Над океаном

По засветкам четко видно, как Ту-16 пересек на небольшой высоте береговую черту и уверенно пошел на снижение туда, где ждал его длинный полуостров, весь поросший старым, мощным сосняком и окаймленный по берегу высокими дюнами. Для экипажа садящегося бомбардировщика это означало только одно — приговор, не подлежащий никакому обжалованию.

— Все. Проскочили берег. Садятся... — бормотал неизвестно кому Тагиев. — Он же не ведает, куда прет, и фар нет...

— Я «Вымпел-шесть»! — заработал динамик. — Высота четыреста. Цель преследую, но не вижу. Увеличиваю скорость. Скорость шестьсот... Шестьсот пятьдесят... Семьсот...

Тагиев рванул к себе микрофон:

— Назад! А, чтоб тебя... Девятый, нельзя! Воткнешься!

— Ма-алчать! — крикнул генерал. — Молчать! Не мешать работать!

— ...поздно, некогда, установил семьсот — надо успеть!

Оператор мотнул головой, сбрасывая катящиеся в глаза капли пота, быстро коснулся мультикарандашом экрана. Короткая вспышка сигнала команды, молниеносная отработка решения умницей ЭВМ — по экранам дисплеев цепочкой побежали живые мерцающие цифры, озарились мгновенно появившиеся пунктиры экстраполяции.

Оператор торопливо, но четко скомандовал:

— Внимание, цель на курсе, отклонение вниз пять, дистанция сто, скорость цели четыреста. Снижайте, немедленно снижайте скорость!..

Полковник, пилотирующий «миг», словно чувствовал воздух обнажившимися нервами. Как всякий опытный летчик, сейчас, в секунды крайнего напряжения, он ощущал кончиками пальцев его упругость, его сопротивляющуюся податливость.

Он знал, на что шел, когда увеличил скорость. Где-то недалеко впереди летел тяжелый реактивный корабль, и «миг» стремительно настигал его — но именно в скорости и заключалось спасение, ибо расчет был предельно прост: если он опоздает хотя бы на десяток минут, они, те, ради кого он рисковал, убьются; если же он ошибется хотя бы на десяток метров, они тоже погибнут, но с ним вместе.

— Я успею, я успею, — то ли думал, то ли шептал полковник. — Должен, должен... Так, пора...

Он плавно потянул назад сектор газа, одновременно меняя стреловидность крыла; гул турбины осел, указатель скорости медленно двинулся назад; рука легла на кнопку выпуска аэродинамических тормозов; осторожно, только осторожно, малейшая ошибка — и через несколько секунд в тумане полыхнет огромная звезда и навеки угаснет. Спокойно, спокойно — воображение не нужно, оно мешает...

Он перебросил переключатели. Серебристо засветилось лобовое стекло фонаря, превратившись в полупрозрачный экран, размеченный сложной сеткой. В наушниках раздался голос оператора наведения:

— Цель на курсе. Снижается.

— Цели нет. Нет...

— На курсе!

«Миг», несясь на огромной скорости вслепую, осторожно опускал нос, повинуясь твердой руке. Только спокойно! А по спине ползет лед, будто немеет живот... Спокойно!

Серия коротких резких толчков тряхнула «миг» — спутная струя! След!

Есть! Вот он — есть!

— Есть цель! — На миг свело скулы. На экране возникла отметка; качнувшись, она боком проползла по сетке и совместилась с точкой прицеливания. Бортовая ЭВМ — умничка, она подскажет...

— Захват! Начинаю сближение.

Теперь ни человек, ни его помощница — машина не выпустят корабль. Теперь или победа, или...

Первый этап операции выполнен. Но этот этап — самый простой...

...Затаив дыхание, люди на КДП, в постах боевого управления, на локаторных станциях и постах слежения наблюдали, как сближались на экранах, помигивая, две засветки; вот они уже почти слились.

Начиналось самое трудное.

Тревога еще не была отбита. Никто не предполагал, что «цель» — не Ту-16 Кучерова, но до тех пор, пока это не будет установлено абсолютно точно, все должны быть готовы к полету.

На стоянках эскадрильи летающих лодок-амфибий уже грела моторы Бе и ее экипаж получал наикратчайший инструктаж.

Но все знали: там, в небе, все решится в ближайшие несколько минут. Все были очень заняты, деловиты, торопливо-сосредоточенны — и все ж д а л и.

А в диспетчерской аэропорта пожилой диспетчер поднес к губам микрофон:

— «Символ-три»! Леша, вы готовы?

На старте ревет моторами бело-голубой, игрушечно сверкающий лаком головастый Ан-26 с сине-сверкающей размашистой надписью «АЭРОФЛОТ» под иллюминаторами. В наушниках пилотов слышится грубовато-бодрый, никак не тревожный голос диспетчера:

— Ребята, пора. К ним пошел Ил-28, но мало ли... А у них сейчас вырубятся аккумуляторы.

— Понятно. Лидером?

— Возможно. Готовы?

— Ждем.

— Тогда — свет на полосу!

Во вспыхнувших световых потоках, катящихся сквозь волны действительно рассеивающегося постепенно тумана, показались ползущие вдоль полосы автомашины: пожарная, уже ощетинившаяся раструбами пенных пушек, новогодне-пестрая «санитарка», пара угрюмых лобастых тягачей.

— А вот это зря! — усмехнулся командир Ан-26 и деловито осведомился: — Разрешите взлет «Символу Третьему»?..

...А в тесном, плотно забитом аппаратурой ГКП [21] противолодочного корабля жилистый длиннорукий капитан второго ранга сунул в руку стоящего рядом офицера такой же бланк радиограммы:

— Все, старпом! Нашлись летуны!

Он сдернул с держателей микрофон:

— ЦПУ [22] — ГКП! Иван Аркадьич, нашлись! Да, идут к берегу, уже в береговой зоне. Но — ты ж понимаешь... Так что давай на винты все, что имеешь. Что? Нет, вряд ли понадобимся. Но все равно. Давай, пришпоривай своих лошадок. — Он опустил микрофон и через плечо бросил, косясь в карту: — На руле!..

21

ГКП — главный командный пост.

22

ЦПУ — центральный пост управления (машинное отделение).

Под низко срезанной кормой, по которой шла золотой вязью надпись «Заядлый», с гудом и рыком вздыбился огромный бугор взбитой винтами в черную пену воды; из прямоугольно-широкой, сплюснутой назад дымогарной трубы рванулся сухой, горячий воздух; серый в сером воздухе и сером море корабль, низко воя воздуходувками, с дробным грохотом расколол на развороте толщу черной волны...

...А по полупустому залу ожидания аэропорта катился близкий гул моторов. Пассажиров было совсем немного — аэропорт небольшой, да и погода не обещала знаменитых аэрофлотовских выгод и скоростей, но те, кто надеялся на свое везение и первые ранние рейсы, уныло подремывали в неудобных креслицах.

Услышав низкий слитный рев самолета, многие зашевелились. Женщина, прикрыв курткой спящего в кресле мальчугана, привычно раздраженно сказала:

— И тут как везде. Для одних даже погода летная, а для других...

Наверно, хорошо, что эта усталая женщина не видела, как Ан-26 пронесся в дымных волнах света, оторвался от полосы и, торопливо убрав шасси и яростно рыча моторами, из патрубков которых били прерывистые бледно-оранжевые струйки выхлопов, полез вверх, пробивая марлевую занавесь тумана, — и пропал, растворился в белесом свете...