Надежда варвара

— Я почувствовал это, — шепчет он. — Ты думаешь, он пытается заговорить с нами?

— Думаю, он просто неугомонный, — тихо говорю я, сдерживая свои эмоции.

Медленная улыбка изгибает губы Эревена.

— Он не единственный. — Он наклоняется и говорит с моим животом, как будто ребенок может слышать. — Твой отец хочет пойти поохотиться, чтобы накормить твою мать, но погода этого не позволяет.

— Думаю, тебе придется остаться со мной, — поддразниваю я. Как будто это тяжелая работа — уютно устроиться в нашем маленьком домике вдвоем, особенно теперь, когда починили крышу. Я не возражаю против ленивых дней, когда погода мрачная и ужасная, и это значит, что охотники остаются дома. Мне это нравится, потому что это означает, что мы ложимся спать позже и обнимаемся, и это означает, что я могу провести весь день, разговаривая с Эревеном вообще обо всем и просто наслаждаясь его обществом. Это, конечно, не самый худший способ провести время.

Он улыбается мне, и на душе у меня становится тепло и хорошо. Моя жизнь с Эревеном так прекрасна. Он так идеален для меня во всех отношениях. Его уверенность во мне делает меня морально сильнее. Он придает мне смелости. Я больше не прячусь — теперь я делаю все возможное, чтобы принимать участие в племени, и участвую каждый день. Я чувствую, что наверстываю упущенное. Черт возьми, иногда я чувствую себя другим, лучшим человеком. Это все благодаря ему.

Ребенок снова брыкается, и Эревен втягивает воздух.

— Ты почувствовал это? — говорю я со смехом.

— Да, — его голос мягок от благоговения. — Он сильный.

— Как и его отец.

Он теребит мои меха.

— Он покрыт пеплом. Почему ты вся в саже, моя пара?

Я? Я вытираю пальцы о свою одежду, только сейчас замечая темные пятна по всей моей коже. Конечно, от этого становится только хуже, и я понимаю, что мои руки гораздо грязнее, чем моя одежда, мои пальцы почернели от того, что я держала уголь, чтобы писать на шкурке.

— Я совсем забыла об угольке в руках, когда ребенок начал брыкаться. Я что, размазала это по лицу?

— Так и есть, — соглашается моя пара с кривой улыбкой. — Давай я возьму тряпочку, и ты расскажешь мне о том, что ты делаешь.

— Я пишу. — Я сажусь и ерзаю на месте, пытаясь поджать под себя ноги. Чем больше растет мой живот, тем труднее становится сидеть компактно. Я отчасти надеюсь, что ребенок снова начнет брыкаться, но когда Эревен возвращается, все снова тихо. Я послушно позволяю ему вытереть мое лицо влажной теплой тканью.

— Пишешь? — он подсказывает. — Что?

Поэтому я рассказываю ему о своих планах. Что ж, я также должна рассказать ему о письменности и человеческом языке, но он, кажется, понимает это достаточно хорошо, и я перехожу к разговору о планах на праздник «День без ядов» и мероприятиях, которые я пытаюсь организовать.

— Я хочу, чтобы все сложилось хорошо, — говорю я ему. — Поэтому я записываю все это, чтобы убедиться, что ничего не забыла. С тех пор как я забеременела, у меня ужасная память.

— Это нормально, — говорит он, привыкший к моим жалобам по этому поводу. — Мэйлак говорит, что это пройдет.

— Вот почему я пишу, — говорю я и протягиваю ему свои грязные руки. — Потому что я не хочу все испортить. Я не хочу забыть пригласить кого-нибудь или забыть провести мероприятие, которого кто-то с нетерпением ждет. Праздники — это важно.

— Тогда позволь кому-нибудь из других людей помочь тебе все организовать. Это кажется большой задачей, а ты занята воспитанием моего сына.

Я фыркаю. Заниматься воспитанием ребенка — это не совсем работа на полный рабочий день.

— Я могу с этим справиться. Я хочу сделать это сама. К тому же все остальные заняты. У большинства девушек уже есть дети. У них точно нет свободного времени.

— У Ти-фа-ни еще нет комплекта. Она беременна, как и ты.

Тифф одержима идеей вырастить свои фруктовые деревья, несмотря на недостаток солнечного света в ущелье. И когда она не занята этим, она занята миллионом других вещей.

— У нее уже есть куча проектов. Я сомневаюсь, что у нее будет время пообщаться со мной.

— А как насчет сестер?

Мэдди и Лайла? Они мне нравятся, но я знаю их не так хорошо, как других.

— Они все еще учатся справляться с повседневной жизнью. Я также не знаю, будет ли у них время помочь. Я смогу это сделать, я обещаю. — Я сжимаю его руки. — Я не буду перенапрягаться.

Он задумывается на минуту, затем широкая улыбка расплывается по его лицу.

— Я знаю, кто может тебе помочь.

Меня начинает раздражать «услужливость» моей пары. Мне не нужна помощь в этом проекте, но, похоже, он полон решимости заручиться помощью для меня.

— Кто?

— Айша.

— Айша? — Если бы он сказал «Президент Рейган», я бы не удивилась больше. Мы с Айшей не подруги. На самом деле, я даже не уверена, что мы сказали друг другу больше двух слов за последний месяц. Когда Айша все-таки появляется, чтобы провести время с племенем, она направляется прямиком к женщинам с младенцами, чтобы подержать их на руках. Я ей не интересна… пока. — С какой стати я должна просить Айшу помочь мне?

— Потому что ей нужен друг. — Его большие руки нежны, когда он снова кладет их мне на живот. — Я видел ее вчера, и это заставило меня задуматься.

Я тоже видела ее вчера.

— Задуматься о чем?

— О том, какой одинокой она была с тех пор, как появились человеческие женщины. — Когда я жестом требую дополнительной информации, он наклоняется и прижимается ухом к моему животу, прижимая ко мне голову с выражением совершенного удовлетворения. — Посмотри на вещи с ее точки зрения, моя пара. Она выросла желанной для всех мужчин племени, потому что в нем было так мало женщин. Она спаривается с кем-то, с кем едва дружит, и они теряют свой комплект. Затем, как раз когда она почти оправилась от горя, появляется много новых самок. Все они дружат друг с другом и имеют свои собственные обычаи. Они делятся историями, разговаривают и вместе занимаются домашними делами. Они сидят вместе у огня. Они все друзья. И это то, чего у Айши никогда не было.

Я хмурюсь про себя. Я не думаю, что кто-то пытался намеренно исключить колючую Айшу, но теперь, когда он говорит это таким образом, я чувствую себя виноватой.

— А как насчет Севвы, Кемли и Мэйлак? Фарли? — До нашего прибытия в племени были женщины.

— Севва и Кемли обе достаточно взрослые, чтобы годиться Айше в матери. Мэйлак всегда была соперницей Айши в борьбе за внимание. Они никогда не были близки, и еще больше отдалились друг от друга, когда у Мэйлак появились целительные способности, и ее комплект выжил, а у Айши — нет. А Фарли слишком молода. — Он закрывает глаза и проводит рукой по выпуклости моего живота. — Как думаешь, он будет снова брыкаться?

Я думаю, он пытается отвлечь меня. Я тычу в него пальцем.

— Так ты думаешь, мне следует подружиться с Айшей?

— Да. Ей не помешал бы друг. Не просто кто-то, кто пытается передать ей ребенка для присмотра. Кто-то, кто станет ее другом просто для того, чтобы быть ее другом.

— И ты думаешь, что я такой человек?

Эревен открывает глаза и одаривает меня еще одной милой улыбкой.

— Кто бы не хотел быть твоим другом, моя Клэр? Ты приносишь мне такую радость. Я не могу представить, чтобы ты делала что-то меньшее для других.