Наглец

Глаза Керриган расширились, когда она сообразила, что к чему.

— Суррогатная мать забеременела.

— Через две недели после того, как я узнал об их романе, Хайди позвонила мне и сказала, что Жасмин, которая была нашей суррогатной матерью, беременна. Мой сын родился в тот день, когда я позвонил тебе в декабре. В тот день, когда я собирался прилететь сюда, чтобы снова увидеть тебя.

У нее отвисла челюсть.

— У тебя… у тебя есть ребенок?

— Элиас. — Я достал из кармана телефон и открыл последнюю фотографию, которую сделал вчера перед поездкой в Монтану. Он лежал под мобилем, беззубо улыбаясь и играя с пальцами ног. Я передал его Керриган.

Ее лицо смягчилось, когда она увидела фотографию.

— Красивый. Он похож на тебя.

У Элиаса были такие же темные глаза и копна темных волос, как у меня. Он таким уже родился, и они не изменились.

— Не совсем так я представлял себе семью, но он — самый лучший, самый невероятный подарок, который можно получить из этого беспорядка.

Моим единственным желанием было, чтобы Хайди была здесь и встретилась с ним.

— Я плохо перенес беременность, — сказал я ей. — На самом деле, я вообще не переносил ее. Хайди выбрала имя, когда мы узнали, что будет мальчик. Хайди ходила на все приемы к врачу с Жасмин и на УЗИ. Я просто… избегал этого. Всего этого. Я был так зол на нее и дедушку. И злился еще больше, потому что они оставались вместе.

— Ну да. Кто бы не злился? У тебя были все основания. — Теперь, когда она говорила, в ней горел огонь. Огонь из-за меня.

— Хайди разрешила мне отойти от беременности. Я всегда намеревался принимать участие в жизни моего сына, но мне нужно было время, чтобы разобраться во всем этом. Как воспитывать ребенка с бывшей женой, которая спит с моим дедушкой. Как принять то, что она предала меня всеми возможными способами. Как простить ее или дедушку. А потом…

— Авиакатастрофа. — Керриган прижала руку к сердцу.

— Только что я был в ярости на них. А потом они оба умерли, а я все еще злился. — И грустил.

Хайди так и не довелось увидеть маленького мальчика, которого она полюбила еще до того, как он сделал свой первый вдох.

— Мне было больно. И вместо того, чтобы справиться с болью или смириться с тем, что я буду отцом-одиночкой, я сосредоточился на том, что знал. На бизнесе. Это была единственная вещь в моей жизни, которую я мог контролировать. Дедушка оставил мне свою компанию, и все, чего я хотел, — это стереть ее. Поглотить. Я хотел, чтобы от него не осталось и следа, потому что было легче обвинять его, чем смириться с тем, как сильно я сожалел о его смерти, и о последних словах, которые я ему сказал, так как это были слова ненависти.

Комок в горле начал душить меня, и я опустил глаза, уставившись на кофейный столик.

— Я ни черта не сделал правильно.

— Вот почему ты пришел сюда и отдал мне то письмо.

— Ты была особенной для него. Я ненавидел тебя за то, что ты была особенной. Потом я приехал сюда и… Я увидел это. Я понял, почему он любил тебя. И это разозлило меня еще больше.

— Я не могла в это поверить. — Она рассмеялась. — В тот день на улице я просто не могла поверить, что ты тот самый Пирс, о котором мне столько рассказывали. Но теперь все становится на свои места.

— Я так благодарен тебе за то, что ты старалась изо всех сил. Ты была там, и без тебя у меня было бы больше сожалений.

Пепел. Разбор коттеджа. Я бы выбросил пепел и фотографии, а позже презирал бы себя за это.

— Почему ты ничего мне об этом не сказал? — спросила она.

Я вздохнул.

— Ты можешь себе представить, как бы прошел этот разговор? Я даже не был уверен, как мне справиться со всем этим, не говоря уже о том, чтобы попросить тебя взять это на себя.

У меня не было сомнений, что она была бы рядом, чтобы поддержать меня. Но мне нужно было взять это на себя. Мне нужно было смириться с этим.

— Элиас должен был быть в центре моего внимания.

— А кем бы была я? Отвлечением?

— Нет, костылем, — признался я. — Я бы оперся на тебя. Слишком. Я боялся, Керр. Был чертовски напуган. Я не мог потерпеть неудачу. И знал, что единственный способ не подвести его, не подвести тебя, — это надеть какие-нибудь шоры и просто сосредоточиться.

То же самое было и с моим бизнесом. Мне было страшно создавать собственную компанию, осознавать, что если я потерплю неудачу, то это ляжет на мои плечи. Поэтому я надел шоры и работал не покладая рук. Шоры были причиной того, что я не видел, как мой брак рушится у меня под ногами. Я был слишком занят исполнением мечт.

— Почему ты сейчас здесь, Пирс?

— Потому что я не могу перестать думать о тебе. Потому что ты прислала мне тот чек, и мысль о том, что я тебя потерял, повергла меня в панику. Поэтому я приехал как можно скорее, потому что должен был тебя увидеть. Я совершил ошибку, уйдя. И не планирую делать это снова.

— Это… безумие. — Она покачала головой. — Мы даже не знаем друг друга.

— Я не согласен. Мы знаем друг друга. — Знаем, а это важно. Может быть, я знал не все, но это было самое интересное в том, чтобы провести свою жизнь с человеком: узнавать что-то новое каждый день.

Керриган повернулась ко мне в профиль, уставившись в стену.

— Где твой сын?

— В мотеле.

Она повернулась ко мне.

— Он здесь?

Я пожал плечами.

— Я не собирался оставлять его в Колорадо. Он в мотеле с няней.

— Ооо. — Она подцепила какую-то невидимую ворсинку с колена своих легинсов. — Я не знаю, что со всем этим делать.

— Справедливо. — Справедливо, но мне не понравился ее тон. Было похоже, что я уйду отсюда с дырой в груди.

— Спасибо, что рассказал мне, — прошептала она.

Я побывал на достаточном количестве собраний, чтобы распознать окончание дискуссии, но я не мог заставить себя встать с этого дивана. Поэтому я уставился на нее, а она смотрела в ответ.

Все, чего я хотел, — это заключить ее в объятия и не отпускать. Почувствовать прикосновение ее губ к своим и показать ей, что на этот раз все будет по-другому. Так будет лучше.

Больше никаких секретов. Больше никаких колебаний.

Моя жизнь стала в разы сложнее, чем была раньше. Ребенок сделал это без особых усилий. Но у нас был шанс. Это — мы — стоило того, чтобы дать нам второй шанс.

— Тебе лучше вернуться в мотель. — Она поднялась со стула, затем встала и направилась к двери.

Блять.

Следуя за ней на свинцовых ногах, я присоединился к ней у новой вешалки для одежды, о которой она писала на прошлой неделе.

Она стояла, опустив глаза в пол, и смотрела куда угодно, только не на меня.

Я потянулся к дверной ручке, собираясь уйти, но остановился.

Я не собирался уходить таким образом. Не сегодня. Она могла злиться на меня за то, что я давлю, но мне было все равно. Мне нужно было увидеть ту искру в ее глазах. Мне нужно было, чтобы она помнила, как нам было хорошо.