Начнем с Высоцкого, или Путешествие в СССР…

— Наладим…

Загородив от его обзора караулку, я крутанул ручку постового телефона, прислушиваясь к невозможному, конечно же, отклику.

— Зря звонить, Харитон ругать будет, пьяный сегодня… — прокомментировал часовой, уныло наблюдая за внутренней, тщательно взрыхленной граблями, полосой «запретки», раскисшей от дождя. — Иди сюда, двигай ногой! — внезапно крикнул он зэку, воровато выглянувшему из-за штабеля со швеллером.

Зэк подошел к «запретке», озираясь по сторонам. Часовой вытащил из кармана леску с крючком и с грузилом и, обвязав ее вокруг пальца, бросил заключенному.

Тот быстро нацепил на крючок сверток.

Миг — и сверток оказался в руках часового.

Солдат надорвал обертку, пересчитал деньги и, вынув из-за пазухи полиэтиленовый пакет, швырнул его в сторону штабеля, куда, как кот за мышью ринулся зэк.

— Наркота? — вопросил я, удивленный откровенностью такого мероприятия.

— Не-е, — расплылся в хитрой улыбочке часовой. — Я говно от овцы брал, цвет такой же, вид такой же…

— А кайф? — спросил я, не понимая, какие наркотические таинства хранят в себе испражнения парнокопытных.

— Не знаю… — солдат пожал плечами. — Они балдеют… — он решил сменить тему, пожаловался: — Харитон стреляет, совсем водки напился, опасный, как двадцать бандит, боюсь, убить зэка может, шайтан…

— Пьянствование водки ведет к гибели человеческих жертв, — выдал я перл из филологических джунглей русского языка. — М-да… Ничего не понимаю… Только что связь была!

— Был, сплыл… — часовой сплюнул в зону. — Срать хочу, скажи, пусть грузин подмена делает, совсем не хочет служить…

— Ладно, — пообещал я, осторожно спускаясь с вышки по скользким, словно намыленным, деревянным ступеням.

Зона охранялась двумя постами, расположенными по диагонали ее прямоугольника, и, сымитировав безуспешную попытку дозвониться в караулку с другой постовой вышки, я неспешно двинулся к жуткому месту бойни, гадая, что теперь буду делать.

С внешней стороны караулки под дождем мок бедолага-бригадир, я махнул ему рукой — мол, ступай с миром, затем позвонил на посты, сообщив, что караул мертв, возможно, совершен побег и от часовых требуется усиленное внимание. После, включив полевую рацию, попробовал соединиться с радистом роты, но ничего, кроме грозовых помех, в трубке не услышал.

У ворот внезапно просигналила машина, приехавшая для загрузки арматурой.

Выскочив из караулки, я вспрыгнул на ее подножку, сказав водителю:

— Дуй в роту. Или в колонию, все равно… Сообщи: караул убит…

Пожилой водитель обалдело кивнул, после перекрестился и наддал газу, разворачиваясь обратно к шоссе.

Я снова остался один. Ливень усилился. В караулке, не умолкая, трезвонил телефон: часовых волновали подробности. И, конечно же, боязнь за собственные задницы: солдатики хорошо усвоили армейский закон поисков крайнего, а если на что-то можно было пожаловаться, то только на короткий срок службы.

Закон, вполне применимый в данном случае и к моей персоне.

* * *

Замполит приехал, подняв по тревоге отдыхающую смену караула жилой зоны, со всеми взводными, старшиной, лагерным «кумом» и проводником служебной собаки.

От картины, представшей в караульном помещении взорам прибывших, многим стало не по себе. Двое солдатиков тут же начали блевать, утратив всякий боевой запал.

— Где ты — там лажа! Как это могло?!. Молчать, я тебя спрашиваю! — заорал на меня изрядно побледневший от увиденного замполит, но вопли его пресек «кум» — бесстрастный капитан с сонным взглядом много чего повидавших на своем веку глаз.

— Тихо, — едва не шепотом урезонил он коллегу, а затем обратился ко мне, вопросив по-отечески успокаивающим голосом. — Как все случилось? Изложи, милок, по порядку и ничего не бойся.

— Излагаю, — сказал я. — Прибыл сюда для проверки связи. Неисправность обнаружил. Харитонов и Мзареули играли в карты. Пьяные.

«Кум» цепко оглядел стол с разбросанными на нем картами, бутылью с самогоном…

— В картишки дружки играли? — вопросил покладисто. — И не поделили козырей?

— Почему не пресек?! — завизжал замполит.

— Спокойно, лейтенант, — отодвинул его рукой в сторону «кум». — Пресечь он ничего не мог, это ясно… Дальше, сержант…

— Харитонов попросил бригадира принести ведро воды из рабочей зоны. Даже стрельнул ему вслед…

— К-как?

— Да шутя, в воздух…

— Шутник, — покладисто согласился «кум», выразительно посмотрев на замполита. — И?..

— А дальше — не знаю, пошел по постам… Прихожу, два трупа, оружие на полу… Ну и все. Позвонил часовым, а после машина пришла…

— А выстрелов не слышал?

— Гроза была…

— Что-нибудь трогал в «караулке», передвигал?..

— Только телефон, — вздохнул я.

— Считаем осужденных. Всех — на выход, — отрывисто обронил «кум» хмуро кивнувшему ему в ответ замполиту. — В машине рация есть? Вызывайте Волгодонск, лейтенант, пусть выезжает следственная группа. — и он двинулся в рабочую зону.

— Слушай, сержант, — обратился ко мне замполит, и в голосе его внезапно прорезалась просительная интонация. — А не могли их… зэки… как-то?

— Оружие на месте, — сказал я. — Не могли.

— А вдруг они хотели…

Я понял: его наиболее устраивала версия побега, сопряженного с насилием над караулом. И абсолютно не устраивали факты пьянки, картежной игры, пальбы в воздух уворованными патронами.

— Зэки бы взяли оружие, — сказал я. — Потом. Двери тамбура закрыты. Побега не было.

— Значит, ты считаешь, они друг друга…

— Они ругались, по крайней мере.

— Слушай, ты пока — никому, ладно? Я про подробности — как там, чего…

— Хорошо.

— И давай забудем обиды, понял?..

— Но тогда забудем и рапорт.

— Само собой. Строй свой забор, э-э…

Вернулся «кум», доложил облегченно:

— Все зэка на месте.

Взгляд у него был веселый, даже шальной. Его ответственность за происшедшее была исчерпана, а вот ответственность замполита только вырисовывалась во всей своей неприглядной красе.

Из сырого степного простора, застланного серой пеленой дождя, я вернулся в роту поздним вечером. Под утро, намаявшись со следственной бригадой, в казарму явился и замполит — вымокший, невыспавшийся, с налитыми кровью глазами и лицом, окаменевшим от хронической злобы. Скинул у входа сапоги с налипшими на подошвы комьями грязи и прошел в столовую, где, в несколько глотков опорожнив стакан чаю, выслушал со стылой усмешкой жизнерадостный доклад дежурного о полнейшем порядке и благолепии в стенах вверенного ему подразделения.