Нам с тобой ...

– Доброе.
– Александр ответил на приветствие не-то с вопросительной, не то с подозрительной интонацией, впрочем ехидничать не стал и сразу перешел к делу.

Как оказалось двое раненых за ночь скончались и размещать в машине нужно будет только десятерых больных из которых трое смогут двигаться сидя. Две щупленькие девчонки много места не займут. Оценив предусмотрительность старлея распорядившегося запастись водой и обсудив способы эвакуации раненых с машины в случае налета, они уже собирались расходиться и руководить сборами, как вдруг какой-то мужичек прикативший в центр деревеньки на велосипеде, стал тренькать в звонок, бить палкой в пустое ведро и переодически кричать что-то типо " Сюда! Все сюда!"

– - Это что за фокусы?
– Недоуменно пробормотал доктор, моя руки в припасенном ведре с водой.

– - Пойдем Евгений Михайлович. Это либо по твоей специальности, либо по моей. Или свихнувшийся, или паникер, саботажник.
– Александр поправил кобуру с пистолетом и не особо удивляясь, доводилось и не такое видывать в прифронтовых зонах, зашагал к велосипедисту.

Встревоженные жители, явно не сомкнувшие за ночь глаз быстро окружали горлопана. В деревнях такое часто доводилось наблюдать, вроде все при деле, улица пустая, а стоит погреметь и покричать и не пройдет пяти минут как все село вокруг стоит и внимают. Деревенские послушать всегда с охоткой, вот только послушают, послушают, а сделают по своему. Это Александр тоже знал, еще с тех времен когда совсем молодым выпускником ездил в составе агит-поезда разъясняя селянам о необходимости коллективного хозяйства. Слушать слушали, а скотину били и за копейки на рынок везли, лишь бы в колхозы не сдавать животинку.

– - ...Безопасное место, там вы сможете безбоязненно дождаться возвращения красной армии и вернуться к своим домам. Брать с собой только самое необходимое и инструмент, место там глухое. Нет ничего далеко нести не придется, Кур, коз, поросят, берите -- но крупную скотину нет. Агрепина ну что ты мелиш, борька твой сорок пудов поди весит, и ходит то ели ели. Ласковый? Кто ласковый? А кто чуть не сожрал соседскую шавку когда та в свинарник за кашей полезла? Нет уж пусть на немца тут охотится.

– - Это что за деятель?
– Александр легонько толкнул в бок Борисыча.

– - Так эт Мольнар. Егор. Вон его дом.
– и председатель махнул рукой в старую рубленную избу и стоящий рядом не то амбар, не то огромный сарай.
– Он в город за женой поехал, угораздило же ее за матерью третьего дня уехать. Вот вернулся, пробраться не смог. Говорит собирай деревня вещи -- спрячу вас от фашистов.

– - Дурачок ваш местный?

– - Да ну, скажешь тоже,он то с женой лет пять назад приехал, на заработках в столице был. И с тех пор у нас в колхозе, почитай самый важный механик, руки золотые.

– - Тогда какого черта он тут вытворяет, - пробурчал комиссар и уже к велосипедисту -- Эй, товарищ, подойдите.

Деревенские шустро отхлынули в сторонку и начали обсуждать услышанное. Некоторые бабы отправились явно собирать скарб, как там еще власть решит, дело не понятное. Но собрать вещи и удобно сложить у выхода не помешает. Особых споров слушать ли горлопана небыло, видимо доверяли местные Мольнару, хотя может страх, ожидание оккупации и крушение надежд что все обойдется тоже свою роль сыграли.

– Что это вы товарищ тут за агитацию развели?
– отойдя почти к самым подводам с ранеными начал комиссар?
– Или партизанский отряд собираете из баб, стариков и детей? Что за самоуправство и почему не согласованно с властями. Назовитесь!

Окончание фразы Александр практически прорычал в лицо мужичку. Это часто срабатывало, от спокойной беседы, вдруг перейти в рев. Но не тут то было, агитатор по прежнему с доброй, да черт возьми именно доброй, не ехидной, не снисходительной, не с рассеянной, а именно с доброй улыбкой смотрел на старлея.

– - Мольнар Егор. Жителей села провожу в безопасное место. Никто там не станет угрожать. Там безопасно. Вы поможете им. С вами селяне будут еще в большей безопасности.

Чем дольше этот человек говорил ему, тем спокойнее становилось на душе у Александра. Рука, в начале разговора сжимавшая пистолет, расслабленно опустилась вдоль тела. Накатила волна тепла и доверия. Взгляд этого человека казалось втягивал в себя волю и злость, но так же забирал усталость и тоску которая поселилась внутри подпитываемая картинами ужасов войны.

– - Вы свою задачу выполнить не сможете сейчас. На дорогах немцы, вам не прорваться к Ельне. Пройдете с селянами и когда будет спокойнее я вас выведу. Поможете людям обустроиться. Тут вы видите старики, бабы, дети. Вы им поможете.

Старлей пробовал разозлиться, чтоб скинуть с себя эту ватную умиротворенность, отвести взгляд от бездонных глаз Мольнера. В конце концов у него приказ, у него раненые, которых надо довести до госпиталя. То ли последнюю мысль он произнес вслух, а может это было очевидно, но Егор продолжал.

– - Больных возьмете с собой, там они поправятся, - Оказывается они уже шли около обозов и тот клал на грудь каждому раненому руку. Остановившись около двух самых тяжелых он с сожалением продолжил.
– не всех. Этих двоих оставите тут. Я позабочусь о них.

– - Я не брошу ни одного пациента -- вдруг встрепенулся доктор, тоже как-то неестественно заторможенный и расслабленный.

– - Это больше не пациенты.
– тот положил ладони на лоб сначала одному бойцу, затем второму.
– Собирайтесь, у нас есть пол часа.

Повернувшись он зашагал обратно к селянам и в пару фраз разогнал всех собирать вещи. Пока он уходил и доктор и Александр смотрели в след не имея сил шелохнуться. Потом ярость вернулась, старлей выхватил пистолет, какое-то время смотрел вслед странному человеку, затем зло сплюнув повернулся к машине.

– - Стародубцев! Машину заводи! Подгоняй сюда, грузимся и выезжаем!

Бойцы удивленные внезапной раздражительностью командира засуетились.

– - Они мертвы -- как-то рассеянно прозвучало за спиной. Обернувшись Александр увидел что два бойца пару минут назад находившиеся на грани жизни и метавшиеся в болезненном бреду затихли и на измученных лицах появилось упокоенное выражение. Маска.

Отъезд задержали еще на двадцать минут, отведенных на то чтоб вырыть неглубокую братскую могилку где и похоронить четверых ушедших раненых. Взять с председателя обещание что бойцов по возможности перезахоронят и погрузить в кузов оставшихся. Машина тронулась, но преодолеть дорогу было не так просто. Около того дома на который показывал староста собралось все село. Пол сотни человек, пяток коров, козы, тюки, мешки. Детвора ревела не переставая, дети чуть постарше, нагруженные в половину своего роста пытались утешать младших. Вспомнилась колонна беженцев под Киевом. Завывание вражеской авиации. Бессильная злоба, дикая, затуманивающая, до боли в груди. Неспособность что либо сделать, как то остановить разгулявшуюся косу смерти в исполнении асов люфтваффе. Он встрепенулся. Оглядел толпу. Какая-то тетка державшая на спине мешок в котором что-то хрюкало и визжало. И явно не в один голос. Освобожденные доктором телеги селяне тоже пригнали сюда и набили их под маковку.