Наложница Аида
Шрифт:
Лиза не успев опомнится и прийти в себя от страха и ужаса, помчалась со всех ног прямо на работу. Преодолев за несколько минут небольшие отрезки двух улиц, она торопливо забежала в уходящий лифт. Только сейчас, когда двери лифта закрылись, и она увидела себя в отражении зеркал, с ужасом закрыла лицо руками.
– Лиза!
– она услышала знакомый голос. Убрав ладони она увидела перед собой Белогорского. Спустившись на первый этаж здания, он долго вел беседу с клиентами по работе и зайдя в лифт увидел, как какая-то девушка стремительно ворвалась в закрывающиеся двери.
– Что с тобой случилось?
– Белогорский не ожидал такой встречи. Он, конечно же, всё это время думал о ней. Но старался спрятать все свои думки куда-то подальше. И уже был готов к встрече с Лизой в офисе и не ломая ей и себе жизнь по-человечески обсудить прошлую встречу. Прошлый раз, он так этого и не сделал. Ему было очень стыдно и не удобно. Но вот теперь пережив некоторое время, он всё же решил, что им не следует больше встречаться. Да и вообще, после таких событий, Белогорский понимал, что такой работы уже не будет. Теперь надо будет каждый раз в чем-то уступать или оправдываться, а то и еще больше, чего-нибудь другое, чего ему ни как нельзя. Теперь он хорошо понимал, что начинает как-то зависеть от этого напряжения. А потому и, мысли роятся в голове и сосредоточиться по рабочим вопросам уже не получается.
– Клим?
– Лиза подняла глаза и не поверила им.
– А-а, Вы, что тут делаете?
– она так и не смогла назвать его на ты. Опустив руки, она стояла, как русалка, промокшая
Лиза жалобно смотрела на Белогорского огромными красивыми глазами. Её длинные перепутанные от дождя и ветра тёмные волосы, прядью ложились на бархатное лицо, по которому медленно стекали капельки от минувшего дождя. И не возможно было понять, что это были капли дождя или те самые слёзы бессилия, или беспомощности. Клим не стал долго ждать и выяснять, что случилось. Он быстро снял рубашку и надел её на Лизу. Лифт остановился и после звукового сигнала, дверь открылась на четвёртом этаже. Не обращая внимания на ожидающих у лифта, Белогорский обнял Лизу и быстро повёл к себе в кабинет.
Спешно закрыв за собой дверь на ключ, Белогорский посадил Лизу на кожаный диван. Достав из шкафа большое полотенце он подошел к ней:
– Ты вся промокла.
– Клим неуверенно протянул ей полотенце. Лиза смотрела на него, как маленький ребёнок, который недавно потерял маму. Он хотел сегодня поговорить с ней и поставить точку в их еще не начавшихся отношениях. Но вот сейчас она смотрела на него так жалобно и беспомощно, что Белогорский не мог удержаться. Он быстро взял полотенце и сам начал ей вытирать лицо и волосы. Лиза затряслась невероятной дрожью, как будто она заболела лихорадкой. Клим пытался её успокоить, но всё никак не мог подобрать нужных слов. Она продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами. Клим не смог удержаться. Он бросил на диван полотенце, и обняв её, начал жадно целовать. Лиза не противилась этому. Она ждала его всем телом. Дрожь, усиливалась. Она, превозмогая себя и свой страх, начала, помогать ему, снимать с себя мокрую одежду. Через мгновение они слились в единое целое на том самом диване, где всего пару дней назад, Белогорский застал Персова с какой-то женщиной лёгкого поведения. Но это уже его совершенно не волновало. Сейчас он провалился в нечто невероятное, тёплое и хорошее. Ему было чертовски приятно чувствовать её дыхание и держать это удивительное нежное, упругое и очень красивое тело. Она была как богиня любви. Лиза отдавала всю себя без остатка. Нет, она не старалась. Она не понимала, что происходит. И ей тоже было очень приятно, когда Клим целовал её и прикасался ко всему телу. Она закрывала глаза и тихо поскуливала от счастья, как маленький щенок.
Бархатный сезон балтийского побережья затянулся до середины октября. Невероятно, но местные жители давно не помнили на своей памяти такого долгого и теплого лета, да и почти всей осени. Обычная погода старой Пруссии была дождливой и сырой. Жаркие денёчки были почти редкостью и местное население по привычке носили с собой зонтики, так как, погода менялась внезапно и на день приходилось видеть, как она менялась несколько раз подряд. Но в этот год, всё изменилось, как будто, кто-то специально подарил для Калининградцев и гостей Балтийского региона, невероятно тёплое лето, давая понять, что мировой климат меняется и теперь такое райское наслаждение здесь будет всегда. Люди начали поговаривать, что в Балтике появились большие киты и страшные акулы. Но всё равно, хоть лето и было очень жарким, тоска по обычной мрачной погоде быстро расплывалась по горячим головам калининградцев. То и дело были слышны частые разговоры о том, что эта жара уже достала, и все молили о прохладном дождике. На балтийское побережье впервые за много лет пришла настоящая засуха. До того, как Кёнигсберг стал Калининградом, тогда в Восточной Пруссии, ещё немцами, была отработана хорошая мелиоративная сеть. Везде и повсюду были проложены и прокопаны водопроводы и различные каналы для орошения и осушения болотистых и торфяных земель. А так же для судоходства и ещё много для чего, в том числе для стратегических надобностей. Но с приходом Советского строя, после переселения сюда разных народов, всё начало приходить в упадок и многие каналы, водопроводы и обыкновенные колодца перестали чистить. Все начало зарастать кустарниками и деревьями, а то и просто засыпалось ненужным мусором. От этого потерялась общая связь всего бытового и сельскохозяйственного гидро-комплекса. А уж после перестройки, на это внимания вообще мало кто обращал. Одни стремились быстро разбогатеть, другие еле-еле сводили концы с концами. В основном никому не было никакого дела до этих сооружений. И вот в момент такого жаркого периода, в Калининградскую область пришел настоящий засушливый кризис. На полях случился неурожай. В деревенских колодцах ушла вода, которая завсегда была под самую крышку. Реки обмелели так, что даже остановилось судоходство. Лишь только для молодёжи и для ресторанного бизнеса было райское наслаждение. Курортные города Светлогорск и Зеленоградск, были самыми желанными населенными пунктами для отдыхающих. Переполненные электрички, длинной змеёй, каждый день надрывно тянулись к Балтийскому побережью, перевозя в себе тысячи радостных отдыхающих туда, где их ждали кафе и рестораны, пикники и гостиницы, тёплое море и приятный отдых. Местные дороги не выдерживали огромного количества легковых машин, которые своими колесами жадно врезались в раскалённый асфальт и, простаивая в долгих пробках бесконечной очереди, выдавливали заметную колею. Из узких калининградских улиц большого города, транспортный коллапс переместился на пару месяцев ближе к побережью балтийского моря. Невероятное жаркое лето постепенно сменила затяжная тёплая и сухая осень. Только к концу ноября деревья начали медленно одевать на себя золотые одежды и как-то в раз Калининградская область, как рыжая лиса, одела на себя пушистую сказочную золотистую шубу из красивых листьев шикарных деревьев и кустарников. Как будто они знали, что им предстоит пережить холодную и суровую зиму. Обычно зима в Калининграде выдавалась тёплая и дождливая. Часто холодное море капризничало и сильные балтийские ветра, обрушивались на материк проливными дождями. Но в этот раз было совсем не так, и красота торжественного золота, продержалась почти до самого нового года, пока деревья не уснули от внезапных морозов, которые, этой зимой заставили, даже самых отъявленных модников надеть головные уборы, чтобы не заморозить свои уши и всё прочее. Почти два месяца морозы держались ниже десяти градусов и незамерзающее море, от таких холодов, укрылось толстой коркой белого льда, который уходил от самого берега, далеко за горизонт. Но народ с удовольствием приезжал на побережье просто посмотреть, как это красиво, когда море замёрзло до самого горизонта. Быстро поползли разные слухи о грядущем ледниковом периоде. Но, как бы то ни было, красавица весна взяла всё в свои руки. И уже вскоре налетели тёплые ветра и спокойное море превратилось в страшную пучину. Оно быстро сбросило с себя ледяное одеяло и показало всю свою прелесть настоящей силы. Почти два месяца сильный ветер будоражил морскую толщу воды, поднимая с самого дна залежавшийся песок, перемешивая его с верхними холодными слоями, успевшими остыть за долгие зимние месяцы. Море грозно бушевало, слизывая своими огромными волнами белый сказочный песок в своё чрево. Казалось, что сам Посейдон показал всю свою ненависть и силу, выбрасывая многометровые серые волны на янтарное побережье. Но сколько бы он не пытался поменять силу природы, всё равно, сильное весеннее солнце,
растопило весь лёд, и сам Зевс улыбнулся новому бытию и дал старт новой жизни. Весеннее солнце было сочным, ярким и очень тёплым. Оно ласково коснулось всего живого. Тёплый и лёгкий ветерок принёс радость и хорошее настроение, рассыпав божественное семя истины, тем самым зарождая самую настоящую любовь.После страстных и сладких минут, проведённых со своей секретаршей, Белогорский так и не смог сказать ей нет. Каждый раз, расставаясь с ней после очередной любовной встречи, Клим думал, что это было в последний раз. А завтра он ей всё скажет, и они расстанутся просто друзьями. Но Лиза всякий раз, когда они встречались, была на столько ласковой и нежной и так преданно смотрела ему в глаза, что Белогорский, просто не находил в себе такие силы, чтобы сказать ей об этом. Да ему самому это очень нравилось и его даже тянуло к ней всё больше и больше. Он стал чаще задерживаться на работе, не потому, что работы стало больше, а потому, что их интимные интриги переросли во встречи каждого дня. Нет, Лиза не просила Белогорского, водить её по ресторанам или ночным клубам. Ей было достаточно того, что они после работы уединялись в кабинете на том самом кожаном диване, и чтобы никто не заподозрил эти любовные отношения, они быстро разъезжались по домам в разные стороны. Но когда они оставались наедине, тогда у них сносило голову и, закрыв двери, как молодожены в первую брачную ночь, быстро предавались любовным утехам. Клим совершенно не задумывался о какой-то любви. У него была одна и неповторимая любовь, которую он действительно любил больше жизни. Белогорский твердо знал, что свою жену, он никогда не променяет ни на кого, даже на самую красивую в мире из женщин. Он считал её единым целым, куда входил он, она и дочка Мирочка. Свою Надю, он вспоминал даже тогда, когда с Лизой занимался сексом. И это его еще больше возбуждало. А когда оставался наедине со своей женой, то почему-то вспоминал Лизу.
Надя верила Белогорскому на слово, что он действительно очень устает на работе и, как могла, создавала уют в доме. Но Клим так часто стал задерживаться на работе, что Надя начала задумываться об этом и даже несколько раз спрашивала его, не появилась ли у него какая-нибудь молодая пассия. Но Клим на эти вопросы всегда отвечал раздраженно и переходил от защиты в нападение, ссылаясь на большую загруженность и новые контракты. Он говорил, что осталось совсем немного и скоро они уже купят новую квартиру. И он, конечно же, старался и стремился к этому, но всё же, одна единственная мысль надолго поселилась в его голове и как крыса точила его сознание. Где бы он ни был, что бы он не делал, Белогорский всегда вспоминал один и тот же сон. Он вспоминал ту, невероятно красивую блондинку с голубыми глазами, которая теперь уже часто приходила к нему во сне. Иногда ему казалось, что он живёт какими-то параллельными жизнями. Хотя дела его и шли в гору, но он всё равно продолжал искать ту самую незнакомку из прошлого сна, когда этот сон перевернул его сознание и теперь он никак не мог найти себе покой. Белогорский жадно всматривался в лица прохожих, которых он видел в магазинах, на дороге, в кафе и даже в телевизоре. Он верил, что она совершенно реальный человек. И ему нужно только немного времени, чтобы отыскать её. Жизнь стремительно мчалась вперёд не останавливаясь ни на секунду. Она все больше и больше закруживала и увлекала за собой в сложные виражи невероятной спирали летящих в неизвестность тех, кто так или иначе считал себя самым - самым, сильным и не покорным, ни таким как все, имеющим огромное внутреннее эго, и думающим, что эта дивная жизнь предназначена только для него. А остальные жители планеты, существуют только для обслуживания тех, кто по-настоящему чувствовал себя избранным. Но это было далеко не так. Никто, по-настоящему, не знал, как же всё-таки устроена эта самая настоящая жизнь, и где её начало и где конец. И что лежит в самом главном начале и в чём её смысл на исходе. Бегущие за солнцем, то и дело натыкались на невидимые препятствия и попадали в невероятные ловушки природы, а то и самих людей, которые всюду расставляли свои сети, чтобы поймать счастье и примерить его на себя. Люди плели интриги и надевали на свои лица красивые и милые маски, которые прикрывали ложь и ненависть, злобу и желание быть первым на олимпе славы и богатства. Ловцы и охотники рая попадали в сладкий плен к самим себе, не имея в этом никакого понимания. Лишь, сладкое заблуждение, пленило человеческий разум теми желанными игрушками, созданные ими же самими, на которые так естественно реагировали их внутренние рецепторы, подавая требовательные сигналы в глубину мозга, давая ему знать, что до главного счастья остаётся всего один шаг.
– Алё!!
– Аида нервно ответила на звонящий телефон. Она уже больше часа сидела на скамейке на площади и не обращая ни на кого никакого внимания, просто пила пиво из бутылки, завернутой в бумажный пакет. С тех пор, как она почувствовала, что тот самый человек находится где-то рядом, она стала часто выходить на прогулку и даже выработала свою тактику, чтобы его встретить. Она подумала, что может с ним встретиться только где-то в самом центре города. Или на площади или в кафе. А сейчас, когда пришла настоящая весна и температура на улице была уже совсем летняя, она никак не могла сидеть дома. Она знала, что обязательно должна его встретить. Но вот бабушка всё время её доставала своими дурацкими вопросами. Хотя, Идочка понимала её, что, с тех пор, как мама и отчим ушли в море, она осталась её попечителем. Конечно же, Идочка любила свою бабушку, но иногда она так её доставала, что доходило до рукоприкладства и синяков. А когда совсем было невмочь, то Аида собиралась, делала боевой раскрас уличной девки и уходила на целый день, а то и до утра. Нет, она не была гулящей, но ей просто не хотелось возвращаться домой, и в то же время она искала его, о котором думала все время. Думала о том единственном, как она считала, ради чего она появилась на этот свет.
– Ал-ле! Ну что ты хочешь от меня?
– Аида поставила бутылку на скамейку и закурила сигарету. Она знала все уловки своей бабушки и поэтому дала ей высказать то, что она задумала. Уже вторые сутки Идочка не хотела идти домой, а Афанасьевна не могла найти себе место. Тем более недавно позвонила Ольга и сказала, что на днях они с мужем вернутся домой. А это значило, что теперь целые полгода дома будет постоянная пьянка, пока не закончится отпуск или пока не закончатся деньги. Но, как правило, деньги заканчивались вперёд, а потом сама Афанасьевна кормила всю семью ещё целый месяц и на свои же, собирала их снова в море. Так продолжалось уже несколько лет. А ей очень хотелось, чтобы всё было совершенно по-другому. Ей хотелось на старости лет, простого человеческого счастья, пусть даже не женского. Ей хотелось тишины и уважения. Ей хотелось, чтобы её любили, как мать и как бабушку. Только тогда бы она обрела покой и забвение. Но всякий раз, когда она хотела добиться именно этого, она начинала вставлять свои "пять копеек" в чужую жизнь и, как правило, своими упрёками и нравоучениями, всё портила и, их отношения летели в тартарары. А потом, когда она оставалась одна, Афанасьевна начинала себя ругать и от этого псих её переходил в ненависть. Она царапала себе руки и кусала губы. Она ненавидела себя и даже иногда хотела уйти из жизни. Но всё же её, что-то останавливало и она, успокоившись, дрожащими руками брала телефон и, притворяясь очень больной, но доброй бабушкой и звонила Идочке и начинала плакать, просить прощения и обещать ей всё, что она захочет. А Идочка знала это и пользовалась бабушкиной слабостью и добротой. И игра между бабушкой и внучкой продолжалась, выходя на новые витки коварных интриг и стёбов друг над другом, переходящими в настоящую борьбу над властью в своём мирке, где бабушка, очевидно, начинала терять лидерство перед молодой волчицей.
– Алё, Идочка! Это я, бабушка. Не выключай, пожалуйста, телефон. Послушай, меня!
– Афанасьевна, начала дрожащим голосом, с подступившим к горлу, плачущим и скребущим комом, жалобно подкрадываться к внучке, чтобы она, не дай бог, отключила телефон. Ей нужно было, только одно, зацепиться за уши внучки, а там она твердо знала, что найдёт способ уговорить её вернуться домой. А уж тогда, она снова постепенно возьмёт над ней верх.
– Я тебе сказала мне не звонить!
– твердо отрезала Аида.