Напарники

– Слышишь? – я вдруг резко остановилась, до ушей доносился непонятный гул.

– Вот блять. Бежим отсюда, - он резко схватил меня за локоть и побежал, я только успевала изредка оглядываться.

Чёртова туча ходячих пёрлась на нас из леса со стороны шоссе. Стенли же предупреждал! А мы всё равно на них напоролись! Мало того мы шли, практически не замечая, что они плетутся в сотне метров от нас.

– Они далеко и движутся медленнее. Надеюсь, не заметят, - уже запыхаясь, говорила я.

– Давай, быстрей-быстрей, - Диксон оказывался впереди и подгонял меня.

– Да я быстрее тебя бегаю! – на меня навеяла какая-то истеричная радость.

Отчего-то в голове появилась навязчивая идея, что мы играем в какую-то игру. Как в детстве мы бегали друг от друга, так и сейчас уносимся от преследователей, только вместо наигранного теперь на лице был настоящий страх. Окажись ты среди такой толпы, шансов выжить практически нет.

Ходячие всё чаще стали ходить группами, тая в себе невероятную разрушительную силу. Такая сила могла бы смести ворота, если бы на то была мотивация. Сейчас главное, не стать ею. Ходячие не должны заметить нас, поэтому надо получше оторваться.

Лес был густым, поэтому через десять минут усиленного сумасшедшего бега их уже стало не видно за деревьями.

Остановиться и отдышаться удалось только тогда, когда за нами закрылись железные ворота военной базы.

– Вот пробежечка! – меня пробило на смех, который наверняка являлся средством защиты от пережитого стресса.

Дэрил был серьёзен, но взглянул на меня с пониманием.

– А ты была права, - вдруг сказал он, не спеша заходить в главный корпус.

Я вопросительно уставилась на Диксона.

– На счёт связи…Когда дрыхнешь в комнате один, прямо во сне задумываешься о том, что если в окно постучит сраный мертвяк, мне будет лень проснуться, чтобы замочить его.

Я засмеялась ещё сильнее и хлопнула Дэрила по плечу:

– Я обязательно проткну его катаной ради тебя.

Однако Диксон оставался серьёзен, видимо, он даже не думал шутить. Тогда, что он имел в виду?

– Я не говорю, что мне нужна защита, нет… - говорил он. – Просто…в одиночку не выживают.

Я понимающе кивнула. Именно это я и хотела ему донести, когда наш разговор в коридоре не завязался. Кажется, он сам это прекрасно понял. Кролики нам помогли в этом.

– Напарники? – я протянула ему руку.

Диксон аккуратно пожал её. Моя маленькая ладонь была втрое меньше его ладони и вообще на её фоне казалась детской. Теперь мы можем спокойно идти и завершать сегодняшний день, который, очевидно, прошёл не зря.

========== Глава XIII ==========

Кролик сильнее человека.

Смешно, не правда ли?

Вирусология сегодняшнего дня может смело подтвердить это.

Почему белки-рецепторы животного сразу бьют тревогу, а человеческие – молчат?

– Ради прикола хочу перелить обезьянью кровь укушенному. Что будет, интересно? – загробным тоном протянула я, моргая глазами; после часа над микроскопом у меня глаз превратился в монокль.

Коллеги промолчали. Ясно, никто шутить не хочет.

Мисс Райс работает над генетическим кодом. Было бы очень круто, если бы нам удалось спровоцировать генную мутацию, позволяющую быть нам невосприимчивыми к вирусу. Чудеса, такие чудеса…Ещё бы в пару месяцев уложиться, а не в пятьдесят лет.

Зато во мне опять благодатное ощущение полезности. По-моему, я вообще единственный в лаборатории человек, подающий идеи. Творческая натура даёт о себе знать.

Мои коллеги не отличались запалом энергии и плещущим через край энтузиазмом. Они умели кидаться умными терминами, прямо как я, но порой мне казалось, что в причину элементарного незнания кнопки выключателя у супер-современных микроскопов они ими не пользуются. Чего-то по-настоящему здесь стоили только Райс и Дональд, тот самый, в очках.

Загробное молчание и таинственный гул работающего оборудования порой завывает в тон мелодии из «секретных материалов». В такой момент у меня по спине пробегает дрожь, потому что я сразу вспоминала свои детские моменты прятанья в другой комнате от этой телевизионной западни.

Выходя из лаборатории, я опять заметила военных, уезжающих с базы. И куда это они всё ездят?

Сидя на полу, Марти старательно выводил буквы. Он странно и, казалось, неудобно зажал в кулачке цветной карандаш, оставляющий на листе бумаги яркий морковный след.

«Мама», - прочитала я слово. Больно было смотреть.

В дверь постучались.

– Кролики нужны? – вместо «привет».

– Да нет, - растерянно сообщила я.

– Жаль. Заколебался сидеть в четырёх стенах. У тебя хотя бы есть работа, - Дэрил глянул на Мартина. – Ребетёныш учится?

– Да, - я улыбнулась. – А раньше заставить было нельзя.

Мартин взял чёрный карандаш и, делая рукой чёткие хладнокровные движения, закрасил написанное им морковное слово «мама». Мне на секунду показалось, что это выражение лица, этот взгляд, застывший в больших круглых глазах я уже видела. Он поселился в мальчике в тот момент, когда он впервые защитил себя сам. В мыслях снова до боли реалистично стоит картина протыкающего голову мертвеца мальчика.

Странно, но мне не снятся по ночам ходячие, отрывающие от моего тела кусочки мяса, я не чувствую во сне физической боли и не умираю по несколько раз за ночь. Но частенько касание во сне Мартина провоцирует в моём мозгу сон, полностью воспроизводящий тот момент. Он очень часто стал беспокоить меня по ночам. Маленький мальчик, вонзающий меч.

– Можно кое-что спросить? – с неловкостью обратилась я к Диксону, оборачиваясь на Марти.

– Конечно, Аляска.

Я протолкнула Дэрила в коридор и закрыла за собой дверь. Охотник оглядел меня вопросительным взглядом. Стараясь не делать тупых пауз и придерживаясь полной достоверности, я выложила Диксону всю ситуацию с племянником.

– Это…жуткая картина, наверное, - мужчина почесал шею и, закинув голову назад, громко выдохнул.

– Меня больше пугает не то, что он сделал, а как он это сделал.

– Присмотрись поближе к Карлу, и тебя поведение Мартина не удивит.

– Карл уже взрослый, он более устойчиво будет воспринимать эту жизнь. Марти, получается, рождённый апокалипсисом. Я не хочу, чтобы он вырос чудовищем.

– Не хочу тебе врать, Джули…но видела бы ты себя, когда ты убиваешь ходячих. Готов поспорить, ты выглядишь точно так же.

Можно, я не буду говорить «спасибо» за правду, а вдарю Диксону по носу? Неужели, это действительно так? Если кардинальное изменение в поведении Мартина ранит меня, то что чувствует он, видя, как его тётя становится другим человеком?