Над всей Испанией безоблачное небо
Шрифт:
Имелись и два французских крейсера, но как их испанские «коллеги» они скорее играли роль «массовки» в этом представлении, где главными героями были англичане. Против них португальцы не имели ничего плохого, сами прекрасно понимали, кто является «гарантом» их страны…
— Сеньор министр — только объявили по радио! Антониу Салазар вместе с правительством ушел в отставку, новый кабинет сформировал альмираньте Кабесадаш — список министров утвержден президентом Каморой.
— Этого и следовало ожидать, Луис, — адмирал кивнул своему главному адъютанту Пинсону, что за два с половиной месяца сделал феерическую карьеру, став из теньенте капитаном де фрегата. И еще раз посмотрел на «Худ», пришедший из Гибралтара. Там на всякий случай от итальянских провокаций англичане сосредоточили мощную эскадру
— И каково сейчас Санхурхо и Моле?!
Браганса
— Это «регулярес», сеньоры генералы!
Сообщение потрясло Эмилио Молу — он посмотрел на «хефе», но Санхурхо был совершенно растерян, в глазах плескалась тоска. Поражение мятежников в начале сентября обернулось разгромом — после капитуляции Африканской армии, выступления генерала Франко с призывом признать законное правительство, все осознали, что конец очень близок.
Какое продолжение войны с правительственными войсками?! Умами мятежников овладел один призыв — спасайся, кто может!
Отсеченная Наварра первой осознала эту необходимость, но лишь немногие «рекете» пошли в безнадежный поход, стараясь пройти скалистыми Пиренейскими горами. Обе наварские дивизии и португальцы сложили оружие, получив заверения, что расстрелов не будет. И действительно — казни не проводились, а попытки анархистов устроить самосуд с «линчеванием» были жестоко пресечены гражданской «гвардией». К тому же никаких разрушений церквей не происходило, как и казней священников и монахов — их немедленно брали под охрану. Расклеивали повсеместно декреты президента Асаньи, в которых прямо указывалось, что католицизм, как религия, хотя и отделен от государства, но чувства верующих уважаются. Монастыри и церкви остаются за общинами и введении духовных пастырей, и как традиционные сферы жизни и культуры охраняются всеми силами государства. Что наглядно продемонстрировали выделением субсидий для восстановления разрушенных зданий, из расчета, что сами верующие должны собрать две трети необходимых средств, и только тогда одна треть будет немедленно выделена на проведение работ из казны.
Как только о том стало известно в кастильских дивизиях, начался распад. Крестьяне стали массово дезертировать, бросая оружие, и снимая форму — а кое-где выступили против своих же офицеров. И тогда генерал Санхурхо отдал приказ немедленно отходить на территорию Португалии, где им всем обещали покровительство и защиту. Вот только отступление происходило в неразберихе, бросались не только пушки и танки, зачастую на обочинах дорог лежали пулеметы и винтовки, к которым все равно не было патронов. А и многие автомобили пришлось стать из-за нехватки бензина, как и уцелевшие самолеты — катастрофа разрасталась прямо на глазах.
Границу перешли всего шестнадцать тысяч человек, в изодранном обмундировании, только со стрелковым оружием и почти без боеприпасов. С ними ушло и семь тысяч гражданских лиц, всех тех, кто особенно настойчиво поддержал мятеж «националистов» — фалангисты и монархисты, помещики и «карлисты», интеллигенты, известные своими крайне правыми взглядами. А вот священники, представители буржуазии и крестьяне остались — республиканцы клятвенно обещали им жизнь и даже свободу.
— Мы не можем сражаться, у нас нет ни пушек, ни снарядов. Одна винтовка на двоих с тремя обоймами, пулеметов мало, — Мола трезво оценивал перспективы борьбы.
— Португальцы нас защищать не будут, у них самих флот восстал. Салазар отстранен от власти, надеяться не на кого. И уплыть не сможем — в портах наши и местные республиканцы, альмиранте Асарола привел эскадру, с ним англичане. Премьер-министром назначен его приятель адмирал Кабесадаш, давний наш ненавистник!
Санхурхо с утра не отходил от радиоприемника, слушая новости, огорчившие всех испанцев до крайности. Разбрасываемые с аэропланов листовки, с обращением президента Асаньи, прочитали все офицеры и солдаты. И хотя многие не верили обещаниям правительства, но ситуация такая, что воленс-ноленс, но приходится
только на это рассчитывать.Других вариантов просто нет!
— Мы обречены на скорую гибель, если попытаемся дать безнадежный бой — проклятые марокканцы нас всех вырежут безжалостно!
— Они сейчас готовы искупить свою вину чем угодно — им прикажут отрезать нам всем головы, с радостью исполнят, — Мола долгое время командовал маврами и прекрасно знал их «милые» привычки.
— А потому, дон Эмилио, раз эти листовки есть пропуск, то немедленно отправляйтесь парламентером в штаб генерала Миахи. Сопротивляться не будем, я прикажу сложить оружие, как только подойдет «гражданская гвардия» и возьмет нас всех под охрану. Так и передайте… Да, вот еще что — попросите отвести в тыл «регулярес»…
Лиссабон
— Мы обошлись без междоусобной войны, в отличие от вас, пусть она в Испании продлилась всего два месяца и не принесла серьезных разрушений. Салазар отправится в изгнание губернатором Анголы, его приспешников мы тоже определим на значимые должности в колониях, подальше от метрополии. Нам тут только очередного переворота не хватает.
— Вполне разумно, не стоит устраивать кровопролитие, особенно когда населения и так не хватает. Лучше отправить соотечественников подальше, потихоньку приживутся на заморских территориях, и белых жителей там станет намного больше, чем арабов или чернокожих, — Асарола хмыкнул, но тут же стал серьезен, тихо пояснив:
— У Испании осталось мало колоний, причем их можно удержать, когда на «черном континенте» начнется всеобщая деколонизация…
— А разве такое возможно?
Кабесадаш пожал плечами, в голосе явственно просквозила ирония. Но посмотрев на испанского адмирала осекся. Спросил встревоженно:
— Когда? Ведь те же негры сейчас в дикости пребывают?
Вроде республиканец, но высокомерие к «людям второго сорта» явственно просквозило в словах. Вот только Асарола уже избавился от снобизма, и уже имел долгую беседу с Асаньей и Хиралем на этот счет. И стоило немало трудов, чтобы два доктора наук, один правовед, другой химик, крайне серьезно отнеслись к его словам.
— Это пока только кажется, дон Жозе. Для управления мы вынуждены привлекать местных жителей, следовательно, давать им образование — пусть не университетское, но все же достаточное, чтобы они познакомились с социалистическими учениями, а то, что белые люди в их глазах являются оккупантами и колонизаторами, они и так хорошо знают. Даже слишком хорошо, так как не походит года, чтобы наши колониальные войска не проливали там кровь, подавляя очередное народное восстание.
Слова прозвучали, и португалец в военно-морском мундире помрачнел. Ведь как не замалчивать проблему, она ведь от этого никуда не денется. А в отличие от Испании, его страна имела много колоний, в которых проживало около десяти миллионов человек, в то время как в метрополии чуть больше семи миллионов жителей. А вот в Испании положение несравненно лучшее — на 24 миллиона жителей страны, включая Канарские острова, Сеуту и Мелилью, что давно объявлены входящими в государство на общих основаниях, в остальных владениях едва наберется полумиллион человек, может тысяч шестьсот. И добрая половина из них мятежные рифские марокканцы.
— Давайте говорить откровенно, дон Жозе — Марокко мы не удержим, это показала Рифская война. Сеуту и Мелилью отстоим, случись новая война с маврами — у нас есть флот. Но не больше — слишком велики будут потери без всякой прибыли. Потому французы сильно испугались, когда узнали, что мы можем даровать независимость нашим марокканским владениям, как северным — я имею в виду рифскую часть, так и южным — Ифни и Тарфаю. По условиям соглашения с Францией, как только она откажется от протектората над всем Марокко, нам это нужно будет сделать по подписанному договору. Париж, поверьте, скоро станет перед этой проблемой, ровно через двадцать лет, не позже. Но может и раньше, если правительство в Мадриде сделает правильный выбор приоритетов. Мы сами заранее передадим эти земли, этот «камень преткновения», Франции, ведь она потому оказала нам помощь — как видите, я говорю откровенно! Не просто так — за соответствующую компенсацию — и пусть Париж с ними мучается!