Накануне

– А нынче все против царя говорят?
– сказал сквозь смех ротмистр. Правильно: разберись тут... в партиях! Однако же все-таки надо разбираться, почтеннейший Семен Петрович: время сугубое...

– Так они ж, ораторы, когда говорят, не называются, - пробормотал мастер.

Ротмистр скривил рот.

– А определять надо, - как птицу по полету. К примеру, можете вы доложить что-нибудь из высказываний означенного Сосипатра?

– Могу, - бодрясь и вытягиваясь, сказал Ефимов. Речь, только что слышанная, была у него в памяти до слова свежа. Он так и стал повторять, слово за словом, и сразу же не только ротмистр, но и пристав, до той поры благодушно посапывавший, и директор в величественном кресле своем, и старший инженер, и начальник цеха настороженно вытянули из высоких, стоячих крахмальных воротников подбритые шеи.

На улицу? С солдатней брататься?

Ротмистр встал. Усы встопорщились, совсем другое стало лицо - не узнать.

– Большевик, не иначе... Только большевики могут такие лозунги... Да еще во время войны... Это надо пресечь немедля... Немедля изъять. До начала митинга, чтоб он не успел свою ересь...

Ефимов дрогнул.

– Какого митинга?

– Вас разве не предупредили?
– Ротмистр оглянулся на директора. Сегодня, по постановлению, изволите видеть, комитета преступного сообщества, присвоившего себе наименование Российской социал-демократической партии большевиков, по всем заводам имеют быть организованы митинги с призывом бастовать 9-го января. Министерством предписано изъять главнейших ораторов до митингов, дабы сорвать. В ночь сегодня мы поработали. А сейчас добираем: у меня с собой люди.

– Виноват...
– пробормотал, не смея поднять глаз, мастер.
– Митинг... идет уже... Сосипатр на митинге, именно...

– Как!
– гаркнул ротмистр.
– Так чего ж вы тут муру разводите... Я же вам сказал - приказано митингов этих не допускать... Придется теперь из-за вас в открытую: наряд вызывать для разгона и ареста...

– Бога ради!
– умоляюще воскликнул директор.
– Это же невозможно! На заводе, знаете, что будет. Забастуют сегодня же... А если станет Айваз, сейчас же перекинется на другие... Район здешний до последней степени буйный.

– Правильно, - подтвердил пристав.
– Хуже Выборгского во всем городе района нет. Где-где, а тут обязательно подхватят. Только предлог дай...

Ротмистр покусал губы.

– Я из командировки с пустыми руками никогда не возвращался, за всю службу. Митинг... черт с ним: случилось - назад не вернуть; да он и отошел уж, пожалуй. Но Сосипатра вашего я возьму.

– Ваше высокородие!
– Ефимов в волнении забылся настолько, что дотронулся даже до ротмистрской руки.
– Христом богом свидетельствуюсь: ежели Сосипатра тронуть - не то что цех, весь завод на дыбы станет: очень его рабочие уважают. А в цеху у меня такие есть... Никиту, хотя б, взять. Мальчишка, и фамилия ему будто безразличная - Сизов, но яростный в действиях: прямо зверь из бездны, как в Апокалипсисе определено. Слова не скажи - он уж и кулаки сжал. И другие есть, ему в масть. Действо получится, я говорю... Все одно, что разгон.

Ротмистр подумал.

– Ликвидировать все же необходимо... И немедленно. Но, пожалуй, действительно, лучше... без шума: чтобы, так сказать, без вести пропал... Присядьте, господин Ефимов. Сейчас мы стратегию эту сообразим.

И обернулся к директору:

– Н-да! Со всей откровенностью скажу: паршивые пошли времена! Из-за какого-то там слесаришки... В прежнее время сгреб бы его за шиворот посреди мастерской, стукнул мордой о станок и отправил куда следует. А сейчас, изволь радоваться, целый аппарат воздвигай. Роман с похищением. Дабы не обеспокоить, изволите видеть, пролетариат!

Глава 7

Роман с похищением

Надолго все же задержался в конторе Петр Семенович. В цехе отмитинговали, приняли Сосипатрову резолюцию, разошлись, переговариваясь, по станкам. Сосипатр окликнул собравшуюся уходить фельдшерицу:

– Сестрица... Не посмотрите ли? Что-то у меня с пальцем. В суставе чего-то...

Отошли к окну, чтобы посветлей. Угол дальний - станки в стороне, никого поблизости нет. Сосипатр проговорил запинаясь:

– Ну... как? Коряво?.. Для первого разу: блин - комом?

Она ответила ласково, не подымая глаз, шевеля один за другим суставы, крепкого, грубокожего пальца.

– Хорошо, очень, очень хорошо, родной... Лучше Павлова, честное слово... И если так дальше пойдет...

Он дернул руку.

– Не посрамил, значит?.. Вы... не в утешение мне, товарищ Марина? Ой, да и рад же я... Ежели бы сейчас не народ...

Она спросила, смеясь одними глазами (губами нельзя: медицинская консультация).

– Ежели б не народ, так что бы вы?

Он смутился.

– Нет... Я так... Ну, спасибо. Пошел.

– Постойте, - остановила она.
– Я палец перевяжу: мне еще надо сказать.

Достала из карманчика белого халата бинт. Никите от станка окликнул озорно:

– Сосипатр! В штрафные запишут.

И запел скороговоркою, косясь на него и Марину:

Мой то миленький хорош, таки хорош,

Он не ходит без резинковых калош.

Сосипатр нахмурился сердито. Марина, словно не слыша, медленно бинтовала палец.

– Нынче в ночь такой провал был - не запомнить: товарищей - человек сорок. И вся техника села.

У Сосипатра дрогнули губы. Ничего, если кто и увидит, подумает: в суставе свербит. Марина продолжала не глядя:

– Четвертый номер "Пролетарского голоса" взяли, брошюру против войны. И типографию... в районе у нас, в Новой Деревне, подпольная была...

Сосипатр покрутил головой, забыв всякую конспирацию:

– Нечисто дело... Не иначе, как пролез кто... Такие дела только с провокации делаются... Комитетские-то целы? Товарищ Андрей? Товарищ Черномор?

– Целы, - успокоила Марина.
– Так вот: люди до последней меры нужны. Вы хоть и... только что из кружка... в первый раз сегодня выступали... а придется вас вплотную взять в работу.

– Товарищ Марина...
– задыхаясь от волнения, сказал Сосипатр.

От станков дошел смех: что-то опять брякнул Никита.

– Смотрят, - шепнула Марина и рассмеялась, обернувшись лицом к цеху.
– Надо идти, а то ребята нас с вами окончательно женят. После смены приходите в Выборгский кооператив. Знаете? Спросите товарища Василия... Пароль "Николай кланяется и...". Впрочем, я сама там буду... До скорого.

Она кивнула, помахала рукой Никите и прочим и пошла к выходу. В самый раз: на пороге показался мастер Ефимов. Он поклонился Марине ласково, но в глазах - настороженность.

– Что долго загостились? У меня по санитарной будто все в порядке.

– Авария!
– засмеялась Марина.
– Палец вправляла. Благодарите, а то без меня дирекции пришлось бы платить за увечье.

Ушла быстрым, легким шагом. Мастер посмотрел вслед. Ладная девушка: черноглазая, черноволосая, плечи крепкие... Отец по метрике из рабочих, а эта выбилась: в медицинском институте учится, здесь, на заводе, в амбулатории фельдшерицей подрабатывает. Он как-то у доктора полюбопытствовал: хвалит.