Налог на Родину. Очерки тучных времен

Племянница снова засмеялась – надо же придумать такое, их за сотовые телефоны вообще ругают, но все, конечно, пользуются! – но ответила, что они запоминали, например, глаголы-исключения, которые в сложном прошедшем времени требуют вспомогательного глагола «быть», а не «иметь». И в подтверждение без запинки мне их перечислила.

Признаться, я был впечатлен. На языковых курсах для взрослых при Французском культурном центре глаголы-исключения я тоже учил, но моя преподаватель, нормандка Мари, всегда подтрунивала, что сама не может их без запинки перечислить, и даже подарила нам смешной рисунок с шагающим по планете человечком для лучшего запоминания. Такие уж они, эти французские исключения: сплошные обозначения движений. А еще на курсах французского мы составляли пазлы, вели расследования, торговались на рынке, пересказывали анекдоты, устраивали муниципальные выборы и даже ставили грамматические спектакли. Три часа пролетали как минута!

Но вы, спрашиваю я с надеждой племянницу, хотя бы песни слушали? Нет, поджимает она губы. Ну а комиксы смотрели? Нет. А мультики? Нет. А что вы делали? Мы учили. Мы учили грамматику. Она сложная.

Все верно. Французская грамматика – страшная вещь: одних времен почти три десятка (кстати, Мари всегда сбивалась со счета) и глаголы при спряжении могут принимать сотню форм! Что может убить каждого, кто, изучая язык, не смотрит на язык как на игру с общением в виде приза, а сидит и зубрит.

Взрослые понимают, каково это – учить непонятные слова и чужую грамматику (у французов, например, простое прошедшее время в устной речи умерло, выжив лишь в книгах!), а потому многочисленные языковые курсы для других взрослых строятся по принципу infotainment – учения через развлечение. И это относится, понятно, не только к французскому языку, но и к любому другому. А точнее, это относится не только к языкам, но и вообще ко всем навыкам, которыми взрослые люди решили вдруг овладеть: от катания на горных лыжах до скатывания рисовых роллов. Если взрослый человек решил учиться, с ним возятся как с малышом: развлекают, шутят, улыбаются, рассказывают истории и не ругают за ошибки; учебники для взрослых снабжены дисками и смешными картинками, причем, подчеркиваю, это относится абсолютно ко всем отраслям знаний – хоть к квантовой физике! Вон, у меня лежит пара томов знаменитого физика Стивена Хокинга, которые написаны и изданы столь блестяще и остроумно (гравитационное поле составных тел Хокинг, например, иллюстрирует притягивающими Хокинга блондинками), что я не просто впервые разобрался в отличиях общей теории относительности от специальной, но и в фейнмановской идее множественности историй, а заодно и в теории струн.

Да господи, проведите сами собственный – и вполне физический – эксперимент. В большом книжном магазине сначала пройдите в тот отдел, где продаются школьные учебники, а затем в тот, где по тем же наукам продаются учебники для взрослых. И коль я уж начал с языков, то пусть это будут языковые учебники. А потом честно ответьте себе – даже ни одним языком не владея, – по каким пособиям вы хотели бы заниматься? Какие привлекают? Какие вызывают доверие? За какими чувствуете сильную, но элегантно выраженную методику?

Я недавно такой эксперимент провел. И открыл школьный учебник английского, по которому с этого года предстоит учиться моей племяннице: у них начинается второй язык. Учебник написали Верещагина и Притыкина, им многие пользуются. Так вот: там даже сам язык обсуждать невозможно. Потому что на иллюстрациях изображены девочки и мальчики, каких не существует в природе и не существовало никогда, разве что в головах советских бюрократов, когда этим бюрократам требовалось представить идеально советских мальчиков и девочек. Эти дети занимаются несуществующими делами и говорят на языке, которого в Лондоне не услышишь (над одной страницей я расхохотался вслух: там за мальчиками и девочками изображен домик с вывеской «Shop», но никаких «шопов» в Англии на вывесках не встретить, кроме «кофе-шопов», – это, конечно, деталь, но от нее несет такими пылью, нафталином и тоской, что хоть вой).

При этом лично к госпожам Верещагиной и Притыкиной у меня претензий нет. Во-первых, писать учебники – лучше, чем воровать. Во-вторых, я смотрел 15-е переиздание этой псевдоанглийской тоски, – думаю, все затевалось еще при Брежневе. Но как можно заставлять детей принимать эту касторку сегодня – не понимаю. Как можно учить язык по книгам, к которым не прилагается ни одного ни CD, ни DVD-диска – не понимаю тоже. В Великобритании, на мой взгляд, сегодня лучшая в мире языковая школа. Английские курсы английского – феерически логичны, интересны и полны юмора (как и сами англичане). Я готов признать учебник от Верещагиной и Притыкиной абсолютно адекватным самим Верещагиной и Притыкиной, но заниматься по нему можно заставить только в виде наказания, причем тех чиновников системы образования, которые с чистой совестью рекомендуют эту тоску переиздавать…

Впрочем, я готов принести извинения В. & П. – прочие ничуть не лучше. И учебники. И учителя. И школы. Я не об исключениях – не о школах Ямбурга, Казарновского или Лурье, – потому что исключения лишь подтверждают правило.

Говорить о тусклой, зубрежной школьной системе было бы не так обидно, когда бы все в стране было пыльно и тускло, как в СССР. Но нет: едва рухнул железный занавес, взрослые россияне отказались скучать сами. На мгновенно усвоенной идее инфотейнмента построены в России сегодня и языковые курсы, и глянцевые журналы, и телевизионные передачи: ведь они бьются за деньги, за тиражи, за рейтинги (и, надеюсь, за моральное удовлетворение создателей) – если не будут интересны, закроются.

То есть если ты взрослый и хочешь научиться готовить мясо в кисло-сладком соусе или, там, сделать ремонт своими руками – к твоим услугам пять телепрограмм, двадцать пять глянцевых изданий, и все поет и пляшет на DVD или CD. А если ты ребенок и учишь язык в школе – сиди и зубри. Без вариантов.

Для детей в нашей стране существует лишь учение через «не могу», «не хочу», через «скучно». Некоторых мальчиков и девочек, обладающих упорным характером, это раззадоривает, но большинство опускает руки. Поэтому моя племянница, скорее всего, после школы не будет говорить ни по-французски, ни по-английски, а также на всю жизнь возненавидит физику, химию, математику, геометрию, а также, возможно, биологию с литературой, если только ей не повезет с учителем, который сумеет превратить урок в игру.

Будь министром образования я, то обязательно оценивал бы школьные учебники, программы и уроки с точки зрения развлечения. Учеба бывает такой веселой! Если ты, конечно, расследуешь детективную историю, смотришь мультики или ставишь спектакль.

Но я не министр, и моей племяннице предстоит мучиться. Для нее после лета наступает скучное время года.

Одна надежда: вот станет взрослой – возьмет реванш!

Хочу быть вечно вторым

Призывы типа «догнать и перегнать Америку» всегда содержат скрытую часть «а не догоним, так упьемся поражением». Меня всегда это «aut Caesar, aut nihil» пугало. Мы мало когда и в чем были первыми: строй не позволял. И лично меня вполне устраивает место вторых

Мои друзья – что в реальной жизни, что в ЖЖ – издевательски обсуждают планы Юрия Лужкова покончить с пробками в Москве. Напомню: мэр сказал, что для решения «транспортной проблемы» ему необходимо 4 триллиона рублей, но, по укороченной схеме, сойдут и 640,8 миллиарда. На эти деньги расширят шоссе на севере и западе, подъезды к аэропортам Шереметьево и Быково, а также подступы к «Москва-Сити» (четырехтриллионный план предусматривает еще и новые метро– и железнодорожные пути).

Друзья издеваются потому, что полагают, что и миллиарды, и триллионы будут успешно (по предварительному сговору, группой, в особо циничной форме) разворованы, а пробки останутся, где были – везде.

Эта формула – «смысл всех сегодняшних инвестиций в России лишь в том, чтобы эти деньги украсть, а потому никаких модернизаций все равно не будет, так что клали мы на светлое будущее с прибором» – сегодня невероятно популярна. Она очень эмоциональна, это правда. Однако я сомневаюсь, что формула верна.

Воровали в России при строительстве всегда. Скажем, в Петербурге, где я живу, Васильевский остров своей топонимикой (стороны одной и той же улицы имеют разные имена: Петя живет на 6-й линии, а Маша в окне напротив – уже на 7-й) обязан воровству градоначальника. Это он положил в карман деньги, отпущенные на превращение «Васьки» в русскую Венецию, то есть на рытье каналов вместо улиц (островные разноименные «линии» – несостоявшиеся разноименные набережные). И что? В итоге мы имеем и Меншиковский дворец (выстроенный на украденное), и топографически уникальный остров, на который так рвался умирать Бродский, пока не дорвался до Венеции.