Наперекор судьбе

– Нет, Джайлз, не когда ты что-то там почувствуешь. Изволь поговорить с ними до конца недели.

Джайлз вздохнул. Опыт семейной жизни научил его не спорить с женой на эту тему.

– Я поговорю с ними, – пообещал он, мысленно складывая пальцы.

– Вот и хорошо. – Хелена поцеловала мужа. – У тебя, Джайлз, серьезная ответственность перед нами. У тебя семья, и ты должен с этим считаться.

* * *

Хелена лежала в постели и смотрела, как Джайлз раздевается. Он улыбался, и по его улыбке она знала, что́ за этим последует. Хелена мысленно вздохнула. Его успехи в постели по-прежнему доставляли ей мало наслаждения. И все же с его помощью она родила Мэри. На следующий год, если ничего не случится, родит и второго ребенка. Хелена надеялась, что мальчика. А то мальчики пока есть только у Венеции. Хелене такое положение дел не нравилось, тем более что Селия постоянно это подчеркивала.

* * *

Так что же ей теперь делать? Что она может сделать? Ответ не лежал на поверхности, не был очевиден. Если рассказать Венеции или кому-то из Литтонов, разразится жуткий скандал с непредсказуемыми последствиями. Если она смолчит, а Литтоны потом вдруг узнают о романе Боя, они подумают, что она все знала, но покрывала свою подругу. Да, ее сильно возмущал роман Абби, но она едва ли вправе сказать это ей в лицо. В любом случае подругу она потеряла, свою лучшую подругу, вдобавок умеющую так тонко судить о человеческой природе. Барти вспоминала, как она обрадовалась знакомству с Абби. Наконец-то она нашла человека, никак не связанного с Литтонами. Человека своего круга… Получалось, Абби предала не только Венецию, но и ее, Барти.

И все-таки она рассказала Абби о своем открытии, потребовав объяснений.

– Ну что ты поднимаешь шум? – удивилась та. – Барти, перестань говорить как обманутая жена. Он не твой муж. К тебе это вообще не имеет никакого отношения.

– Ты что, не понимаешь?! – в отчаянии кричала рассерженная Барти, глотая слезы. – Ко мне это имеет самое прямое отношение. Венеция – одна из Литтонов. Я росла бок о бок с нею.

– Да, и сама же рассказывала, как она вечно делала тебе гадости. Эта твоя верность Литтонам меня удивляет.

– Абби, не иронизируй. Я не питаю горячей любви к Венеции, но она в какой-то степени моя родственница. Я работаю у ее родителей. Они вырастили меня. А ты… ты украла ее мужа.

– Уж скажешь – украла! Не преувеличивай, Барти. Он любит Венецию. Он мне сам это говорил. И еще сказал, что никогда ее не бросит.

– Странная у него любовь получается, – заметила Барти.

– Он мужчина, – пожала плечами Абби. – Послушай, Барти, я понимаю, что ты расстроена и шокирована. Я… В общем-то, я вполне тебя понимаю. Не скажу, чтобы я особо гордилась содеянным. Но Бой сам закрутил этот роман. Я не бегала за ним. Мне бы и в голову не пришло встречаться с ним, если бы он мне не позвонил.

– Он тебе позвонил? Не верю, – сказала Барти. – Я помню, как он давал тебе свою визитную карточку.

– Ну хорошо. Да, я первая ему позвонила. Но разговор касался только стипендии для школы.

– Абби, – покачала головой Барти. В иной ситуации она бы просто рассмеялась, услышав столь неумелое вранье. – А что было потом? Ты приняла его приглашение на обед? Или сказала, что ни о чем подобном не может быть и речи не только потому, что он женат, но и потому, что его жена – из семьи Литтон? Напомнила ему, что твоя подруга тоже имеет непосредственное отношение к этой семье?

– Барти… Барти, я действительно виновата, – призналась Абби и вдруг заплакала. – Ты единственная, о ком я беспокоилась. Я говорю правду. Плевать мне на Венецию – избалованную богатенькую пустышку, у которой в голове ничего, кроме нарядов и проблем ее слуг. Неудивительно, что Бою скучно с нею.

– Откуда ты знаешь? Он тебе говорил?

– Он… намекал.

– Понимаю. Да, Венеция – богатая, избалованная особа. Но она не унаследовала материнскую стойкость характера.

– Неужели?

– Да. Она не успела понюхать взрослой жизни. Рано вышла замуж, в девятнадцать родила первого ребенка. С тех пор Бой ей изменяет.

– А ты откуда это знаешь? – насторожилась Абби.

– Я… знаю, и все. Я обрадовалась, что с недавних пор его поведение изменилось к лучшему. Он стал больше времени проводить дома. Венеция почувствовала себя более счастливой. Я и подумать не могла, какой ценой. Впрочем, разве тебя это должно волновать? У тебя есть миленький домик в Клэпхеме и деньги твоего дяди Дэвида. Даже не знаю, как у тебя повернулся язык соврать мне. До сих пор удивляюсь.

– Я не врала, – возразила Абби. – Мне действительно досталась некоторая сумма. Я бы не позволила себе покупать дом на деньги Боя. Но он хотел, чтобы я переехала подальше от Рассел-сквер. И причина вполне очевидна.

– Хочешь сказать, что там он мог бы случайно столкнуться со мной?

– В общем, да. Он помог мне оформить ипотеку. Моих денег на это не хватало. Только и всего.

– И позаботился, чтобы условия ипотеки были самыми благоприятными.

– Замолчи!

– Нет, я не стану молчать. То, что ты делаешь, – это гадко. Это достойно презрения.

– Но почему? – Лицо Абби выражало искреннее удивление. – Венеция ничего не знает. Я ей никогда ни единым словом не обмолвлюсь. Я не собираюсь разрушать их брак. Наверное, я даже улучшаю их брак, даря ее мужу немного счастья.

– Надо же, как благородно, – презрительно усмехнулась Барти. – Это старая уловка, только не жди, что я на нее попадусь. Ты ничем не помогаешь ни Венеции, ни ее отношениям с Боем. Ты помогаешь Бою обманывать жену. Боже мой, какой же он мерзавец! Какой эгоистичный мерзавец!

– Знаю, что не ангел, – вдруг сказала Абби. – Поэтому и не испытываю особых угрызений совести.

– Решила его проучить? А чем перед тобой провинилась Венеция?

– Я же тебе сказала: я не делала и не сделаю ей ничего плохого.

– Ничего плохого! – воскликнула Барти. – Ничего, кроме того, что ты спишь с ее мужем. Да, Абби, я и представить не могла, что ты такая коварная и… такая испорченная.

Абби спрятала лицо в ладонях:

– Перестань. Барти, пожалуйста, перестань. Я больше не могу слушать твои упреки.

Она заплакала. Плач перешел в рыдания: тяжелые, с надрывом. Барти молча смотрела на нее, не ощущая ни капли сочувствия. Потом сказала:

– Я ухожу. Не знаю, как мне теперь жить. Ты сделала мою жизнь абсолютно невыносимой. Вот так, Абби. Не припомню, чтобы мне когда-нибудь было так паршиво.

* * *

Барти страдала, не зная, как ей поступить. Эти мысли преследовали ее днем, отбивали сон по ночам, выжимали из нее все силы. Она ощущала себя предательницей вдвойне… Помощь пришла неожиданно. Еще неожиданнее был источник помощи: Себастьян.

* * *

Он зашел к ней в кабинет, когда было время обеденного перерыва, и спросил, не составит ли она ему компанию пойти перекусить. Нервы Барти находились на таком пределе, что от этого невинного вопроса она расплакалась.