Нам бы день простоять, да ночь продержаться!

Но их время еще не пришло.

А бой миноносцев ненадолго стих. В конце концов он, с небольшими паузами, растянется почти до самого рассвета. Но после этой четко выполненной атаки до полуночи единственным значимым событием стало лишь очищение внешней линии бона от «налипшей» мелочовки противника.

Заграждение было достаточно мощным, чтобы миноносцы и даже значительно более крупные суда не имели никаких шансов преодолеть его с ходу. Потому японцы, буквально ощупав почти всю линию и убедившись в этом, пытались тайком проделать в нем проходы небольшими подрывными зарядами, чем и занимались их просочившиеся с севера катера под прикрытием миноносцев.

Наша охрана такое безобразие сразу засекла, но, попытавшись препятствовать, нарвалась на пару увесистых плюх, поспешив наябедничать начальству, ответственному за сохранность бона. Те условным ракетным сигналом обратили внимание внешних дозоров на проблемный участок, который тут же и «дезинфицировали», кого-то даже удачно подстрелив. После чего нашим катерам оставалось только в относительно спокойной обстановке уничтожить вехи в двух местах, где цепи все же успели подорвать. Но сама линия устояла, лишь получив совсем узкие разрывы, найти которые без разметки было практически невозможно.

Зато во второй половине ночи эсминцам снова довелось сцепиться с японцами уже всерьез. Вражеские минные отряды обнаружили с берега в районе Содегауры, контролируемого высадившимися войсками. Это уже севернее Банзу, но район тоже изобиловал мелями, потому считался недоступным для миноносцев. Так что их появление там стало неприятным сюрпризом. А направление, учитывая уже заметное утомление наших скромных сил, отбивавшихся в этом секторе обороны, весьма опасным. Выдвинутый на перехват отряд эсминцев вынужденно действовал осторожно, опасаясь «влипнуть», как уже бывало. Так что гораздо лучше ориентировавшийся на местности противник сумел подловить их и ударил первым.

Пока стягивали дополнительные силы к району завязавшегося боя, самураи, пользуясь превосходством, теснили и рвали авангард, а заодно и дозоры, войдя в раж. Но постепенно ситуация изменилась в нашу пользу. В последовавшей череде групповых и одиночных жарких стычек, неся ощутимые потери, все же удалось отжать противника в направлении Йокосуки. Исключительно благодаря этому серьезно подбитого «Войскового» японцы добить так и не успели. Смогли вывести из-под удара и двух других подранков – «Блестящего» и Громкого».

Все трое пострадавших к половине второго часа ночи благополучно добрались до внешнего охранного периметра, связавшись при помощи фонаря с одним из патрульных катеров, а через него с начальником охраны рейда капитаном второго ранга Похвистневым, державшим свой штаб на одном из прорывателей во второй линии заграждений.

Такому пополнению он был очень рад, сразу нарезав им позиции в дельте реки, куда инвалидов сопроводил лоцманский катер. Там они и простояли до утра, заметно опустошив свои погреба к исходу ночи. Стоит заметить, с явной пользой для дела. Когда рассвело и, получив новый приказ, пришлось покинуть позицию, им далеко не сразу удалось отыскать проход среди многочисленных останков ночных возмутителей спокойствия, затонувших на окружавших их мелях.

А капитан второго ранга Рощаковский, будучи старшим в дозоре, едва противник снова пропал из вида, развел оставшиеся в его подчинении силы обратно по своим секторам. Вокруг все время мелькали какие-то стремительные тени. С позиции внешнего дозора на фоне зарева «пульсирующего», но не стихающего боя в северном углу бухты Кисарадзу, порою видели и мелькавшие силуэты одиночных миноносцев, носившихся большими ходами то с севера на юг, то обратно. Они словно выманивали на себя, приглашая напасть.

На это не велись, прекрасно понимая, что в самое ближайшее время стоило ждать повторной минной атаки. Без сомнения, ее поддержат и с севера. С берега уже сигналили ракетами, что японцы снова копят силы у Содегауры. На этот раз они даже не особо скрывались, осмелившись показаться на глаза нашим крайним северным патрульным миноносцам капитана второго ранга Матусевича, только что вернувшегося из своей рискованной вылазки к третьему японскому форту.

Кроме мелкого плавучего хлама там заметили и несколько полноценных миноносцев. И они, действительно, совсем скоро двинулись на очередной приступ. В отражении этого нападения корабли 1-го минного отряда снова отличились. Они атаковали навстречу, не дожидаясь завершения развертывания японских штурмовых цепей. Первый натиск это сбило, но не более. Втроем им не слишком много удалось сделать. Эти чертовы смертники просто обтекли их со всех сторон, с поразительным равнодушием снося получаемые повреждения и безвозвратные потери. На второй заход времени уже не осталось. Соваться под плотный огонь своих же из бухты и с ее берегов не решились.

В это время Рощаковский, собрав под своим крылом пять оставшихся новейших эсминцев, нарезал нервные галсы в трех – пяти милях от Кисарадзу на северных и северо-западных подходах к бухте. Чуть западнее того места, где только что воевал с настырным и опасным противником. Но до начала пятого часа утра контактов больше не имел. Только с 04:07 до 04:45 снова несколько раз сцепился с японскими миноносцами. Но каждый раз он явно превосходил противника и уверенно гнал его на север, пока не терял из вида.

Кроме этих незначительных и коротких эпизодов, до самого рассвета стрелять больше не довелось. Все это время со стороны стоянки доносились звуки не стихавшего боя, взлетали ракеты. Зарево, с самого вечера мерцавшее над отмелями Банзу, словно прорвало сдерживавшую его плотину и растеклось дальше к югу. Помимо зависавших в небе ракет и мельтешения прожекторных лучей, там тоже начало мерцать багряным от занявшихся пожаров. Иногда рыхлое брюхо тяжелых туч, подпираемых дымными шлейфами, «забрызгивало» мерцающей электрической подсветкой. Тогда казалось, что по облакам пытаются передавать какие-то сигналы.

Но все это блекло и терялось в многочисленных отблесках взрывов и дульного пламени. Что-то там творилось нехорошее. Трескотню пулеметов и хлопанье миноносных и катерных пушек периодически перекрывали залпы средних калибров. Порою даже явно слышались громовые раскаты чего-то совсем уж тяжелого. И, что гораздо хуже, глухие удары мощных подводных взрывов.

Прояснить обстановку с эсминцев никак не могли. Радиосвязь не действовала, а разобрать хоть какие-то световые сигналы в переплетении многочисленных траекторий ракет, почти постоянно чертивших разноцветные дуги в узких просветах между тучами и густевшими хвостами гари, не удавалось. С самого вечера о ситуации на эскадре и вокруг нее на эсминцах ничего известно не было, но особенно погано от этого стало только сейчас.

Похоже, все линии обороны и многочисленные заграждения так и не смогли сдержать самурайского натиска. С тревогой готовились к продолжению схваток, когда, покончив с главными силами, гостеприимные хозяева обратят внимание и на них. Пересчитывали остававшийся в погребах боезапас, переоценивая достойность потенциальных целей с точки зрения его экономии. Чинили, что было можно исправить без лишнего шума и световых эффектов. Задача пока оставалась прежней и требовалось ее выполнять.