Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса

– Давай, подходи! Мы будем драться в небесах!
– Неп захохотал страшным демоническим голосом обреченного.
– Мы будем драться до конца!

Зловеще взревев, мутанты вскинули топоры и... замерли. Кровожадная ярость в их глазах почти мгновенно сменилась недоумением, а затем - паническим, потусторонним ужасом.

Тело парня, будто живущее отдельной от разума жизнью, вздрогнуло, внизу живота зародился леденяще липкий страх, который тут же медленно, но неуклонно пополз вверх к солнечному сплетению и дальше, к сердцу, к горлу, к мозгу. Юл, задрожав, не сразу понял, что случилось, и только потом осознал, что над Центром воет нечто невероятно оглушительное и мощное, заставившее пригнуться к земле и людей и выродков. Будто сама Божья Четверица сошла на землю и возжелала, чтобы всякая живая тварь пала ниц перед несокрушимыми повелителями Внутреннего Света.

Завывания затухали на короткий период, а затем повторялись с новой силой. В стене здания открылось треугольное окно, озарившее желтоватым мерцанием внешний мир, погруженный в кошмарную грохочущую тьму.

В окне появилась фигура кастомайзера клана Дэнджеров. Распущенные седые волосы его колыхались на легком ветру и в искусственном освещении казались золотистыми. В руках Вир держал странную, сплющенную палку с плоским и широким дугообразным отростком. Кастомайзер не спеша окинул полупрезрительным взглядом сражающихся, вылез наружу, приставил палку к плечу и направил ее на самого рослого выродка.

А потом грянул гром, палка, полыхнув огнем, дернулась назад и вверх, и из нее вбок с щелчком вылетел маленький цилиндрик. Но самое поразительное заключалось в другом: аэса откинула незримая сила. Вздернув руки, мутант врезался в забор, оставив на нем кровавое пятно, всхрипнул и замер навсегда. Вир направил палку на другого выродка:

– Что уставился, недоносок, - прохрипел он, - никогда не видел автомат Калашникова?

И снова гром. Нечто невидимое снесло аэсу пол лица.

– Оружие древних...
– благоговейно выдохнул из себя Юл, - никакая не Божья Четверица... оружие древних...

Выродков охватила паника. Суеверный ужас перед непознанным, убивающим на расстоянии и не стреляющим при этом ни камнями, ни стрелами, заставил их обратиться в безоглядное бегство. Некоторые из мутантов даже побросали топорики. Ни один из байкеров и не подумал преследовать неприятеля, все они зачарованно глазели на кастомайзера, хладнокровно сеющего смерть с помощью невиданного самострела.

Два аэса погибли от незримого огня. И следом, у третьего, уже почти перелезшего через забор мутанта образовалась дыра в боку, и он дико заскулив, отчаянно засучив ногами, перекувыркнулся на другую сторону. Вир успел подстрелить еще четверых, прежде чем последний выродок сбежал с территории Мобильного Центра.

Внезапно вой, так поразивший и людей и аэсов, стих. Нагрянула тишина. Лошади больше не дергались, не ржали, не били копытами, они пребывали в состоянии шока и теперь просто жались друг к другу, чуть дрожа.

– А сирена до сих пор работает, - констатировал Вир Златорукий, - и автомат тоже.

– Откуда ты это все...
– Неп Дальнозоркий сделал несколько нервных жестов, пытаясь обрести дар речи, - как ты это все.... как...

Кастомайзер усмехнулся:

– Я знаю лучше этот купол, чем любой из аэсов, потому что я его изучал, а не поклонялся ему. Каким бы великим богам они здесь не молились, для них он - храм, а для меня - дом. Почти родной дом.

Гексаграмма 37 (Цзя-жэнь) - Домашние

Близкие принимают нас такими, какие мы есть, справедливо ответить им тем же

Ури, Урал Громоподобный, байкер Стальные бедра и герой степных дорог поднялся на локти, а затем с трудом сел.

– Провались все в баггерхелл! Что ты тут устроил, Вир?

Кастомайзер ничего не успел ответить. Стройная тень мелькнула с быстротой молнии и повисла на плечах президента.

– Папа!
– дрожаще прошептал девичий голос.
– Ты живой? Живой? И не ранен? Нет?

– Небесный Харлей!
– мученически выдавил из себя Ури.
– Хона, не налегай так! Грудак ломит!

Девушка нехотя отстранилась.

– Кто-нибудь, помогите мне встать!
– прокряхтел Ури.

Две мускулистые байкерские руки подняли предводителя Дэнджеров.

– Ох-х-х-х! Баггерхелл!
– выдохнул Ури, поморщившись.

Хона снова обняла отца, но теперь намного осторожней.

– Убитые, раненые есть?
– спросил Неп Дальнозоркий.

– Кажется, убит только один наш, и у нескольких чуваков царапины, - отозвался кто-то.

– Счастливо отделались, - сказал Неп, - а кто погиб?

– Шер, Шерко Фартовый из клана Хандредов. Камень из пращи угодил ему прямо в висок. Он ведь без шлема всегда воевал, говорил, что ничто его не берет.

– Значит, неподфартило, - философски заметил президент Вампиров, а затем, повернувшись в Златорукому, спросил его:

– Скажи, Вир, почему ты никогда никому не рассказывал об этой...
– Неп указал на автомат, - штуковине? Какие еще сюрпризы нас ожидают?

– Знаешь, Неп, - печально произнес кастомайзер, - я вам много что рассказывал, только вот вам почему-то ничего не запомнилось, кроме обязанности жреца Ингодвитраста лишать невинности юных уродок.

– Такое трудно забыть!
– Неп расхохотался.

Вслед за ним засмеялись остальные кочевники и даже Ури, который, впрочем, быстро умолк, скривившись и схватившись за грудь.

– Вот поэтому и не рассказывал, - Вир повесил автомат на плечо, - для вас это просто запретные земли, и все вещи, находящиеся здесь, запретны. Я потом год постился в одиночестве...

– Ладно, - предводитель Дэнджеров высвободился из объятий дочери, - проехали. Спасибо, что спас нас, Вир. Без тебя мы бы все были уже мертвяками.

– Кстати, пацан, - Неп указал на Юла, - тоже тебя спас, метнул свою лопатку в выродка, который уже занес над тобой нож.

Ури, бросил быстрый взгляд на младшего правнука, кивнул:

– Пожалуй, когда вернемся в становища, стоит из него сделать шустрилу. Хорошо дерется, сопляк. А Авас Стальной... где ты Авас? А... вот ты... а ты получишь двойной выкуп. Этот пацан заслужил свободу.

Патлатый байкер, держа в одной руке медленно покачивающуюся из стороны в сторону цепную булаву, а в другой окровавленный нож, зло сверкнул глазами, но решение президента оспорить не посмел.

Хона встрепенулась, лицо ее просияло детской радостью. Это не ушло от внимания Ури.

– У тебя с ним что-нибудь было?
– строго спросил он.

Девушка перестала улыбаться.

– Было?
– переспросил президент.

– Разве это важно?
– Хона взглянула исподлобья на отца.

– Ладно, - Ури взялся за грудь и поморщился, - не серчай на папу, дочура. Пойдем, поговорим по душам, наедине. Заодно поможешь мне снять экип.

Юл, присев возле стены, с грустью проводил взглядом отца и дочь. Нечто неуловимое зародилось внутри, и теперь скребло, обливало болезненной тоской сердце. Что это, ревность? Ревность к Ури?