Надежный человек

 — Я скоро, — ответил Тудораке. — Иди, иди, не оставляй его одного!

 — Спрячемся вот тут, возле ворот, — шепнул он Волоху, проходя на улице мимо него и ни на мгновение не замедляя шага.

 — Нет, нет, в ресторан соваться не будем. И не беги сломя голову… Говори поскорее: он там, у тебя?

 — Послушай, здесь всегда полно патрулей, они обязательно на нас наткнутся. Пока буду рассказывать, ты чего-нибудь поешь. Пошли! — почти со слезами проговорил Хобоцел, словно заранее готов был просить прощения за новость, которую должен будет сейчас сообщить. — Я запру дверь на задвижку, хорошо?

 — Нет, на улице проще избежать опасности. Говори: случилось что-то плохое, да?

 — Боюсь, что они наложили лапу… На этот раз, похоже, действительно наложили.

 — Но почему ты так думаешь? И на кого именно? Говори: на него?

 — Или же пока только установили место, где скрывается… В любом случае что-то стряслось. Это точно. Хотя пока еще какого-то узелочка не хватает. Мечется, места себе не находит, хвастается, но в то же время явно хочет узнать, как буду реагировать я, ловит на слове, выпытывает. О ком он говорит? Во всяком случае, об одном из… То заявляет, что «важная птица, из птиц птица» — уже скелет, то упоминает о живом человеке… Он — последняя тварь, этот мой Кыржэ, и я твердо решил… покончить с ним, — последние слова он выпалил одним духом, чтобы предупредить возможные возражения. — Ты должен знать: если окажется, что убит Улму, то убил его Кыржэ, ни капли не сомневайся! Если же еще не убил, то все равно убьет. В этом его главная цель.

 — Не будем предсказывать! Лучше немедленно найди кого-нибудь, кто имеет хоть малейший контакт с тюрьмой, с сигуранцей: дорожку к следователям, понимаешь? В первую голову убедиться, действительно лп арестован, — возможно, это и провокация. Если да и если именно он, тогда…

 — Что тогда? — нетерпеливо перебил Тудораке.

 — Если да… и если он, — Волох зашагал быстрее, — следует точно установить, где содержат… какова охрана, условия. Подбери одного из своих парней, такого, что прошел огонь и воду, понимаешь!

 — Если хочешь знать, то лучше всего для связи с арестованными использовать Илие Кику! Тебе ли об этом говорить?

 — Исключается! — столь же энергично возразил Волох. — Сейчас нам нужны свежие люди, ничем не запятнанные, пускай принимают крещение. Ты же и возьмешь над ними опеку… Итак, Тудораке: если арестовали и если его…

 — Но что все-таки с Илие? — недовольным голосом спросил кельнер. — По–моему, как раз он помогал бежать тебе из тюрьмы…

 — Когда прояснится ситуация, все станет на свои места. А ты пока занимайся своими делами. — Ты отдаешь себе отчет в том, какое задание поручает тебе партия?

XX

В конце того же дня, вернувшись после встречи с Хобоцелом, Волох застал в своей келье «инструкторшу из Кишинева». Илона сидела на диване, поджав ноги и прислонившись спиной к стене.

 — Это ты? Ты?

Он постарался справиться с собой — чтоб не слишком прорвалось волнение.

Наклонившись к железной печурке, одним движением поджег заранее уложенные дрова; затем, уже почти полностью владея собой, распрямился и стал пожимать ее руки.

 — Как хорошо, что я снова вижу тебя, — это главное, о чем ты должна знать. — Он не смутился оттого, что голос его прозвучал слишком громко, оттого, что почему-то снял с нее теплый шарф, укрывавший ее шею и плечи, — он ничего сейчас не стеснялся. Только смотрел и смотрел на нее, не веря своим глазам. — Мне так хотелось повидаться с тобой! — повторил он. — Сколько раз выходил на контрольную встречу, последний раз даже показалось, что в самом деле вижу тебя. Представляешь?

 — У меня все в порядке, — сдержанно проговорила она, словно стараясь прервать поток порывистых излияний. — И вообще все в порядке. Если бы ты еще немного опоздал, я бы тут распорядилась по–своему. Почему ты не закрываешь дверь, когда уходишь из дома? Так велит господь бог?

 — А зачем? Господь дал, господь взял, да святится имя его, — произнес он молитвенным тоном. — Кто входит в этот дом, того присылают сверху, из Кишинева. Добро пожаловать в нашу обитель!

Только теперь она подала ему руку.

 — Как хорошо, что ты здесь, дорогая! До чего же хотелось… — Он снова готов был начать поток восторженных излияний. — А теперь даже не знаю, с чего начинать. Придется давать подробный, обстоятельный отчет. Сначала только сообщу самые срочные новости.

 — Подожди. Нужно объяснить и причину, по которой грешница, вроде меня, осмелилась явиться в эту святую обитель. Я не имела права рисковать, но…

 — Зачем ты так говоришь?

 — Да, не имела права и все же пришла, — откровенно призналась она, хотя внутренне была недовольна собой.

 — Ничего страшного; в конце концов, сестра Параскива уже видела тебя здесь, — он пытался помочь ей, как-то облегчить необходимость оправдываться.

 — Еще бы… Эта ваша «сестра» вряд ли вообще что-либо забывает. — Она поняла, что он намекает на первый визит в эту комнату, когда ей пришлось здесь заночевать. — И она меня помнит, и я ее. В то утро, увидев, что я выхожу из кельи, и не понимая, откуда взялась и что ищу, подняла крик на весь двор…

Наступила пауза. Она поднялась с лежанки, сбитой из нескольких досок, подошла к окну, слегка откинула край ситцевой занавески, однако сразу же опустила ее.

 — Я решила: была не была, отправлюсь в гости!

И снова села на диван, выпрямив спину — чтоб не расслабиться, в одно мгновение превратившись в прежнюю «инструкторшу из Кишинева», строгую, неприступную.

 — Подожди, Илона, не сейчас! — чувствуя смутную тревогу, сказал он. — Может, чего-то поешь? Побегу, пока не поздно, к сестре Параскиве… После этого поговорим. Отчет будет долгим.

 — Не нужно. И вот о чем хочу еще тебя попросить: никаких докладов и отчетов. К месту нашей встречи тоже больше не ходи. Все отменяется.

 — Я давно это понял, — с затаенной горечью прошептал он. — Связь отменяется, сжимается кольцо вокруг меня. Поэтому ты и не выходила на встречи…

 — Не только с тобой. Я ведь сказала: отменяются все без исключения контакты.

 — Как? Даже с тобой? — Он потрясенно посмотрел на нее, потом еще и поднял руку, указывая перед собой. — Это невозможно!

Волох весь окаменел, не слышно было даже его дыхания, он смотрел в одну точку, ничего перед собой не замечая. Она же, только что решив было уходить, теперь передумала. Снова уселась поудобнее, приняв прежнюю позу — поджав ноги и прислонившись спиной к стене.

 — Мне нужно уходить сию же минуту, — проговорила она после короткой паузы, словно бы про себя, не обращаясь прямо к нему. — Возможно, все еще будет по–прежнему, вернусь к делам. Возможно, нет. Но это не имеет значения, ни в коем случае. И загадывать наперед….тоже нельзя. Будет как будет.

Теперь она казалась совсем другой, словно витала мыслями в каких-то иных мирах.

 — Что тебя волнует, дорогая? — Слова вырвались у Волоха сами собой. — Ты ведь не одна на свете. У тебя есть работа. Борьба.