Намерение!

– Вижу что?

– Я узнаю это в твоих работах. Я вижу, что ты видишь , но видишь ли ты, что ты видишь ?

Она рассмеялась:

– Ты классный. Такой весь сконцентрированный, собранный. Но ты можешь расслабиться тут, – и Гоца что-то сделала одним глазом – подмигнула или как-то так повела взглядом, у меня аж мурашки по животу забегали. Стало горячо. – На, допей.

– Понимаешь, – я снова попытался пояснить, опорожнив бутылку, – есть такие люди, у которых светятся глаза, как у Гагарина. Они тоже видят… У них глаза светятся… по-настоящему!

Гоца снова засмеялась. Поднялась со своего кресла и села мне на колени. И я уже совсем растерял умные слова, которые подготовил для нее. Она обняла меня рукой за шею и прижала к себе. Она пахла легкомысленными духами, я запомню это.

– Такой смешной! Говорит и говорит! – мурлыкала она, позволяя просунуть ладонь себе под лифчик. Раз пуговка, два пуговка, и рубашка разлетелась в стороны. Задрав бюстгальтер, я по-детски припал к теплу ее грудей.

А дальше уж должен был действовать не как мальчик, но как муж.

Раз, обнажаются ее ягодицы, два, ее трусики опускаются до колен, три, наши кожи на бедрах прижимаются.

Раз, острая боль в паху, два, словно мягкий удар мастихином, три, оплывают все краски.Раз, водоворот подступает, два, ее пальцы вжимаются в кожу, три – я изливаюсь терпким кипятком.

Наши тела словно узнали друг друга после долгой разлуки. Держа ее на своих коленях, мягкую и достигнутую, я втянул носом запах, что стоял над нашими телами. Отныне я всегда смогу распознать среди искусственных ароматов ее тайную женскую составляющую, ее многозначительный секрет , который и превращает искусственные запахи в букет.

Гоца провела меня за руку в свою спальню, так что я пытался настроить себя на еще один подвиг. Но прежде чем я скинул второй носок, заметил, что Гоца уже спит пьяным сном. Лег рядом с ней и мгновенно заснул.21

Наутро закурлыкал мой наручный будильник. Пора было опять топать на смену. Я быстро его выключил и понял, как меня уже задолбала эта работа. Гоца спала на животе, уткнувшись носом в прикольную зеленую подушку. Я решил ее не будить.

Не включая в коридоре свет, нашел двери в ванную и туалет. Закрылся там и попробовал привести себя в сознание водными процедурами. Немного постоял под душем, пытаясь смыть с кожи запах табачного дыма. С болезненно-приятным чувством в груди вытерся Гоциным полотенцем, наслаждаясь его запахом. Когда взгляд мой пробегал по ее купальным аксессуарам – шампуням, кремам, экзотическим бальзамам, – в душе поднималось сладостное волнение. За полотенцем на змеевике висели выстиранные трусики.Обстановка, запахи вгоняли меня в непривычную чувственность, и я по быстрее вышел из ванной. Самое время бежать на смену. Дверь тихонько прикрылась за мной, и я выскочил из подвала на сырой предрассветный воздух.

Глава VII Прощай и забудь. Попытка абстрактного базара

1

Часы того дня тянулись, как назло, медленно. Я все ждал, когда же она появится. Сердце вздрагивало от каждого посетителя, но всякий раз это был кто-то другой. Мысли сами бросались к делам прошедшей ночи, ощупывая каждую болезненную подробность, каждый горячий нюанс нашего времени вдвоем. За каких-то четыре часа я успел передумать столько всего лишнего (бросили! использовали! она уже с другим! она жалеет о случившемся! но нет же, она так прижималась ночью! она распутница, ко всем прижимается! она хочет побыстрее все забыть! она не может выйти из дома, потому что ты не так захлопнул дверь!), что чуть не возненавидел ее. И только взгляд на часы – было едва десять утра – показал, что в своих страшных подозрениях я зашел слишком далеко от действительности. Гоца могла все еще спать.

Но это не успокаивало меня. Я психовал от того, что набрал на этой неделе так много смен (хотел в будущем немного освободиться) и не мог взять ситуацию под свой контроль.

Только когда на смену после обеда приполз медлительный спросонья Гагарин, только выпив с ним по чашечке кофе, только выкурив в благословенной послеобеденной тиши по сигаретке, я ощутил прилив сил и спокойствия. Мне стало все равно, придет она или нет – как будет, так будет.

Гагарин сидел напротив меня, откинувшись и расслабившись, и улыбался так, словно ему были прекрасно видны все движения моих мыслей, которых в его обществе становилось с каждой минутой меньше, и общее направление ему нравилось.

2

Прошло еще два дня и две ночи. Я практически не вылезал из кафе. Пахал, как ниггер, и это помогало не думать про безвестную Гоцу Дралу, художницу-абстракционистку из Канады, которую я, судя по всему, никогда больше не увижу. Или которую я, скорее всего, просто взял и выдумал.

Не выдержал и рассказал все это Юре.

Дело было, как обычно, ночью.

3

– Она погубит тебя, – сказал Гагарин, когда мы вышли на улицу подышать воздухом и перекурить после моей исповеди. – Она тебе не пара. Она тебе не нужна.

Я промолчал, больше из уважения к другу, чем из согласия.

– И ты ей не нужен. Так даже лучше для вас обоих – что вы не нужны друг другу.

Я снова промолчал. Гагарин продолжил:

– Я ее хорошо запомнил. Она еще на открытии была. Сразу бросается в глаза. Хочешь, я предскажу тебе ее будущее?

– Ну, давай, – неохотно согласился я.

Гагарину часто удавались такие вещи, хотя он и делал прогнозы исключительно в виде шуток.

– У нее на роду написано быть известной. Выставки на других континентах.

– Уже есть выставка в Канаде.

– Будет известной, пока молодая. Каждый захочет отщипнуть себе от нее кусочек счастья. Сначала она будет думать, что наоборот – она всех может оттрахать, а ее не может никто. Но так будет недолго. Где-то до тридцати пяти. Потом она начнет много пить, у нее может развиться шизофрения. У нее это на лице написано, ты не заметил? Можешь спросить у нее, не болел ли кто-нибудь у нее в роду психическими заболеваниями.

– Мать болела.

– Я это сразу заметил: мутное пятно с резкими черными контурами… Ну, это не важно. Важно то, что она начнет пить. Она умрет молодой, хоть и на чужом материке, и состоятельной. Возможно, сядет пьяная за руль. Она может также впасть в отчаяние и наложить на себя руки, это тоже в ней сидит. Знаешь, почему так получается?

– Почему?

– Потому что она думает, будто у нее много свободного времени. Время отомстит за такое отношение и однажды переедет ее своими холодными колесами.

Тут я тоже не мог не согласиться. Основной разновидностью занятий Гоцы было скучать. В тот вечер Гоца рассказала мне, что она часто ездит в дальние края, про которые я знал только по карте мира: Мальта, Кипр, Марокко, Борнео. Презирала буржуазную Европу, поэтому часто наведывалась в Париж, в Берлин – подкрепиться мерзкими соками глобализма. Не нужно было жить с ней десять лет, чтобы с первого взгляда увидеть в ней скуку. Тяжелую душную скуку, расшевелить которую на время может разве что следующее путешествие.

Я вздохнул:

– А мне что делать?

– Я же говорю: повезло, что вы не пара! – Гагарин сдавил голос, словно передразнивал какого-нибудь старичка: – «Ты гавно, а она красавица». Потрахаетесь и разбежитесь.

Это должно было прозвучать весело, но я огорчился. И даже не мог обвинять Гагарина. Все то, что он сказал, я и сам увидел с самого начала. Есть такая техника, из разработок спецслужб. Мгновенное считывание человека, напоминает мой «взгляд в память». Глянул – и знаешь о человеке все на свете. Точность техники – от 2 до 99 %, в обратной зависимости от заинтересованности в результате. Чем больше заинтересован, тем больше ожиданий, тем меньше доверия заслуживает результат. Юра знал немало таких приемчиков.

Он продолжил:

– Я тебе не советчик. Ты сам волен выбирать. Можешь быть с нею и всеми силами пытаться удержаться при ней. Тебе будет с нею легко, но это неправильная легкость. Знаешь, какая это легкость? Когда ты проиграл квартиру, и тебе легко-легко, аж голова кружится. Плохая легкость. Тебе нельзя, чтоб было легко. Тебе надо, чтоб было трудно, чтоб ты напрягался, – повторил он с нажимом.

– Ты смеешься надо мной?

– По-доброму, – снова затяжка. – Просто подумай, действительно подумай, по-взрослому. Какой у тебя выбор? Или ты выходишь из фильма, или ты засыпаешь. Или же пытаешься вытащить из фильма и ее за собой. Что, наверное, ты и будешь делать. Но это будет катастрофа.