Нам нельзя

Официантка принесла коктейли.

— Мы не заказывали, — побледнел Макс.

— Это ваших друзей с пятого столика, — пояснила она. — Безалкогольный Мохито для девушки, вам с коньком.

Я стала высматривать пятый столик. Они не пронумерованы. Одни взрослые люди кругом, кто из них друзья Макса, так и не поняла.

Я пригубила коктейль. Потрясающе! Не пила Мохито сто лет.

Выпила половину стакана одним махом.

А вокруг всё больше и больше людей. Всем надо попасть на праздник. Становилось шумно, танцпол заполнялся.

Я глянула на телефон, уже было около одиннадцати часов. Ничего мы так посидели, поболтали. Время пролетело.

Двадцать звонков от Трэша. Похоже, нарик деньги себе на телефон положил, чтобы развлекаться.

— Макс, — позвала я парня, который понуро опустил голову.

— Кать, не пей, — тихо сказал он, когда у нашего столика нарисовались два здоровых мужика.

— Что? — до меня дошло почти сразу.

Рядом со мной сел один мужчина, рядом с Максом второй. Котов выглядел совсем ребёнком на фоне взрослых мужиков. Ещё и сжался весь.

— Только не она, — окрысился он. — Слышишь, Глеб. Не надо. У неё просто день рождения, она сюда захотела. Мы с ней расписываемся на следующей неделе.

— И очень хорошо, — ответил мужчина рядом со мной. — Будешь первым в честь праздника.

Я уже не могла его рассмотреть. У меня сильно кружилась голова, и ослабли конечности. Я выпила только половину стакана, в который они подкинули таблетки. Но я принимала антибиотики, и это очень плохо. Очень!

Волосатые пальцы прямо на столешнице перед моими глазами.

Меня обнимали за плечо.

Максим дёрнулся, но был усажен обратно.

— Глеб, я прошу, — Макс заплакал. — Глеб, я заодно, можно меня послушать.

— С удовольствием тебя послушаю, но не здесь, — ответил мужчина рядом со мной. — М-м-м, какая красивая. Что-то таких ты нам не приводил. Может мне себе её оставить? Чёрт, хороша.

Кажется, меня трогали. Я заваливалась. Дикий ужас обуял меня.

— Да, девочка напилась, надо её уложить, — противный мужской смех прямо в ухо.

А потом звуки пропали. Точнее они стали далёкими. Я пыталась протрезветь, махала перед глазами рукой и хлопала ртом, как рыба. Но выдавить из себя звука не получилось.

Происходящее начала воспринимать урывками. Вот рыдающий Макс, которого держат чужие руки. Потом обеспокоенное лицо официантки, которую волосатые пальцы отводят в сторону. Мелькают яркие огни танцпола.

Чья-то белая сумочка промелькнула.

Лицо красивое с синими глазами.

Я испуганно встрепенулась. Протянула руку к знакомому парню. Я вспоминала, как его зовут. Он стоял где-то рядом, а я как из колодца смотрела на него и заставляла двигаться руки к нему на встречу. Перепуганная, я хотела дотянуться до Трэша. Открывала рот, но не слышала своих слов.

Мужчина, который держал за талию, скинул меня, кажется, Максу. Он размахнулся своим огромным толстым кулаком и хотел пробить Трэшу голову. Но стройный и юркий парень нагнулся и ударил мужчину в живот.

Пускающий нюни Маск Котов что-то говорил мне, а я тянулась к Трэшу, которого убивали.

Но тут налетел медведь.

Огромный Тоша Иванович с хвостиком на макушке. Трэш тоже с хвостиком.

Я рассмеялась. Медведь и медвежонок.

Появился надёжный охранник. Я куда-то падала, прямо на пол. Куча каблуков и ботинки, а потом рядом рухнул Макс Котов со сломанным носом и выбитыми зубами. Он чавкал своей кровью, и его глаза говорили мне, что он сожалеет.

Меня дёрнули вверх и мир опять исчез.

Машина.

Орущий Трэш, прижимающий меня к себе. Рот открывал, но звуков я не слышала. Видела только ожесточённое лицо и вздёрнутые в боли брови.

Я трогала его лицо, но не чувствовала прикосновений, поэтому стала нажимать с силой, поцарапав парня своими острыми ногтями.

Много огней. Это город.

Человек в белом халате. Мне в вену вставляли иглу. Я резко отвернулась и уткнулась носом в толстовку Трэша.

Мир крутился, переворачивался с ног на голову. И только моё маленькое убежище мелькало рядом. Я пыталась за него зацепиться, спрятаться в объятиях Савинова, но не получалось.

В горло что-то запихали. Похоже, промывали желудок через зонд. Это самое отвратительное, что происходило в моей жизни.

Звуки появились, когда я лежала на кушетке в палате, вывернув всё содержимое желудка.

Было шумно. Много голосов доносилось из коридора.

Пахло хлоркой и больницей. Палата была выложена белой плиткой, рядом с кушеткой стояла капельница.

— Не бойся, Киска, я уже наорался, больше не буду ругать.

Трэш присел рядом. Гладил меня по волосам. На его плечи был накинут белый халат.

Его лицо напротив моего.

— Тебе лучше? — с тревогой спросил он.

Я протянула к нему слабую руку. Прикоснулась к любимым губам. Мягким и нежным. Так мне нужным. Проехалась по синяку на скуле, едва касаясь подушечками пальцев. Тронула прямой нос и широкие брови. Почувствовала его.

Как же я тебя люблю!

— Спасибо, — выдохнула я.

Вот это я отметила совершеннолетие!

Глава 10

Мы стояли в широком коридоре больницы скорой медицинской помощи. Двери всё время открывались. Ввозили больных, вкатывали на каталках. Бегал медперсонал. Жизнь била ключом.

Трэш кутал меня в белую дублёнку и прижимал к стене. Отошёл от меня только тогда, когда появился Антон Иванович в обществе молодого полицейского.

Тоша конечно с иголочки. Модная куртка на меху, джинсы, свитер тонкий. Прямо Сонькина мечта.

— Екатерина Николаевна, — обратился ко мне полицейский. — Подпишите.

Мне сунули в руку ручку.

— Что это? — ошарашенно спросила я.

— Это заявление. Вас пытались изнасиловать.

— Я не хочу, — заныла я, в надежде глядя на Антона Ивановича.

На Трэша смотреть было бесполезно, он за то, чтобы Котову досталось.

— Катя, — Тоша посмотрел на меня печальными глазами. — У Максима Котова уже есть судимость. В школе говорят, что за воровство, но на самом деле… За участие в групповом изнасиловании. Он получил условно, потому что был самый младший из участников и был несовершеннолетним.

— Она? — испуганно посмотрела я на Трэша.

— Нет, — Никита понял, о ком я говорю.

Не Сонька, и то хорошо.

— Это заявление необходимо, чтобы припугнуть его, — пояснил Антон Иванович.