Национальность – одессит

— Генерал-лейтенант Стессель отправил депешу начальнику Маньчжурской армии генерал-адъютанту Куропаткину с просьбой о помощи. Скоро наши ударят по японцам с севера и прорвут осаду Порт-Артура! — пафосно произнес он.

Капитан Павловский не знает два пункта из устава советских воздушных десантников: первый — продержаться два часа до подхода основных сил; второй — основные силы не придут.

Ко мне подошел щуплый пожилой китаец без косы, одетый довольно прилично, и на плохеньком русском попросил уделить ему немного времени для важного разговора.

— О чем ты хочешь поговорить? — поинтересовался я на китайском языке.

Он вывалил ворох комплиментов по поводу моих лингвистических способностей, после чего перешел к делу:

— Маоцзы (бородачи, то есть русские) отказываются плыть на наших джонках в Чифу, боятся нападений хайдао. Нельзя ли нам присоединиться в тебе? Поплывем все вместе большой флотилией, и тогда никто не будет страшен нам.

Я тут же просчитал, что можно поиметь с этого предложения, и сказал:

— Конечно, можно. Вопрос только в том, сколько вы будете отдавать мне за покровительство.

Торг начался с двадцатой части и быстро закончился на пятой, предложенной мной, из чего я сделал вывод, что готовы были отдать треть. Решил не жадничать. Все равно получать буду практически ни за что.

— Хорошо говоришь на китайском! — похвалил капитан Павловский.

— У меня способности к языкам, — скромно произнес я.

— Если не секрет, о чем с ним говорил? — полюбопытствовал он.

Я рассказал.

— Слушай, у меня есть знакомые среди шпаков (так офицеры называют штатских из-за черных «хвостатых» фраков), которые хотят выехать, но с китайцами боятся, а на военные корабли их не берут. Могу порекомендовать им тебя, — предложил он.

— Буду признателен, — сказал я.

Раньше мне хватало тех, кто еще в день прибытия договаривались о перевозке, а теперь мест будет намного больше. Щуплый китаец заверил, что подгонит столько джонок, сколько потребуется, потому что, как догадываюсь, с каждого пассажира будет капать и лично ему.

В четыре часа пополудни из Порта-Артура в Чифу отправилась флотилия из четырех джонок. Вышел раньше, потому что остальные три шли медленнее «Мацзу», а до темноты надо проскочить минные поля и. желательно, мыс Лаотешань, возле которого нас могли поджидать пираты. Двигались плотной группой. На каждой джонке по несколько мужчин, вооруженных охотничьими ружьями или короткостволом. Видимо, у хайдао разведка налажена хорошо, потому что на нас не осмелились напасть.

В последнее время они предпочитают грабить своих земляков на суше. Много китайцев, работавших прислугой в русских семьях и магазинах или на малых предприятиях, остались без работы и потянулись в родные места, подальше от войны. Само собой, увозили заработанное. Как мне рассказал господин Изотов, который имел прекрасную память и неутомимую тягу к новостям и особенно к сплетням и слухам, воинские патрули стали часто находить в окрестностях Порт-Артура трупы китайцев, убитых мотыгами, иногда целые семьи. В Китае во все времена умели эффективно бороться с перенаселением.

На ночь на корме «Мацзу» повесили фонарь, который был виден с направления прямо по корме до шестидесяти семи с половиной градусов с каждого борта — строго по Международным правилам предупреждения столкновения судов тысяча девятьсот семьдесят второго года, которые пока не приняты, но мной не забыты. Остальные джонки ориентировались на него. До утра никто не потерялся. Когда во второй половине дня увидел берег в районе Чифу, я приказал раздернуть рифовые узлы, увеличить площадь парусов и, как следствие, скорость судна, чтобы ошвартоваться в порту до темноты.

23

Десятого июля я отправился в следующий рейс на Чифу. Вышли на час раньше, чтобы уж точно пройти опасные районы засветло. На это раз во флотилии было пять джонок. На моей, имеющей закрытый трюм, были семьи с маленькими детьми, на других — остальные желающие поскорее удрать от войны. Таким способом я вносил свой вклад в оборону Порт-Артура. Чем меньше в городе останется мирного населения, тем больше продуктов питания получат армия и флот. Самому отправиться на фронт желания у меня нет. Я бы согласился офицером, но кто меня назначит?! Могут взять вольноопределяющимся, то есть рядовым, к которому командиры, не все, конечно, будут относиться чуть лучше. Это при моем-то боевом опыте какой-то сопляк будет командовать мной?! Я не юный, романтичный Лев Толстой, в вольнопёры, как их обзывают, не согласен.

Рейс протекал спокойно. Мы без проблем миновали полуостров. Когда берег скрылся за горизонтом, и я расслабился, с других джонок, а они шли восточнее, передали по цепочке, что увидели силуэт военного корабля. Русских здесь нет, все в гавани отсиживаются, надеясь, наверное, переждать там войну. Находился вояка милях в десяти от нас и шел на сближение вплотную. Солнце уже садилось. Примерно через час станет темно. Если поменять курс, смогли бы разминуться. Моя джонка, благодаря косым парусам, способна пойти круче к ветру, но остальные — нет. Как вариант, можно лечь на обратный курс, поджаться к берегу под защиту наших артиллерийских батарей.

— Что скажите, господа? — обратился я к пассажирам, которые стояли на главной палубу и слышали предупреждение о военном корабле на горизонте. — Повернем назад или понадеемся на авось, да небось, да как-нибудь?

После короткой паузы один из них, бывший начальник метеорологической станции Порт-Артур, солидный мужик с окладистой бородой и золотой цепочкой от карманных часов поперек пуза, отец семерых детей, пробасил:

— Только вперед! Иначе не успеем на пароход до Инкоу.

Его дружно поддержали остальные.

Обычно солнце заходит как-то неприлично быстро, но на этот раз не спешило. Военный корабль, опознанный диванными специалистами, как японский миноносец, стремительно приближался к нам. Он был милях в трех от нас, когда светило нырнуло за горизонт. Пеленг на миноносец менялся на корму, значит, шел не по нашу душу. Видимо, китайские джонки его не интересовали. Постепенно начало темнеть, и я опять расслабился и опять зря.

Я не сразу понял, откуда доносятся крики. Подумал, что кто-то свалился с одной из китайских джонок, следовавших восточнее моей, ближе к вражескому кораблю.

— Какой-то болван машет белым платком и зовет на помощь! — сердито оповестил бывший начальник железнодорожной станции.

— Где? — спросил я.

— Вон там, на носу самой дальней джонки, — показал он. — Наверное, шпион японский!

С сожалением я отметил, что он видит лучше меня. Я сколько ни пялился в ту сторону, так и не заметил, чтобы кто-то махал платком, хотя, вроде бы, что-то белое мелькнуло там. Зато разглядел, что японский миноносец поворачивает в нашу сторону, и чуть не плюнул на палубу от злости. Попасть в плен к японцам в мои планы не входило. Я, конечно, не военный, и, как мне сказали, с гражданскими непростолюдинами японцы обращаются прилично, но это ломало все мои планы.