкое питье из полупрозрачного пузыря, любезно подаренного ему хозяевами. В то же время он ожидал прихода этнографа — Жюль был необходим ему, как единственный специалист по коренным обитателям Плона. Вдвоем они как следует поразмыслят. Пока что Отари думал один — и то, о чем он думал, ему совсем не нравилось…

…Пузырь сморщился и посерел — Ило отбросил его в сторону, зевнул… Уже больше часа, как он ждет — похоже, зря. Жюль вполне мог остаться в другой деревне, мог и вернуться в поселок. Посмотрев на садящееся солнце, Отари нехотя поднялся. Надо возвращаться. Тревога на миг отпустила его при воспоминании о тающей теплоте на губах… Он улыбнулся, зажмурившись и подставив солнцу лицо — надо выполнять обещание, а?

…Чем ближе Отари приближался к станции космосвязи, тем меньше ему думалось о деле — войдя же, наконец, под ее кров, он и вовсе забыл обо всем. Он звенел, подобно натянутой струне, настроенной на одну ноту радостного ожидания — какие уж там мысли…

Инар появилась тотчас, словно сторожила под дверью своей комнаты:

— Вернулись…

Отари улыбнулся и махнул рукой:

— Немножко долго… Поджидал Кутюрфа — так и не дождался.

— Я могу сейчас вызвать его… Вызвать? — девушка сделала движение к пульту, вопросительно глядя на координатора. Отари подумал…

— Нет, пожалуй… Сам объявиться. Я пока займусь его писаниной — может, что полезное выужу…

Инар продолжала стоять, глядя на него чуть исподлобья — Отари вдруг захотелось опуститься на пол и обнять ее колени… Откашлявшись, он произнес:

— Инар…

— Что?

Тут он забыл, что, собственно, хотел сказать. Поэтому сказал первое, что пришло на ум:

— А что это мы все на «вы» да на «вы»… Надо как-то…

Девушка засмеялась:

— А как?

Отари пожал плечами:

— Как… Обыкновенно, как свои — на «ты»…

— А как переходят на «ты»? — уже откровенно радовалась Инар возможности поставить координатора в тупик. Как всегда, чертик из коробочки выглянул неожиданно — Отари аж закряхтел от досады — против таких шалостей бессильна вся наука управления. Но девушка тут же сжалилась над ним:

— Вот и не знаете! А я знаю — есть такой специальный обычай… — И продолжала авторитетным тоном. — Для того, чтобы перейти на «ты», нужно вместе выпить.

— Чего?

— Вина, конечно!

— Мы ведь уже пили…

— Но там надо по особенному — на будер… нет, на брудершафт. Это так рука за руку, кренделем…

— Но так все выльется?

— А мы попробуем! Жюль, кажется, оставил где-то свою бутылку… — договаривая на ходу, девушка сорвалась с места и скрылась в своей комнате. Через полсекунды она уже с торжеством тащила наполовину пустую золотистую бутылку:

— Вот она, я нашла!

— Ну, тогда наливай… те… — поправился Ило и присел за операторский столик. Инар примостилась с другой стороны, освещая его светом глаз — не успел он оглянуться, как откуда-то, словно по волшебству, появились высокие бокалы. Твердой рукой налив в них пенящийся напиток, Инар первой подняла свой:

— Значит, сейчас мы выпьем и будем с друг другом на «ты». Нет-нет, руку сюда… Ой, расплескаете!

— Бокал не пролезает!

— Другой рукой! — так…

…Было много хихиканья и возни, немало и пролито оказалось драгоценной влаги — Инар преобразилась, не раз заставляя Отари фыркать и захлебываться вином и смехом… Такая Инар нравилась ему гораздо больше той, тихой и услужливой, с испуганным взглядом, какой она была после памятного разговора на «именинах» Жюля. Сейчас он любил ее не только как девушку — как сестру. Ту лукавую и смешливую сестренку, которой у него никогда не было.

…Благополучно допив свою внушительную порцию, Отари поставил бокал и не менее внушительным голосом провозгласил:

— Теперь, если назовешь меня на «вы», то, значит, нарушишь обычаи предков… И я поставлю тебя в угол!

— Как бы не так! Чтобы я назвала тебя хоть еще раз на «вы»… — раскрасневшаяся Инар набрала побольше воздуху, чтобы выразить свое негодование от подобной мысли — но не удержалась и растратила его на дробный звонкий смех — уж очень уморительно Отари хмурился и вздевал руки в притворном испуге! Она смеялась, счастливая мгновением, а молодой управленец уже не мог оторвать взгляда от этого живого солнечного зайчика… И встав из-за столика, совсем не удивился, почувствовав под руками тающие горячие плечи — это было сродни ощущению полета… Инар, этот безжалостный в своей беззаботности бесенок, неожиданно оказалась близко-близко — так, что захватывало дух! И жалобно прошептала, не поднимая глаз:

— А теперь поцелуйте меня… пожалуйста!

* * *

…Как это ни странно, Отари действительно занялся разбором сводного отчета этнографа — час спустя. Честно говоря, он совсем не заметил этого часа — и на что он его потратил, совершенно не помнил. Словно вновь пообщался с ПУВ… Нет — с Инар! Они бы шептались и дольше — сигнал очередного сеанса связи с Землей прервал… н-нда. Назвать это диалогом было бы слишком большой натяжкой.

Несмотря на, казалось бы, несовместимость романтических чувств с прозаическим долгом, работа у Отари спорилась. Голова была на удивление ясной — не прошло и двадцати минут, как он ознакомился с коротенькой историей исследования гуманоидов Плона, досадуя лишь, что нет под рукой верного компа. Но, следуя привычке, подвел первый итог на листке бумаги:

«Археология. Палеонтология. Отсутствие захоронений, древних или новых. Культурный слов в местах поселений весьма тонок, не более двадцати земных лет. При поисках найдены многочисленные следы более старых поселений, что свидетельствует о регулярном переносе деревень с места на место. Средний период существования одного поселения составляет от тридцати до сорока земных лет, затем следует пауза в пятнадцать-двадцать земных лет.

…В более древних слоях найдены останки многочисленных животных — стандартный эволюционный набор вплоть до предков нынешних плонийцев. Некогда растительный и животный мир островов был более многообразным, но в последние два-три миллиона лет приобрел нынешний характер, что парадоксально свидетельствует о вырождении и в то же время о стабильности жизни на планете. Факторов, способствующих ограничению видотворчества, за время исследований обнаружить не удалось. По приказу Эша Бронтома все не относящиеся к профилю экспедиции работы были свернуты».

…Отари отложил листок и подпер щеку рукой — его мысли упрямо возвращались к безвременью между существованием поселений. Мрог… Это-то как раз ясно. Он машинально потер щеку — археологи проследили цепочку двух фаз в течении десятков тысяч лет. Все это время они сменялись стабильно — полный цикл занимал от сорока пяти до шестидесяти лет… Будет ли исключением нынешнее время? Вздохнув, он отнял руку и поднялся — для выводов слишком мало данных. Но он не машина — он может чувствовать…

* * *