Накануне

"Нет бога без короля!" И отшельник именем Анны Арморейской, защитницы властных, принял трясущимися пальцами кровоточащую голову из закостенелых, как стальные налокотники, захолодевших рук и наложил ее на красный срез над черным иссеченным панцирем. И призрак снова стал человеком и ушел в ночь, на розыск своих знамен, звеня золотыми шпорами о корни деревьев.

Он замолчал. Поэт, как зачарованный, смотрел ему в глаза.

– Именем Анны Арморейской! Бог мой! Какая раньше чудесная была жизнь... Но я заслушался и упустил смысл... правду этой сказки...

– Она же на самом виду, - нахмурился рыжебородый.

– Если б я ударил тогда, - или теперь, - будьте уверены: и эту срезанную голову - именем Анны Арморейской или Михаила Родзянки - воссадил бы на "царственные плечи" отшельник первого ж политического перекрестка. Не николаевские плечи, конечно. Тем хуже: найдутся плечи покрепче... Нет. Надо не так...

Прапорщик ждал напряженно. Он не спросил: он ждал. Рыжебородый поднялся резко.

– Просто: взять за бороду и свести с престола. За бороду в грязь.

Прапорщик дрогнул и встал тоже.

– И вы... едете за этим? Вы ходите... за бороду? Императора Всея великия и малые и белые Руси самодержавца? Но, простите... это... еще больше романтика, чем...

Дверка купе отодвинулась с треском. В купе заглянул Мартьянов.

– Последний перегон. Скоро подходим.

Рыжебородый рассмеялся.

– Вот он - конец Анны Арморейской. Заходи, Мартьянов. Товарищ прапорщик пригласит сейчас господ офицеров.

Глава 64

В одиночку

Вокзал был занят с разбегу, без сопротивления. По асфальту перрона, взвизгивая ржавыми голосами тяжелых колесиков, раскатились, выравниваясь, пулеметы. На телеграфе и телефоне стали к аппаратам семеновцы. У станционного подъезда задержан был комендантский автомобиль: коменданта отвели под караулом в дежурную.

Рыжебородый подозвал Мартьянова:

– Слушай. Я сейчас выеду в город, на комендантской машине. На время отсутствия ты примешь у меня полномочия как единственный, кроме меня, представитель Совета.

– То есть как понять?
– спросил, подтягиваясь по строевой привычке, Мартьянов.
– Один поедешь? А семеновцы и пулеметчики?

– Пока останутся здесь, - ответил рыжебородый, следя глазами за солдатами, составлявшими ружья в козлы на платформе.
– Гарнизон, сам знаешь, ненадежен: в секции у нас делегаты только 2-го Стрелкового были единственный в Царском революционный полк. А остальные - черт их знает, что думают. Если пойдем ко дворцу походным порядком, - еще обстреляют нас, не разобравшись, в чем дело. Пробиваться придется, - и риск есть, что царя тем временем увезут. Я решил попробовать изнутри дворец захватить: поднять внутренний караул, - там в наряд полагается целый батальон.

– В одиночку?
– сомнительно покачал головою Мартьянов.
– Не подходяще, по-моему. При таком случае надо народную силу показать. Чтобы вкруг дворца штыки - лесом. Я бы артиллерию привел, честное слово, броневики... Чтобы весь мир видел, какая за Советом сила.

– Сила больше почувствуется, - возразил рыжебородый, - если я один пойду. Пробьюсь не оружием, а именем одним Совета депутатов, именем революции.

Мартьянов прищурил чуть насмешливо глаз:

– Не обидься - я к тебе с полным уважением, а только... что-то это, извини, на роман похоже... Кабы бить нечем: с нами войск, смотри, не то что дворец, - Варшаву взять можно... А ты хочешь - один. Да и не дойдешь, все одно заарестуют, ежели вовсе не убьют зазря.

– Не посмеют, - уверенно сказал рыжебородый.
– Я их знаю. Ни за что не посмеют. А если бы и случилось, - так для этого я тебе и передаю полномочия. Засеки время. Если через час не вернусь или не дам знать о себе, - двинь наших к казармам 2-го Стрелкового, подыми полк и с ним вместе - в Александровский дворец: цари там. Все семеро: Николай, Александра, пятеро потомства. И действуй.

– По обстоятельствам?
– весело спросил Мартьянов.
– Как ты объяснял: арест на месте - или просто на месте, если выручка будет. Может, товарищ, прямо с того конца и начать?

– Никак, - покачал головой рыжебородый.
– Сейчас - не ко времени было бы, и политически - даже во вред. Только в самом крайнем случае... А теперь позови, пожалуйста, офицеров. Я официально командование передам.

Мартьянов поморщился.

– А они слушаться будут?

– Это уж твое дело, чтоб слушались, - неожиданно сухо сказал комиссар и, вынув браунинг из кобуры, опустил его в карман тулупа рукояткой наружу, под самую руку.

Глава 65

Подземелье

Часовой у наглухо припертых железных ворот, в правом крыле дворца, видимо, опознав комендантский автомобиль, подошел на вызов, дружелюбно похлопал по крылу машины, но пропустить внутрь, за решетку, отказался наотрез: инструкция не дозволяет.

– Ты что - со вчерашнего дня на службе?
– строго сказал, слезая, рыжебородый.
– Устава не знаешь! Вызови караульного начальника. Ты какого полка?

Солдат моргнул испуганно. Никак черт начальство нанес. Тулуп неказистый, он по тулупу определил - оттого и заговорил попросту, не по-служебному, - тем более сейчас свобода, а погоны, гляди, оказались полковничьи. И борода как у черта-дьявола - рыжая.

– Сводно-гвардейского, ваше высокородие. Десятой роты.

Он торопливо дал тревожный звонок. И тотчас почти с крыльца, из-под арки, поеживаясь от сразу охватившего февральского мокротного холодка, сбежал в новеньких лаковых сапогах, в щегольской легкой шинельке прапорщик.

Вышел за калитку, откозырнул с должной к штаб-офицеру почтительностью. Но при первых словах рыжебородого лицо дрогнуло и вытянулось.

– Пропустить? Виноват, господин полковник, абсолютно невозможно: командующий округом генерал Корнилов воспретил категорически, кроме как по личному его приказанию. И долг службы...

– Я имею задание государственной важности, - оборвал рыжебородый. Не здесь же на морозе мне объяснять вам, что и зачем... А насчет долга службы - простите, прапорщик, - не мне у вас, а вам у меня учиться.

Он толкнул калитку и шагнул через железный порог, мимо офицера. Семь ступеней крыльца, заледенелых. Часовой раскрыл перед полковником дверь. Комната казарменного типа, на лавках солдаты: наружный караул.

– Встать! Смирно!

Догнавший рыжебородого прапорщик пробормотал:

– Сюда, в эту дверь, господин полковник.

Вторая комната - дежурная офицерская, очевидно. Койка у стены, стол, два телефона, устав караульной службы на видном месте. Полковник достал из кармана сложенную бумажку, протянул прапорщику.