Нацизм и культура. Идеология и культура национал-социализма
Шрифт:
Нацистскую концепцию свободы искусства уточняет Йозеф Геббельс, задачей которого это, по сути дела, и являлось. Взять хотя бы его выступление на совещании в имперской палате культуры, которая была создана по распоряжению правительства от 22 сентября 1933 года и перед которой была поставлена задача поощрения «всех форм искусства и общественной деятельности». В результате эта палата превратилась в инструмент контроля за культурной жизнью страны со стороны министерства пропаганды, тем более что Геббельс стал ее президентом.
Палата культуры была разделена на семь управлений, занимавшихся
Управление литературы этой палаты представляет для нас особое значение и интерес: в него входили не только все писатели и издатели, но и сотрудники библиотек. Первым начальником этого управления был писатель Ханс Фридрих Блунк, специализировавшийся на старинных преданиях и легендах. Его творения были близки трудам Йозефы Беренс-Тотеноль, отрывок из которых представлен ниже. Преемником Блунка стал драматург Ханс Йост, секретарем которого был Вильгельм Иде, написавший рассказ в чисто нацистском духе.
Претендентами на руководящие должности в этой системе были даже некоторые лидеры нацистской партии.
В ведомстве Альфреда Розенберга, ответственного за «духовное и идеологическое воспитание членов НСДАП», имелся специальный отдел, занимавшийся надзором за прессой. А Филипп Боулер, представитель «партийной комиссии по оказанию протекции национал-социалистской литературе», по собственной инициативе опубликовал список одобренных книг. Цензуру издаваемых книг осуществляло министерство Геббельса, а палата лишь доводила до сведения граждан названия запрещенных книг.
В упомянутом выше выступлении Геббельса содержались принципы руководства культурной деятельностью в стране. Наиболее важным звеном этого механизма было издательское дело. Традиционно в Германии оно носило личностный характер, и каждое издательство имело свою собственную специфическую ориентацию. Например, Адольф Шпеман, владелец средней величины издательства «Энгельхорн», ранее выпускал книги еврейских авторов и переводы произведений Ромена Роллана. С приходом нацистов к власти он перекинулся на их сторону, будучи до 1933 года политически не ангажированным, но членом партии так и не стал. Издавать же начал научно-популярные книги и беллетристику.
Вместе с тем он был хорошим оратором и на одном из митингов, проведенных Розенбергом, выступил в защиту новой позиции издательств в Третьем рейхе. Его выступление получило одобрение Боулера. Шпеман, в частности, привел причины, по которым издательства должны принять участие в национал-социалистском культурном движении. Одной из них была якобы реальность идеалов. По статистике же в 1937 году от 50 до 75 процентов проданных книг было из числа рекомендованных палатой культуры. Большую их часть составили крестьянские и исторические новеллы. После 1939 года на первое место вышли книги, прославлявшие
начальные годы борьбы нацистской партии, и военная литература.Культурный контроль препятствовал появлению оппозиционных и содержавших критику нацизма произведений. А недопустимость критики литературы и искусства Геббельс подчеркнул в упомянутом выступлении и неуклонно придерживался этой линии. 27 ноября 1936 года он даже запретил «критику искусства прошлых времен». Вместо любой критики должны были публиковаться «репортерские статьи об искусстве». Судьей должен был стать народ. Расчет делался на низменные вкусы обывателей. Геббельс выдал себя с головой, подчеркнув неизменность вкусов массы как некоего стабильного элемента в эволюции искусства.
Для Гитлера наиболее важной и эффективной частью культуры было визуальное искусство.
Курт Карл Эберляйн, критик истории искусства и литературы, выразил официальную линию. В своих многословных рассуждениях он поддержал точку зрения Геббельса, выдвинутую в его выступлении и распоряжении о запрете критики искусства. Деревенские жители (крестьянство представляло исконный образ народа) не «судили» искусство, а принимали его и жили с ним, если оно было типично немецким. Самым главным для них были ясность и простота наряду с идеализацией семьи и других традиционных тем.
Жизненно важными были связи с историей и традициями расы.
Немецкий писатель Генрих Циллих, живший в Румынии, писал о немецких крестьянах, поселившихся в румынских Карпатах еще в XII веке. Его собственные предки в течение нескольких сот лет жили там в горах. Поэтому ничего нет удивительного в том, что он выступал в защиту местных политических и территориальных ограничений. Он считал, что народ и его миссия должны находиться в центре поэтических произведений, увязываясь с исторической действительностью. В этом плане он поддерживал точку зрения Дарре, что история определяется не династиями, а эволюцией и амбициями людей. В связи с этим поэт стал историком на службе расизма.
И хотя Циллих выступал как немец, живущий за пределами отечества, идеи его совпадали с «официальными». Их он выразил на совещании крупнейших немецких поэтов в Веймаре в 1938 году.
Нацисты всячески поддерживали подобные сборища, с присущим им благоговением по отношению к германской культуре и ее историческим корням. В подобном же духе выступил Бурте на другом таком совещании в 1940 году. В его интерпретации нацистская культура и культура периода Гёте и Шиллера протягивали друг другу руки через века.
К каким результатам приводило такое определение культуры? Чтобы ответить на этот вопрос, прибегнем к рассмотрению некоторых примеров. Йозефа Беренс-Тотеноль, например, писала в старых традициях романтического романа о крестьянах. Во времена Третьего рейха она считалась одним из наиболее читаемых писателей. Это была разновидность увлекательной литературы, восхвалявшей крестьянские добродетели, силу и верность своим корням.
Следует назвать и такого автора, как Хедвига Курт Малер, написавшая более 200 сентиментальных любовных произведений (до 1950 года было продано около 27 миллионов экземпляров) без идеологической окраски.