Наедине с собой
Шрифт:
– Через час поезд. Мне велено в него тебя посадить.
– А куда меня переводят? – спрашиваю.
– Туда, где срать ходят по двое и с топором, дабы один у другого замерзающее говно обрубал, а
пищу подают с вертолета, – отрезал старшина.
Через час я уже трясся в поезде Одесса – Новосибирск. Так никого, кроме старшины, и, не увидев: ни друзей, ни командиров.
***
Гордость выражается вовсе не в том, чтобы скрыть свою слабость. Наоборот, гордость – это
признаться в своей слабости и преодолеть ее.
***
гарнизону – а ему о прибытии новичка доложили по телефону с КПП – майор Дуб (фамилия
подлинная – Авт.), встретил меня словами:
– А-а, жалкий писака!
Я сразу понял, что связь между воинскими частями налажена отлично и служба здесь мне медом
не покажется.
***
7 ноября. Всех, свободных от несения службы, собирают в Ленинской комнате – смотреть парад
на Красной площади, посвященный годовщине Великой Октябрьской социалистической
революции. Что касается последней, то я против нее ничего не имею. Но торжественное шествие, право, видел великое множество раз. Что даст очередной?
И я на свой страх и риск остаюсь в расположении. Сержанту, который хотел меня приобщить к
коллективному «мероприятию», я так и сказал. А еще добавил, что хочу написать письмо родным, что в армии тоже поощрялось. Безусловно, если бы я был солдатом более позднего призыва, подобный «финт» вряд ли удался. Однако без пяти минут старик – корова священная.
И, надо же, где-то спустя полчаса в казарме появляется дежуривший по гарнизону полковник, да
еще и заместитель командира не по чему-нибудь, а по политчасти. Первый же вопрос:
– Почему рядовой находится в расположении, а не в ленинской комнате?
Сержант и дневальный мнутся. Прихожу им на помощь (что ребят подставлять?):
– Товарищ полковник, пишу родным!
– – Что, другого времени не будет? Марш в Ленинскую комнату!
– Но я ведь парад видел множество раз. Что толку, если еще раз посмотрю?!
– Главное не в том, сколько раз ты его видел, а в том, что оторвался от коллектива.
– Но ведь неинтересно, товарищ полковник! И пользы – никакой. Уставлюсь в экран, как баран на
новые ворота.
«Разговорчики в строю» замполиту начинают надоедать. Он командует:
– Встать! Смирно! Правое плечо вперед, шагом марш в Ленинскую комнату!
И – в спину:
– А если такой грамотный, можешь на экран не смотреть!
За те полтора десятка метров до Ленинской комнаты у меня в голове зреет «фортель», хотя
прекрасно знаю, как завтра не поздоровится. Народ, кстати, меня тоже хорошо знает: если попала
вожжа под хвост (а как иначе назвать пререкания не с кем-нибудь – с полковником?), дам
представление. Все ждут с нетерпением дальнейшего развития событий – парад им по фигу.
Захожу в Ленинскую комнату, прохожу мимо незанятых стульев и прямиком – к телевизору.
Публика
в недоумении. Я беру столик, на котором стоит аппарат, и отодвигаю его от стены кцентру. Потом беру стул, заношу его за телевизор и удобно усаживаюсь.
Теперь представьте себе картину. Все бойцы смотрят в экран, а я – из-за телевизора – на них.
Комната грохает смехом.
Тут же влетают полковник, сержант и дневальный.
– Что такое?! – орет замполит.
Все замолкают. Полковник грозно обводит глазами комнату, дабы выявить очаг неповиновения. И
натыкается взглядом на меня. Они едва не лезут у него на лоб:
– Рядовой, что вы себе позволяете?!
– Ничего, – невинным голосом отвечаю я. – Вы ведь разрешили мне не смотреть на экран, вот я и
сел тут.
Думаю, излишне говорить, что письмо домой писал уже с гауптвахты.
***
И жизнь вот так пройдет
В заботах и тревогах.
В мечтах, забвеньях мимолетных,
В путях далеких и дорогах…
***
Группа ребят вернулась из командировки в Пермь: получали там новые ЗИПы. Останавливались в
заводском общежитии, о котором по всем ракетным арсеналам страны идет еще та слава.
Живущие там девушки не оставляют разочарованным ни одного защитника Родины, без боя
сдавая им все рубежи.
В принципе, в этом нет ничего ни предосудительного, ни любопытного. Если бы не одна деталь. В
Перми перед уходом от девушки, с которой провел ночь, принято оставлять автограф. И не где-
нибудь, а на матрасе. Исписаны они, рассказывали ребята, с обеих сторон – живого места
практически нет.
Интересно, как часто исчерканные поклонниками вдоль и поперек постельные принадлежности
приходится менять?
***
Снова не нашел общего языка со старшиной Дзядевичем (редкостная сволочь!). Грозился
доложить комбату. А это значит, опять гауптвахта. Слава богу, что существует медсанчасть и
солдатские уловки на все случаи жизни.
Залечь на стационар особого труда не составляет. Для этого нужно, к примеру, взять кусочек
сахара-рафинада, накапать на него изрядно йода и примерно за двадцать минут до того, как начнет
осматривать врач, проглотить. Повышенная температура – обеспечена.
Другой вариант «закосить». Три ложки соли на стакан воды плюс достаточная сила воли, чтобы
эту невероятную гадость выпить. От величины вашего артериального давления врач ошалеет.
Потом, уже лежа в санчасти, сию процедуру не возбраняется время от времени повторять.
Наблюдая, как сходят с ума медики, не понимая, отчего давление у пациента так скачет.
Наиболее отчаянные из ребят вытворяют и номера покруче. Так, рядовой Лукашин, задумав лечь
на операцию, хорошо изучил симптомы аппендицита. И склонял составить ему компанию, без
устали повторяя:
– Главное, когда врач станет нажимать тебе на живот, не стони. Стони, когда он будет отпускать.