Начало

– Ежели встретишь сильное сопротивление заводских солдат – советовал я Мустфанову – Отступай. Ну а как местные за тебя, нападай.

Дальше шла та же самая инструкция, что я давал Хлопуше.

* * *

Каждое мое утро начиналось одинаково. Под окнами раздавались команды капралов, пехотные роты принимались месить снег на площади. Где то в обед, первый и второй оренбургские полки менялись местами, тренировать штыковую. Уже вечером, в свете костров проводился обстрел.

С ним была проблема. Искры, вырывающиеся от сгорающего пороха поджигали бороды бывших крестьян. Офицеры настояли на бритье и это вызвало первый конфликт. Ведь царь-батюшка в своем указе пожаловал не только волей, но «крестом с бородой». Пришлось лично выезжать в полки, разъяснять политику партии. Сказал, что и сам буду бриться, пока не отвоюю у «немки» отчий престол. Сказано – сделано. Оставил только усы подковой, а под это дело подстригся коротко, почти под ноль. Это вылилось в сложное мероприятие с поиском нормальных ножниц, но мероприятие того стоило. Сразу решился вопрос с паразитами.

Окружающий народ впечатлился, начал повторять.

Порадовало, что пехотинцы не только удачно подогнали всю амуницию и форму, но и закрепили на треуголках красные ленты. Некоторые даже дополнительно повязали на рукава. Офицеры морщились, но терпели. Хотя тот же Неплюев – новый учитель Хлопуши – не выдержал и тоже сделал себе красный бант на камзол.

К тому времени когда начиналась строевая, после которой следовал обстрел и штыковая – я уже бывал умыт и накормлен. Харлова с Машей вставали еще раньше, затемно – делали завтрак. Обычно яйца, творог или какую-нибудь кашу на молоке. Если день был постный, то на воде. Пекли хлеб, сбивали масло.

Обязательное утреннее чаепитие, в ходе которого узнавал о разных заботах, что тревожили женскую половину дома. «Закончились дрова», «мальчишки по твоему слову сбегали аж в Берды запускать голубей»…

Опыты с письмами увенчались полным успехом. Удалось даже замерить примерную скорость. Зная количество верст до Бердской слободы, ребята с хронометром примерно засекли время. Я перевел в километры в час. Получились вполне приличные цифры – 35–40. Для верности решили выпускать по двух голубей сразу. В специальной сбруе, которую придумал брат Харловой – Николай. Она надевалась на птицу практически как на лошадь (через голову и брюшко) и берестяная капсулка с письмом располагалась на спине голубя.

После завтрака и чаепития я ехал в Егорьевскую церковь на заутреннюю, а потом в казацкие полки. Свои маневры они проводили в поле недалеко от Оренбурга. Первые снегопады пошли на убыль – удавалось проводить полноценные тренировки с джигитовкой, рубкой лозы и даже конными сшибками с затупленными пиками. Получались прямо рыцарские турниры.

Победителей я награждал рублем. Так же как и самых быстрых и метких стрелков в пехотных полках. Это поднимало энтузиазм не невиданную высоту. Никто не роптал, не местничал…

Впрочем были те, кого штрафовал и даже сажал в казематы. Во-первых, за пьянство. Во-вторых за несоблюдение санитарии. Мой следующий указ после объявления воли был о сбережении здоровья. Разрешалось пить только кипяченую или колодезную воду, нужники постановил рыть каждые три дня новые. И вдалеке от водозаборов. Сразу выяснилось, что лопат нет, дрова дорогие… И это еще зима наступает, естественный спад кишечных заболеваний. Что же будет летом?

До обеда обычно я еще успевал посетить хозяйство Феди Чумакова. Полковник развернулся во всю. Отобрал из крепостной артиллерии самые новые пушки. Произвел их отстрел. По моему совету откалибровал и отобрал ядра. После чего начал натаскивать бомбардиров. Всего получилось четыре батареи по десять единорогов в каждой. Две батареи удалось сделать мобильными – кузнецы выдали таки сани с поворотным кругом. Их пришлось долго испытывать. Некоторые экземпляры трескались после первого же выстрела. Дополнительное укрепление железом вызвало утяжеление конструкции. Федя приказал запрягать в сани тройки лошадей. Это в свою очередь потребовало длительных тренировок с развертыванием и управлением. Я решил не экономить на артиллерии и за каждой пушкой было закреплено аж два расчета. Один основной – второй запасной. Благо недостатка в крестьянах не было.

Услышав о восстании – приходили все новые и новые толпы народу. Город и слободы буквально были наводнены людьми. Это вызывало резкое удорожание хлеба. Спасли меня от голодных бунтов «царские фискалы». В Оренбург потянулись подводы с конфискатом из ближайших дворянских усадеб. Из некоторых дворяне успели сбежать. Из некоторых нет. Первые усадьбы пограбили местные, которые впрочем легко продавали за деньги излишки хлеба и мяса. Во вторых дело обернулось кровью. Были случаи перестрелок и даже один штурм барского дома.

Естественно встал вопрос, что делать с дворянскими детьми и женщинами. С ними то я не воевал – но и оставлять их в пустых, пограбленных усадьбах было невозможно. Дворянкам по моему совету была предоставлена возможность выбора. Либо оставаться в усадьбе и учить крестьян грамотности, счету… Фактически, создавать в барском доме школу. На это я из казны выделял содержание. Либо, если было сопротивление крестьян – переезжать в Оренбург. Здесь я на паях с купцом Сахаровым открыл шерстяную мануфактуру. Точнее своими деньгами вступил в уже существующую. Производству требовались работницы. Которым неплохо платили по местным меркам, а еще кормили.

Большинство из тех, кто не мог сбежать из воеводства – выбирали учебу. Таким образом, удалось организовать восемь школ. И еще две в городе. Кое-кто записался и на мануфактуру. Впрочем, долго не выдержал – работа была тяжелая.

Детей-сирот – отдавали в крестьянские семьи. Тех, кто постарше – в полки. Девочек забрала Харлова. Она организовала что-то вроде пошивочной артели и уже даже успела сшить мне собственный штандарт. Красный флаг с Георгием Победоносцем на одной стороне и серпом и молотом – на другой. Выглядело это сюрреалистично, но народу нравилось. Целые толпы горожан приходили посмотреть на штандарт, что висел над крыльцом моей резиденции.

После обеда, начинался прием посетителей. Немчинов старался фильтровать просителей и часть отправлял к Творогову. Но были и те, с кем работал только я.

Во-первых, это Авдей. Золотых дел мастер умудрился… отлить мне корону! Императорская в виде круглого головного убора ему не удалась – обошлись небольшой королевской с изогнутыми лучами. На каждом из двенадцати лучей решили разместить по красному рубину. Их запас нашелся в ящиках Рейнсдорпа. Получилось очень красиво и величественно. Корону я никому не показывал – ждал подходящего случая.

Вторые, кто приходил почти каждый день были кузнецы. После того, как они закончили с санями и предоставили первый образец полевой кухни, которую я впрочем отправил в доработку – пришло время выдать им новый заказ. Крепления для лыж. Овчинников разыскал и привел ко мне столяров, а также двух охотников. Те принесли примитивные снегоступы и лыжи. В своем времени я много катался зимой и хорошо представлял механизм простых креплений. На ботинки, в носок ставится железная пластина, которая вставляется и защелкивается в замок на лыже. Пятку можно по-прежнему привязывать ремешками. Эта простая идея поразила всех, кто был на общем совете. И столяров и кузнецов. А как воодушевились охотники!