Надо – значит надо!

Они жмут руки, а потом Тимурыч и со мной здоровается — и руку жмёт, и даже обнимает.

— Ну как Егор служит? — спрашивает он у Белоконя.

— Нормально служит, — кивает тот. — Как все. У нас на заставе поблажек никому не делают.

— У нас тоже, — улыбается Скачков.

— Ну что, давайте за знакомство? — предлагает Гуревич. — Сейчас пойдём в столовую, я вас таким пловом угощу. Пальчики оближите.

Он разливает по маленьким гранёным рюмочкам ароматную янтарную жидкость.

— Тебе, Егор, не наливаю.

— Так я же непьющий, товарищ полковник. Мне надо в форме быть. У нас на заставе физической подготовке большое внимание уделяется.

— Это правильно, — кивает Гуревич. — Застава у майора образцовая. Там нет ни дедовщины, ни чего-то ещё такого. Всё по уставу. Служба идеально поставлена. Мышь не проскочит.

— Да, дедовщина Егору не страшна, я думаю, — усмехается Скачков. — Он с людьми ладить умеет.

Белоконь ничего не говорит но желваки на скулах говорят красноречивее слов. Недоволен майор.

Атмосфера царит в общем-то дружеская, расслабленная, но на плов я с ними не иду.

— Товарищ полковник, виноват, — качаю я головой, — я уже ужинал. Я в клубе подожду, потом только поговорю с Виталием Тимуровичем и всё.

Скачков хмурится, Гуревич с облегчением разрешает не идти на ужин, а что там у Белоконя в голове я не знаю. В общем, они следуют в столовую, а я в библиотеку. Понимаю, Скачкову этот ужин вообще никуда не упёрся, но отказаться он не может.

— Можно у вас посидеть, Татьяна Александровна? — заглядываю я в библиотеку.

Библиотека небольшая. Один зал с несколькими шкафами, стол библиотекаря и старый жёсткий диван с ободранным по углам дерматином. Есть ещё задняя комната, но что в ней неизвестно. Наверное, редкие издания хранятся.

— Посиди пока, только я пойду скоро. У меня день рабочий уже закончился давно.

— Так вы же, всё равно, Василия Тарасовича ждёте.

— Я его не жду, — снова краснеет она. — Просто мне кое-что доделать нужно было, вот я и сказала.

— Я понял. Но я-то как раз его жду.

— Ну, жди пока.

— Вы не против, если я книги посмотрю? может, выберу чего… Макиавелли какого-нибудь.

— Чего?

— Или Джойса. Не держите такого?

— Шутник, — усмехается она.

— Ну, тогда «Карлсона» что ли взять?

— Фурманова, Бондарева возьми или Гранина.

— Давно прочитаны. Эх, как приятно от книг пахнет. А вот представляете, Татьяна Александровна, лет через сорок бумажные книги почти перестанут читать. Будут у всех маленькие компьютеры, как дощечки, вот такие брусочки. И все будут пялиться в их экраны. А там и книги, и фильмы, и видеотелефоны.

— Ну, во-первых, книги сколько тысяч лет существуют, так что за сорок никуда не исчезнут, не верю. Во-вторых, сорок лет, это ты замахнулся. Когда ещё наступит это время. Это всё равно, что сказать, через миллион лет.

Эх, Таня-Таня, много ты понимаешь во временах…

— А в-третьих, — продолжает она, — фантастика у нас вон в том шкафу стоит. Позади тебя.

— Есть ещё и в-четвёртых, — усмехаюсь я, снимая с полки бравого солдата Швейка.

— И что же это?

— Гашек, оформите меня, пожалуйста, — говорю я, подходя к её столу, и кладу книгу.

— Нет, что в-четвёртых?

— В-четвёртых, если вам нравится Белоконь, то не ждите, когда он действовать начнёт, вы же видите, он в вашем присутствии дар речи теряет. Он и так-то практически только команды умеет, а когда вы на горизонте появляетесь, то и двух слов связать не может.

— Брагин! — сурово одёргивает меня она.

— Ладно простите. Это был случайный взгляд со стороны, только и всего. Не берите в голову.

— Что он тут вытворяет? — раздаётся от порога.

Быстро с пловом разделался. Так в библиотеку хотел успеть до закрытия.

— Да… — чуть теряется Таня.

— Мнениями обмениваемся об одном кинематографическом герое, — усмехаюсь я. — Из «Здравствуйте, я ваша тётя». Был там такой полковник Френсис Чесней. Тот, который, «я старый солдат и не знаю слов любви»…

— Отставить разговоры, Брагин. Иди тебя полковник ждёт. Скачков. Смотри, времени тебе даю один час.

— Так точно, — усмехаюсь я и подмигиваю снова покрасневшей Татьяне Александровне.

— Чего с нами не пошёл? — спрашивает Скачков. — Плов неплохой был. Зачётный, как ты говоришь.

Мы сидим «офицерском клубе», комнатушке со столом, стульями и электрическим самоваром. Чайная комната, типа. Она небольшая, человек на десять максимум. Гуревич организовал. Они здесь заливают тяготы службы, я так понимаю.

— Да ну его, плов этот, — усмехаюсь я. — Белоконь видели какой замороченный? Принципиальный и кристально чистый. Ему все эти проявления панибратства с солдатом, как серпом по… шарикам. Солдат должен службу нести, а если он с офицерами тусуется, значит поблажки себе зарабатывает. Стало быть его надо поленом по хребту.

— Ну, так-то правильно, — смеётся Тимурыч.

— А мне с ним ещё хрен знает сколько служить. Так что леший с ним, с пловом. Я за свою жизнь его столько съел, что могу вполне и обойтись разок.

— Слушай, я поговорил с Гуревичем, он тебя переведёт на следующей неделе сюда в клуб. Помощником библиотекаря. Или писарем.

Я смеюсь.

— Нет, не надо в клуб. Буду на заставе служить. Я уже прижился. Отбой дайте. Я ж каждый вдох на благо родины, так что не надо.

— Точно?

— Абсолютно. Дело принципа.

— Из-за Белоконя что ли?

— Неважно, Виталий Тимурович. Пусть будет, как есть. Давайте, о делах. Я вас поздравляю со звёздочкой. Понимаю так, что Андропов вас к себе вызывал, да?

— Вызывал.

— Предложил?

— Место Злобинского зама? Да, предложил.

— Поздравляю. Вы же согласились?

— Согласился, — морщится он. — Но сказал, что надо замену подобрать.

— Кого рекомендуете вместо себя?

— Не знаю, честно говоря… Думаю пока. Проблема. Парней надёжных много, но на сто процентов я не уверен, что потянут.