Надежда

– Если естественное, - предположил Берни, - скажем, горный хрусталь, натуральнее было бы встретить его в горах, на месте рождения. Один мы нашли в горах, но другие - в лесу, даже в болоте. Горный хрусталь вырасти здесь не мог.

– Почему не мог?

– Потому что само название - горный - говорит само за себя.

– Но здесь другая планета!

– Вот именно...
– согласились Иванна, Самдар.

– Может быть, камень рожден в горах, но перемещен в леса?

– Кем?

Трудный вопрос. Переместить кристалл мог кто-то. <Кого-то> на планете не было.

– Если предположить, что камень создан искусственно, то что он маяк?

– Аккумулятор энергии?

– Памятник?..
– посыпались вопросы со всех сторон.

– Погодите, - сказал Самдар, - это уже фантазия.

– Ты сам говорил, - возразила Симона Ронге, - кто что думает.

– Новый мир, - заметил Фаготин.
– Здесь все возможно.

От этой мысли кое у кого по спине прошел холод.

– Планета имеет хозяев?..

– Бросьте!
– возразил любимым словечком Берни.
– Какие хозяева? Работаем четвертый месяц и никого не встретили.

Это звучало успокоительно, а может, хотелось отгородиться от загадки щитом, - все начали искать естественные причины для объяснения.

– Встречаются же на Земле изумруды, исландский шпат. Даже в крупных кристаллах!..

– Крупнее - выращивают искусственно.

Опять вернулись к тому же - к искусственному происхождению камня. Тайной веяло от кристалла, стоявшего в зале.

– Вспоминаю, - заговорил Фаготин, - тайну каменных шаров Бразилии, Коста-Рики. Шары идеально выточены, от нескольких сантиметров до четырех метров диаметром. И тоже в сельве, в болотах. Кто и зачем их сделал? Или они образовались сами?..

Фаготина слушали. Геннадий мог преподнести изюминку в рассуждениях.

– Существовал принцип средневекового монаха Оккама, - продолжал Геннадий.
– <Не умножай число сущностей сверх необходимого>. Может быть, принцип хорош для средневековья, но и в двадцатом веке им пользовались при столкновении с труднообъяснимыми фактами. Дали ему название - <Бритва Оккама>. Больше: <бритвой> пользовались с энергией перевыполнявших план дровосеков.

На секунду Геннадий остановился - положить карандаш, который вертел в руках. Положил.

– Как всякий принцип, - продолжал он, - принцип Оккама односторонен: во что бы то ни стало непонятный факт объяснить естественными причинами... Так и насчет шаров. Вулканический пепел во время извержений скатывался по склонам гор. Кристаллизовался вокруг песчинок, образуя монолитные каменные шары. Их обволакивала порода, консервировала внутри себя, а когда время и непогоды размывали футляр, шары появлялись наружу в готовом виде.

Не верите?
– Геннадий заметил иронические улыбки.
– Я тоже не совсем верю. Шары с вишню величиной - допустим. Но с двухэтажный дом... Принцип Оккама предлагал и другое объяснение: шары высечены человеком в доисторическую эпоху. Каменными рубилами. Идеально. С точностью радиуса до микрона.

Кто-то из картографов засмеялся. Геннадий пожал плечами:

– Принципом Оккама можно объяснить все: взлетные полосы в долине Наска в Андах, парящие фигуры космонавтов на скалах Тассили...

– Такой успокоительный принцип, - не выдержала Иванна.

– Баальбек каменными рубилами, я об этом читала.

– Не будем осуждать двадцатый век...
– примирительно сказала Симона.

– Но <бритва>, - воскликнул Финн, - не слишком тонкий хирургический инструмент! <Бритвой> можно зарезать!

– Резали, - ответил Геннадий.
– Сверхточный календарь майя, Антарктиду на древних картах с ее хребтами под километровым льдом - все объясняли, исходя из принципа монаха Оккама...

– С позиций камнерубильной техники, - добавил Финн.

– Вот и кристалл, - кивнул на его реплику Геннадий.
– Предположим, что он вырос сам или его создала молния, выплавив из породы. Объяснение? Объяснение. Примите и успокойтесь... Вижу, что не хотите успокаиваться, Геннадий жестом предотвратил готовые возражения.
– Я не кончил! Есть иллюстрация к сказанному. К счастью, современная. Мы пришли в болота Альдеры - планета с аборигенами, эпохой палеолита, с пещерным свирепым укладом. Построили космодром из плит, больших, чем в Баальбеке. И, не скроем греха, ушли оттуда. Альды каменными рубилами - совпадение?..
– до сих пор крушат покинутый космодром. Надстройки разнесены в прах... Через сто тысяч лет у альдов появятся свой Ньютон и свой Оккам. Останутся плиты в основании космодрома. Кто-то будет пытаться разгадать происхождение плит, увидит на них следы каменных топоров. И <Бритва Оккама> срежет всякую мысль о появлении здесь инопланетных разведчиков.

К чему я веду?
– закончил Геннадий.
– Кристалл мне напоминает атомную решетку. Точки пересечения граней - узлы взаимодействия электронов. Похоже на атом. Похоже на символ. Безумная идея, скажете? Может быть, ее бритвой?..

Охотников выступить с бритвой не находилось. Если на Земле еще остались загадки - те же каменные шары, - что можно ожидать на неизвестной планете?

Поговорили еще, пока Фаготин не предложил:

– Кончаем дискуссию. Завтра работа. И послезавтра работа.

Кристалл оставили в зале, на подставке, как он стоял. Только подставку придвинули к окну, освободив середину зала.

Работа продолжалась. Все было просто и повседневно: пленки поступали одна за другой, переснимались на крупный план. Люди давали названия горам и долинам, завершая работу над картами, оживляя незнакомую землю своей фантазией, теплотой.

Названия записывались счетными машинами, передавались с одной станции на другую, чтобы не было дублирования.

Но дублирование возникало.

Симона Ронге озеро в хребтах южного полушария назвала Утренним. Счетная машина замигала желтыми лампами: такое название есть у Галлы Синозы в северной группе.

Симона вызывает Галлу по видео:

– Уступи мне название.

– Не подумаю!
– отвечает Галла.

– Оно мне нравится, - говорит Симона.

– Мне тоже нравится.

Симона изобретают уловку:

– Я придумала его раньше тебя.

– Когда?
– спрашивает Галла. В глазах у нее искорки смеха.