Надзиратель

– Зачем ты идёшь за мной?

Ким удивился. Эта хрупкая девчонка должна была обладать высоким фальцетом, звонким голосом, но обладала низким тембром. Должна была заорать что–то вроде «что тебе нужно, придурок?!». По крайней мере, так ожидал он. Но вместо этого вполне спокойно и мелодично: – «Зачем ты идёшь за мной?».

– Я, эм–м… Хотел познакомиться.

Ким растерялся, в груди совсем некстати проснулось выпитое пиво и хлынуло наверх.

Только не сейчас!

Но пиву было плевать. Отвернувшись, Ким согнулся пополам. Молодая пара шарахнулась, как от прокажённого. Кима рвало, и он краснел. Краснел от стыда.

Девушка протянула руку.

– Возьми платок.

Багровый от стыда, Ким вытер рот, хотел было протянуть платок обратно девушке, но вовремя спохватился, скомкал, сунул в карман.

– Извини, кхм, ты мне просто понравилась, и я подумал, что, если ты уйдёшь, я же не найду тебя. Город не маленький, – произносил Ким, глядя в зелёные спокойные глаза, и сам удивлялся своей смелости, что вот так, в первый раз он бросился за девушкой. Наверное, это играло в нём выпитое пиво, а может быть, и не пиво вовсе, а эти её стоптанные угги, дурацкая куртка. Была бы она одета менее небрежно, скажем, в элегантное пальто, и на плече бы у неё висела кожаная стандартная сумка, а не это жёлтое страшилище, то Ким бы, наверное, постеснялся бежать за ней.

– Ну давай познакомимся, я Женя.

– Ким.

В Питер Женя приехала всего пять месяцев назад. Приехала поступать на медика. Квартиру, которую удалось снять подешевле, находилась в часе езды от места учёбы, потому каждый день Женя тратила на дорогу приличное время. Для неё, как и для многих людей, метро стало отдельным миром. Поначалу глазея на всех огромными глазами, на стороннего наблюдателя, эта худенькая девушка производила впечатление птенца, выпавшего из гнезда. Со временем девушка научилась тратить время поездки с пользой, порой ей даже удавалось в метро подготовиться к лекциям.

Жене город не нравился. Не нравилось серое небо, которое всё время давило на виски, не нравилась вечная слякоть, и девушка, словно сопротивляясь природным явлениям, впрочем, осознавая, как это глупо, носила свои любимые угги, к вечеру часто промокавшие так, что приходилось сушить их на трубе. Она скучала по снежным, трескучим морозам Сибири; утешало лишь то, что учёба на медсестру займёт всего три года. А это не так много. И она вернётся домой.

Женя снимала двухкомнатную квартиру с такими же первокурсницами, как и она сама.

В субботу девушка хотела отдохнуть, однако накануне учебник по анатомии попросил одногруппник, сказал, что подготовится к семинару и в пятницу вернёт. Но в последний рабочий день недели он не явился на пары и на сообщения не отвечал. Написал только в субботу утром, прости, мол, с друзьями загулял, лежу, сил нет никуда выйти. А в понедельник семинар.

Назвав парня кидаловом, что вполне справедливо, Женя, скрепя сердце написала, что приедет в общежитие.

Так, субботним днём ей пришлось ехать за учебником.

Он сразу привлёк её внимание. Худощавый, с измождённым лицом. В чёрном пальто, джинсах и чёрной рубахе он выделялся среди обычных людей некой невидимой обречённостью во всём его образе: в повороте головы, в движениях рук, в беспокойном взгляде. В том, как сутулил плечи. Хотя внешне он выглядел вполне адекватным и спокойным, можно было заметить, как порой он останавливал свои карие глаза на ком-то входящем, как обострялись черты его лица, как кадык начинал нервно двигаться, затем лицо его искажала болезненная гримаса и он ронял глаза в пол, не поднимая их больше на того человека, который вызвал в нём ворох эмоций. Казалось, что он видел что–то неприятное в этом человеке.

Он вызывал желание погладить его по вихрастой, густой шевелюре. Встретившись с ним глазами, она отмечала, как он быстро переводил свой взгляд, сжимал челюсти, и на щеках обозначались нервные желваки.

«Невротик какой-то», – заключила Женя.

Когда она вышла из вагона и пошла по платформе, в голове ещё стоял образ незнакомца. Когда она поднималась по эскалатору, она ещё видела его перед собой, но как только она вышла из вестибюля метро на шумную улицу, образ его стал таять, мутнеть.

Незачем о нём думать, – сказала она себе почти равнодушно, – вряд ли они когда-то ещё встретятся.

И тут она почувствовала на себе чей–то тяжёлый взгляд, и словно кто–то идёт за ней. Нет, с ней рядом, впереди и позади шли десятки людей, но ощущение, что смотрят ей в спину и идут за ней, было так сильно, что Женя резко обернулась и увидела того самого парня из вагона.

«Зачем ты идёшь за мной?», – спросила она, улавливая в душе маленький радостный отсвет.

Когда его стало рвать, Женя вновь испытала это желание: дотронуться до его головы.

– Что с тобой?

Ким пожал плечами.

– Не знаю. В метро укачало, – пошутил он.

– А мне кажется, что ты просто – пьяница.

– Я? Нет. Я первый раз столько выпил. Просто у меня… Неважно.

Он тряхнул головой, нахмурился. По бледному лицу пробежала еле уловимая тень. Замер. Стоял, смотрел на проезжающие мимо автомобили. Женя почувствовала, что этот парень не знает, как ему вести себя. Поняла, что она сейчас ведущая в этой сцене.

– Ну пойдём, кофе попьём, что ли. – небрежно сказала она. – Хмель твою будем прогонять.

Жёсткие губы парня тронула скупая благодарная улыбка – первая за их короткое знакомство.

– Только если я угощаю. – сказал он.

Кофейня, в которую вела Кима Женя, находилась через три дома, а ещё через три располагалось общежитие, в котором жил её безответственный одногруппник. Женя решила, что так будет удобнее. Она пойдёт с Кимом в кофейню, а потом в общежитие.

Шли молча, как будто бы их принудили идти вместе.

Когда подходили к кафе, парень вдруг заспешил вперёд, чтобы открыть дверь, и от этой спешке сделался неловким и слегка задел Женю плечом. Виновато улыбнувшись, распахнул дверь, пропустил её и тут же наступил ей на ногу. Ойкнул, извинился.

Внутри пахло выпечкой, корицей и уютом. Бармен, рыжебородый парень с румяным лицом, приветливо улыбнулся.

– Двойной эспрессо, – буркнул Ким.

– А мне латте, пожалуйста, – улыбнулась Женя.

Сделав заказ, Женя присела за столик и бросила долгий взгляд на Кима, который стоял возле кассы, ждал, когда бариста приготовит кофе и рассчитает. Каким-то нескладным он ей казался, несмотря на то, что имел хорошую фигуру. Своим тёмным обликом он отличался от всех. Так бывает, когда человек испытал горе – в лице, в манере поведения, во взгляде, что–то есть такое, что выделяет его среди остальных. Женя этого не понимала, потому что была юна, была ещё наивна и, слава богу, не знала слово «смерть». Точнее, знала, но не так близко, как он. Все в её семье были живы и здоровы. Но интуитивно чувствовала, что с ним что-то не так, потому глядя на него, она стремилась разгадать его с научной точки зрения, с медицинской. В чём его недуг? Да, было в нем что–то пугающее, но Женя почему-то его не боялась, а испытывала почти болезненное любопытство к этому парню.