Наледь

– Чья очередь?
– спросил Синельников.

– Я свою уступаю, - сказал, краснея, Лейтенант.

– Очередь моя... Но я передаю кий лучшему игроку.
– Юпо демонстративно отдал кий Воронову и крикнул маркеру: - Папаша, открывай новый сеанс! Шарики запасные сюда! Новенькие!

Подошел маркер, молчаливый, горбатый старик, прозванный Квазимодой, и вывалил на стол из мешка все шары разом, словно картошку. Шары и в самом деле оказались новыми, без единой выбоинки. Юпо поставил их треугольником и подозрительно повел горбатым носом.

– Братцы, жареным пахнет. Кажется, кто-то горит. Это не ты, случаем, Петя?

– Цыплят по осени считают, - ответил Синельников и разбил шары.

Игра началась. Воронов ходил вокруг стола молчаливый и сосредоточенный. Он подолгу приглядывался к шарам, потом как-то внезапно сгибался и мгновенно бил, выбирая только крупные очки, на мелочь совершенно не обращая внимания. Удары его были резкие, сильные, красивые. Во всей игре чувствовался особый шик уверенного в себе и щедрого игрока. Он совершенно не интересовался битой, или, как говорят бильярдисты - "своим" шаром. И в этом был тоже шик. Играть с ним было легко. Синельников подбирал его небрежности и держался по счету вровень. Этот Воронов сегодня нравился ему, и, против обыкновения, за игрой он изредка перекидывался с ним фразами.

– Все в Нахаловке обитаете?

– На днях переехал.

– Где поселились?

– Пока на "Монблане".

– Значит, в гору пошли.

– Повезло.

– А какие у нас охотничьи угодья!
– сказал Юпо.

– Это не по моей части, - ответил Воронов.

– А рыбалка?

– Не интересуюсь.

– Петр Ермолаевич, в таком случае покажите ему сикамбриоз.

Все засмеялись.

Это слово на языке Юпо означало - крышка.

Счет у Воронова перевалил за шестьдесят. На столе осталось всего два шара. И тут Синельников применил жесткую тактику - он стал придерживать свой шар у торцовых бортов. Это он умел делать отменно. Дело в том, что с торцов бильярдный стол подходил близко к стенам, и поэтому с торца приходилось играть коротким кием. Для Воронова это было неожиданностью; коротким кием он бил плохо, начал нервничать и проиграл.

– Еще одну партию?
– спросил Синельников.

– Нет, - отозвался Воронов.
– Удар потерял. Утомился, должно быть.

Они втроем вышли из бильярдной.

– Что бы нам этакое сотворить, друзья мои?
– сказал Юпо.

– Может, выпьем ради знакомства?
– предложил Синельников.
– У меня здесь машина. Заедем ко мне, посидим.

– Идея!
– сказал Юпо.
– А там видно будет.

– Я не против, - согласился Воронов.

– Пошли.

Возле Дома офицеров стоял "газик" Синельникова. Они сели в машину.

– В магазин завернем, - бросил через плечо Синельников.

– Как будем пить?
– спросил Юпо.
– Может, малую шведскую эстафету осилим?

– Ну тебя к аллаху с твоими эстафетами, - сказал Синельников.

– Мельчает народ, - мрачно изрек Юпо.
– Раньше мы уж если сходились, так минимум брали большую шведскую. А малую шведскую всякий начинающий сопляк пил.

– А что это такое?
– спросил Воронов.

– Слышал, Петя? Он спрашивает! Вот что значит гражданка непросвещенный народ.
– И, обернувшись к Воронову, Юпо пояснил: - Очень просто, малая шведская эстафета значит - три по двести. По стакану.

– А большая?

– А большая - три по триста.

В магазине взяли три бутылки коньяку, или, как выразился Юпо, - три банки. В дороге он предавался счастливым воспоминаниям.

– Н-да, было время... Понимали, что мальчикам повеселиться надо. Рестораны до четырех часов утра открыты... Бывало, придешь после культпохода: "Лялечка, три по три!" И несет она, моя милая, на подносике три пол-литра водочки и три огурца. Шик!

– Чему ты радуешься!

– перебил его Воронов.
– Тут плакать надо, а не радоваться. Все эти забавы от скуки нашей, а главное - от бедности. Кутеж с огурцом и водкой для нас уже событие. Высшую математику изучили и технику знаем, а вот по-человечески даже пить не умеем.

– Ого, да ты из современных!
– воскликнул Юпо.
– Эх, вы, бдительные. Что вы понимаете? Раньше мы в столовой коньяк распивали, и служба шла. А теперь в проходной обнюхивают тебя, как бобика: не пахнет ли спиртным? И чуть что, трах - и за борт. Каких людей посписывали с флота!

Синельников занимал половину небольшого коттеджа, обнесенного высокой оградой. В трех маленьких комнатах было тепло и уютно; на стенах висели рога сохатого, изюбря, косули, совиные чучела. Возле дивана и кровати валялись медвежьи шкуры; над кроватью висели ружья, охотничьи ножи и кортик.

Разглядывая все эти богатства, Юпо каждый раз говорил одно и то же:

– Живут же люди! Прямо черный барон этот Синельников.

На Воронова охотничье оружие и трофеи не произвели никакого впечатления, и он молча сидел на диване. Синельников возился над банками крабов и скумбрии.

– Петя, а чего бы тебе не жениться? Имея твои хоромы, можно такую птичку певчую отхватить! Прямо московскую канареечку.

– Птички хороши те, что на воле порхают. А канарейки, мой милый, нравятся тогда, когда они в чужих клетках. Своя быстро надоедает. Знаю по личному опыту. Я еще не настолько стар, чтобы довольствоваться одной и той же клеточной канарейкой. Кстати, а почему ты без своей канарейки?

– Пока обхожусь ширпотребовской... И потом, у меня есть невеста... Ребенок! Да. С первого курса... И представь - письма мне пишет. Эпистолярная любовь - это, братцы, деликатес.

– Бедный ребенок, - сказал Воронов.

– Ба!
– воскликнул Юпо.
– Я совсем забыл предупредить тебя, Петр. Осторожно, здесь присутствует возвышенная любовь.

– Перестань паясничать!
– Воронов зло посмотрел на Юпо.

– Ну, баста!
– Юпо растопырил пальцы.
– Кроме шуток, тут дело серьезное. Мы люди свои, и нам нечего таить друг от друга. А ты, Серега, извини. Не при тебе бы так пошло чесать языки.
– Он обернулся к Синельникову.
– Ну, где же коньяк?

– Есть такое дело!
– Синельников разлил коньяк по высоким рюмкам.

– Ну, братцы, за радости и горе!
– Юпо поднял рюмку.
– За нас самих. За то, что мы живем.

Выпили.

– Налей еще по одной, - сказал Юпо.
– У меня после первой во рту образуется какая-то пустота, словно я язык проглатываю. Поэтому совершенно не могу разговаривать, пока вторую не выпью.

Выпили еще.

– Теперь другое дело.
– Юпо пожевал крабы.
– Так вот, Петя, у нашего друга горе не горе... Но причина для того, чтобы выпить и сказать: "Авдотью мне, Авдотью!" И только ты один можешь помочь ему...

Синельников удивленно пожал плечами, Воронов поморщился.

– Да не в том смысле, черти окаянные!
– сказал Юпо.
– Слушай сюда, как говорят в Одессе. Петя, надо провести боевой смотр нашей кавалерии. И выбрать направление главного удара...

– Дело знакомое, - отозвался Синельников, разливая коньяк.

Выпили.

– Может, к Нельке закатим?
– спросил Юпо.

Синельников покосился на Воронова.

– Туда нельзя... Давай к вороным.

– В стойло геологов? Идея!
– подхватил Юпо.
– А что? Машина на ходу... Петя, голубчик! Да ты настоящий джинн из этой волшебной бутылочки.
– Юпо поцеловал бутылку коньяка.
– Выпьем за набег!