Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

В течение следующего часа при помощи посыльных миноносцев продолжался интенсивный обмен сведениями и инструкциями между северной и южной группами японских сил. Они носились на всех парах вдоль заграждения, разгоняя русские катера и совершенно не заботясь о маскировке. Яркие факелы искр из их дымовых труб видели издалека, но сынов Ямато это не смущало. Время было дорого.

Бой второго ударного отряда к этому времени стих, но, к огромному удивлению гонцов-скороходов, никто их не атаковал. Вероятно, катера просто не имели серьезного прикрытия, а русские истребители держались дальше в заливе и не хотели выдавать своей засадной позиции обстрелом одинокого небольшого миноносца, к тому же не проявлявшего агрессивных намерений. Не исключено, что подозревали какой-то подвох.

Было уже начало третьего. Сосредоточение японских сил для решающего удара заканчивалось. После всех стычек, проявившихся после них «болячек», вынудивших отправить кое-кого на ремонт, контингент окончательно определился. На смену выбывшим подошли «Хатсусио» и «Камикадзе», хоть как-то починившиеся в Йокосуке. Чуть позже из Иокогамы подтянулся и «Кисараги».

Но все вновь прибывшие корабли имели повреждения разной степени тяжести после боев с большими русскими истребителями и смогли восстановить свою боеспособность лишь частично. Других пополнений, пригодных к использованию, ни в Йокосуке, ни в других портах Токийского залива больше не нашлось. Вспомогательные крейсера все еще искали русский войсковой конвой в заливе Сагами, и никто даже не знал – успешно или нет.

Наконец появился и «Цубаме». А с ним и три дозорных судна. Замызганные, явно ушатанные до предела частыми выходами в море, кое-как вооруженные пароходы точно не могли считаться усилением ударной группировки. Однако они оказались заметно крупнее тех, что уже были призваны ранее, а значит – свою задачу выполнить могли. Большего от них и не требовалось.

С появлением этих пополнений и «Цубаме» сосредоточение можно было считать законченным. У Кобояси теперь имелось все, что нужно. «Вспотевшего» на побегушках «Циклона» и опекавшего его «семьдесят второго» отправили назад к Такеси. Новым приказом предписывалось начинать атаку, обязательно «засветив» с самого начала приданные миноносцы. Это, по замыслу, должно было убедить русских, что полноценный удар нанесут снова с севера.

С учетом всех последних вводных, изменения в общем плане коснулись только таранной группы, в которую свели все пять имевшихся теперь тихоходов. В теории все смотрелось реалистично. Однако как будет на деле? Привлеченные к акции соединения никогда ранее не действовали вместе и имели принципиально различный уровень подготовки. Часть из них вообще сформировали только вчера, укомплектовав теми, кого удалось найти. Учитывая это, для максимального упрощения взаимодействия никаких сложных комбинаций не предусматривалось. У каждого имелась своя, предельно простая задача.

Никаких вариантов отхода после атаки даже на предварительной стадии планирования ни для одной из атакующих групп не прорабатывалось. Все понимали, что просто прорваться на рейд Кисарадзу удастся немногим. А уж вернуться оттуда точно не рассчитывал никто. К этому были готовы. О такой красивой смерти настоящий воин мог только мечтать.

Глава 21

После подхода брандеров истребители покинули свою стоянку. Спешили, но все равно не успели. Створные костры, так удачно обозначавшие проход, уже прогорели и погасли. Но появились другие ориентиры. Восточная группа штурмового диверсионного соединения Содегауры начала свою атаку как раз когда корабли Кобояси огибали мыс Фуджими. Почти стихшая перестрелка у Банзу разгорелась с новой силой. Причем ни одна из сторон не скупилась на световые эффекты, так что проблем с навигацией не было никаких.

Однако вместо навигационных рисков проявилась опасность другого рода. Теперь опасались, что отряды будут обнаружены с берега раньше времени на фоне быстро разраставшегося зарева беспрестанно взлетающих на северо-востоке ракет. Хоть и двигались в отдалении, огибая обширное мелководье, тот факт, что русские контролируют все от самой Содегауры до мыса Фуцу, мог в любой момент выйти боком. А потому на максимально возможных для пароходов девяти узлах спешили проскочить опасные воды, старательно придерживаясь изобаты в три фатома.

По мере приближения к цели, ход сбавили на треть. В мерцающих отсветах точно определять расстояние было невозможно, и нужного направления удавалось придерживаться лишь приблизительно, в строгом соответствии с чутьем лоцмана. Тот каждый раз успевал отдать команды на руль, на несколько секунд опережая обнаружение береговых ориентиров. Костры створного знака остались в прошлом и помочь уже не могли. По этой причине на разгонную прямую пробирались на ощупь. На головном постоянно бросали лот с обоих бортов, страхуясь на случай ошибки.

На подходах к проходу истребители вообще почти застопорили машины, оттягиваясь все дальше от авангарда. Лениво перемешивая воду винтами, всем своим видом излучая спокойствие и силу, они словно медитировали перед боем. Их постепенно обошли дозорные суда «Кавасаки-мару», «Арима-мару» и «Дзуйхо-мару», сразу пристроившиеся в кильватер старым каботажникам «Собу-мару» и «Одаки-мару», с самого начала возглавлявшим заключительный короткий переход.

Все эти «Мару», несмотря на скромный тоннаж, рядом с поджарыми хищными миноносцами казались разожравшимися толстяками. Однако они, хоть и надсадно пыхтели, стучали, дышали своими машинами, не мотались столь размашисто на курсах, как истребители, оставаясь послушными рулям даже на такой черепашьей скорости.

Их провожали с палуб и мостиков минных отрядов отнюдь не насмешливыми взглядами, понимая, что именно они, назначенные на роль брандеров, должны с первых минут обеспечить успех всей атаки. А пароходики деловито, без лишних нервных рывков, выстраивали свой боевой порядок, прекрасно сознавая, на что идут, явно зная себе цену.

Задачей передовой группы было прорвать боны и растащить их как можно дальше, обеспечив свободный проход для ударной группы и прикрыть ее прорыв огнем. Последнее всем казалось довольно затруднительным, учитывая, что все пять судов вместе взятые уступали по суммарному весу минутного залпа одному единственному истребителю чуть ли не вдвое. А про выучку расчетов вообще говорить не стоило. Так что эта стандартная формулировка явно подразумевала: «своей шкурой».

В напряженной тишине приближались к передовым оборонительным позициям. Вдруг с удивлением обнаружили далеко впереди снова те же три створных огня, разгоравшихся все ярче. Похоже, после целого дня пребывания здесь, противник все так же контролировал только порт, а на берегу распоряжались исключительно хозяева этих мест. Это сразу подняло боевой дух, одновременно позволив откорректировать курс.

Однако почти сразу недалеко от первых трех появилось еще несколько похожих точек, быстро набиравших яркость. Тогда первые начали мигать, чтобы привлечь к себе внимание. Другие тоже, с той же периодичностью, в точности повторяя все комбинации точек и тире. Видимо русские, так и не сумев добраться до лазутчиков, пытались «размыть» их сигнализацию ложными огнями.

И это им удавалось. Вглядывавшиеся в берег сигнальщики вскоре уже не могли разобрать, где какой огонь, так что ориентироваться по ним и далее стало невозможно. Но нужные пеленги кое-кто все же взять успел. Оставалось не вилять на курсе. Но тут пароходы, еще только выдвинувшиеся вперед, угодили под обстрел с двух дозорных катеров, с трудом удержавшись от соблазна заложить маневр уклонения. Вдобавок их осветили прожектором с совсем близкого берега и тоже сыпанули гранатами. Довольно точно.