Надсада
Шрифт:
С внутренним трепетом вынул Данила из дальней стены нечто вроде клина, запустил в расщелину руку и нащупал сверток. Возвратил клин на место.
В доме на столе развернул – то оказался винтовочный обрез и с десяток патронов к нему; все это, видно, осталось со времен Гражданской войны, а может, и от деда его Ануфрия. Данила старательно обтер масло. Освободив стол, поставил его на бок. Из тумбочки достал сыромятный ремешок, молоток и сапожные гвоздики. Ремешок поделил на две равные половины, разрезал. Затем приложил обрез и примерил ремешки. Прибил их гвоздиками. Вернул стол в прежнее положение.
Пошел в куть, налил чаю в потемневшую от постоянного пользования эмалированную кружку. Сел к столу. Поглядывая в окошко, не спеша отхлебывал настоявшийся напиток.
Приготовления закончились, и, по его расчетам, гости должны были вот-вот появиться, так как время шло к обеду, а им надо было еще добраться до райцентра – Данила Белов был последним, с кем предстояло встретиться «еологам».
Подъехала машина, из которой вышли трое: в одном из прибывших Данила разглядел председателя поселкового совета Николая Холюченко.
«Так и есть, – подумалось. – Одни ехать не рискнули».
И еще подумалось: «Охота началась».
– Давненько не видел я у себя гостей, – стоя на крылечке, изображал из себя радушного хозяина Данила. – Ты, Николай Васильич, дак вопче забыл выселковского отшельника, а власть местная должна бы заботиться о своих гражданах, я вить еще и ветеран войны.
– Знаю-знаю, Данила Афанасьич, ты у нас ветеран заслуженный, да и промысловик, каких поискать. Тайгу знаешь, как никто другой. Кстати, почему не бываешь в День Победы у памятника? Мы у себя в поссовете даже не знаем, какие награды имеешь и за что награжден…
– Что до наград, я и счас могу показать…
– Вот и покажешь…
– А что до внимания, то за это советской власти мое особое спасибо, хоть я в нем особенно не нуждаюсь, – не слушая председателя, продолжил о своем Данила. – Пока есть тайга и в ней зверье и пока двигаются ноги и руки, я буду с куском хлеба. А больше мне и не требуется.
– Кстати, тайга ведь не только звери, ягода да кедровый орех, наши присаянские глухомани еще богаты разными ископаемыми. Вот и товарищи из геологической партии приехали порасспрашивать население, кто что знает. В поселке уж всех старожилов обошли, ты – последний.
– А че я? – развел руками Данила. – Я готов всей душой служить, тока подскажите, кака от меня требуется помощь… Заходите в дом, за чаем и потолкуем.
Переговаривался с председателем, в то же время приглядываясь к чужакам.
Приезжие выглядели геологами: утепленые сапоги, какие выдавали и в леспромхозе, штормовки. Сверху – меховые куртки с суконным верхом, на головах – вязаные шапочки. И все бы ничего, но обращало на себя внимание то, что все это было новое – купленное или выданное накануне поездки. На поясах Данила заприметил охотничьи ножи, вполне возможно, что в машине имелись ружья или карабины.
«Приоделись для виду иль в тайгу собирались? – размышлял Данила. – Хотя каки счас ископаемые – снег по пояс. Скорей для виду».
Один – благообразный, с черной клинышком бородкой, лицом смугл, смотрел спокойно и властно прямо в глаза собеседника.
Другой – светловолос, лицо не брито с неделю. И повыше ростом первого. Так же спокоен и улыбчив. На вид простоват. Но простоватость в движениях, в глазах так же проглядывалась привычка стоять над людьми. Оба возраста примерно одинакового, годов по сорок – сорок пять.Приставил лавку к столу, сбоку – табуретку, на которую усадил представителя местной власти. Усадил предусмотрительно, дабы лучше разглядеть приезжих. Принес из кути горячий чайник, посуду. Тут же порезал сало, лосятину, из сеней – мороженой брусники, магазинских пряников, к пряникам добавил конфет. Налил чаю, сел сам.
Смуглолицего Холюченко представил Иннокентием Федоровичем Ивановым, светловолосого – Петром Игнатьевичем Ковалевым. Оба наклонили головы.
– Ну, гости дорогие, сказывайте, кака нужда привела ко мне? – пригласил к разговору приезжих.
– Мы, уважаемый Данила Афанасьич, вроде как для предварительной разведки приехали, – начал глуховатым голосом светловолосый. – Стране нужен драгметалл, а в ваших краях, по нашим сведениям, старатели в давние времена мыли золотишко. Месторождение это не было разведано, а может, его и вовсе нет. Вы, Данила Афанасьич, не слышали о таком? И где, предположительно, может оно находиться?
Данила понимал, что каждое слово его будет взвешено и выверено, поэтому лучше всего продолжать изображать из себя радушного хозяина.
– Мне, паря, кажный новый человек дорог. Сижу здесь, никого не вижу. Поселковые новости дед Евсеич пересказал, что был до вас. А вот вы – люди городские, с вами покалякать я с большим моим удовольствием. Потому давайте по порядку: сначала – чай, потом – дело.
– Да уезжать им надо, Афанасьич. Почти неделю здесь… – вклинился в разговор Холюченко.
– Ниче, больше мимо моей хаты ходили, пускай потерпят. А задерживать их я не собираюсь, но чаю-то попить нада? Нада. Может, и самогоночки плеснуть? А?..
И сделал движение, будто собрался идти в куть.
– Самогон хорошо пить, когда дело сделано, Данила Афанасьич. Мы же еще и слова не сказали о деле, – сказал, как рукой остановил, отчего Данила даже задержался на том месте, где застал его голос смуглолицего.
Голос тонкий, высокий, что никак не вязалось с внешностью и повадками говорившего.
«Этот у них за главного», – определилось в мозгу.
– Коли уж приехали говорить о сурьезном деле, так не гоните телегу впереди лошади. Какой-нибудь час вас не устроит: посидим, поговорим, может, че и придумам. А я б немного выпил, – ухмыльнулся хозяин, глядя со спокойным вызовом в лицо смуглолицего. – Вчера с Евсеичем ладно посидели…
– И я бы поддержал компанию, – неожиданно вставил слово Холюченко, который, видимо, почувствовал настроение хозяина. – У нас, сибиряков, выпивка бывает и на зачин, и на обмывку. Не будем нарушать традицию…
– Вот-вот, правильно рассуждать, Васильич. Дорогие гости, как я понимаю, не нашей простой кости, – слукавил Данила, все с той же ухмылкой оглядывая приезжих, будто хотел сказать, мол, что на это ответите?
– Не из ваших мест – это верно, иначе бы не ходили по дворам, – отозвался светловолосый. – Но это дела не меняет. Страна у нас одна…