Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

– Через час поезд. Мне велено в него тебя посадить.

– А куда меня переводят? – спрашиваю.

– Туда, где срать ходят по двое и с топором, дабы один у другого замерзающее говно обрубал, а

пищу подают с вертолета, – отрезал старшина.

Через час я уже трясся в поезде Одесса – Новосибирск. Так никого, кроме старшины, и, не увидев: ни друзей, ни командиров.

***

Гордость выражается вовсе не в том, чтобы скрыть свою слабость. Наоборот, гордость – это

признаться в своей слабости и преодолеть ее.

***

Прибыл к новому месту службы. Это в/56653 на Урале (интересно, что рядом расположена часть, ребята которой в 1991 году сбили американского летчика-шпиона Пауэрса). Дежурный по

гарнизону – а ему о прибытии новичка доложили по телефону с КПП – майор Дуб (фамилия

подлинная – Авт.), встретил меня словами:

– А-а, жалкий писака!

Я сразу понял, что связь между воинскими частями налажена отлично и служба здесь мне медом

не покажется.

***

7 ноября. Всех, свободных от несения службы, собирают в Ленинской комнате – смотреть парад

на Красной площади, посвященный годовщине Великой Октябрьской социалистической

революции. Что касается последней, то я против нее ничего не имею. Но торжественное шествие, право, видел великое множество раз. Что даст очередной?

И я на свой страх и риск остаюсь в расположении. Сержанту, который хотел меня приобщить к

коллективному «мероприятию», я так и сказал. А еще добавил, что хочу написать письмо родным, что в армии тоже поощрялось. Безусловно, если бы я был солдатом более позднего призыва, подобный «финт» вряд ли удался. Однако без пяти минут старик – корова священная.

И, надо же, где-то спустя полчаса в казарме появляется дежуривший по гарнизону полковник, да

еще и заместитель командира не по чему-нибудь, а по политчасти. Первый же вопрос:

– Почему рядовой находится в расположении, а не в ленинской комнате?

Сержант и дневальный мнутся. Прихожу им на помощь (что ребят подставлять?):

– Товарищ полковник, пишу родным!

– – Что, другого времени не будет? Марш в Ленинскую комнату!

– Но я ведь парад видел множество раз. Что толку, если еще раз посмотрю?!

– Главное не в том, сколько раз ты его видел, а в том, что оторвался от коллектива.

– Но ведь неинтересно, товарищ полковник! И пользы – никакой. Уставлюсь в экран, как баран на

новые ворота.

«Разговорчики в строю» замполиту начинают надоедать. Он командует:

– Встать! Смирно! Правое плечо вперед, шагом марш в Ленинскую комнату!

И – в спину:

– А если такой грамотный, можешь на экран не смотреть!

За те полтора десятка метров до Ленинской комнаты у меня в голове зреет «фортель», хотя

прекрасно знаю, как завтра не поздоровится. Народ, кстати, меня тоже хорошо знает: если попала

вожжа под хвост (а как иначе назвать пререкания не с кем-нибудь – с полковником?), дам

представление. Все ждут с нетерпением дальнейшего развития событий – парад им по фигу.

Захожу в Ленинскую комнату, прохожу мимо незанятых стульев и прямиком – к телевизору.

Публика

в недоумении. Я беру столик, на котором стоит аппарат, и отодвигаю его от стены к

центру. Потом беру стул, заношу его за телевизор и удобно усаживаюсь.

Теперь представьте себе картину. Все бойцы смотрят в экран, а я – из-за телевизора – на них.

Комната грохает смехом.

Тут же влетают полковник, сержант и дневальный.

– Что такое?! – орет замполит.

Все замолкают. Полковник грозно обводит глазами комнату, дабы выявить очаг неповиновения. И

натыкается взглядом на меня. Они едва не лезут у него на лоб:

– Рядовой, что вы себе позволяете?!

– Ничего, – невинным голосом отвечаю я. – Вы ведь разрешили мне не смотреть на экран, вот я и

сел тут.

Думаю, излишне говорить, что письмо домой писал уже с гауптвахты.

***

И жизнь вот так пройдет

В заботах и тревогах.

В мечтах, забвеньях мимолетных,

В путях далеких и дорогах…

***

Группа ребят вернулась из командировки в Пермь: получали там новые ЗИПы. Останавливались в

заводском общежитии, о котором по всем ракетным арсеналам страны идет еще та слава.

Живущие там девушки не оставляют разочарованным ни одного защитника Родины, без боя

сдавая им все рубежи.

В принципе, в этом нет ничего ни предосудительного, ни любопытного. Если бы не одна деталь. В

Перми перед уходом от девушки, с которой провел ночь, принято оставлять автограф. И не где-

нибудь, а на матрасе. Исписаны они, рассказывали ребята, с обеих сторон – живого места

практически нет.

Интересно, как часто исчерканные поклонниками вдоль и поперек постельные принадлежности

приходится менять?

***

Снова не нашел общего языка со старшиной Дзядевичем (редкостная сволочь!). Грозился

доложить комбату. А это значит, опять гауптвахта. Слава богу, что существует медсанчасть и

солдатские уловки на все случаи жизни.

Залечь на стационар особого труда не составляет. Для этого нужно, к примеру, взять кусочек

сахара-рафинада, накапать на него изрядно йода и примерно за двадцать минут до того, как начнет

осматривать врач, проглотить. Повышенная температура – обеспечена.

Другой вариант «закосить». Три ложки соли на стакан воды плюс достаточная сила воли, чтобы

эту невероятную гадость выпить. От величины вашего артериального давления врач ошалеет.

Потом, уже лежа в санчасти, сию процедуру не возбраняется время от времени повторять.

Наблюдая, как сходят с ума медики, не понимая, отчего давление у пациента так скачет.

Наиболее отчаянные из ребят вытворяют и номера покруче. Так, рядовой Лукашин, задумав лечь

на операцию, хорошо изучил симптомы аппендицита. И склонял составить ему компанию, без

устали повторяя:

– Главное, когда врач станет нажимать тебе на живот, не стони. Стони, когда он будет отпускать.

Поделиться с друзьями: