Наполеончик. Часть 3

Но Наполеончик совсем не знал жизни, был беззаботен, привычно врал, и отличался несусветным пьяным нахальством, насмешками и хохотом оторвы и пакостника.

У Наполеончика в то время было больше чудачеств и странностей, чем пороков.

Скорее то были пороки общества, которое обрекало подростков на поверхностное воспитание, развивающее у них самонадеянность и тщеславие. Не зная ни меры, ни удержу, подростки предавались всем излишествам, порождаемым скептицизмом. А став взрослыми, вступали в сферу эгоистического соперничества и ожесточённой борьбы.

Наполеончик обещал матери учиться, но заниматься не смог. Чтобы почувствовать вкус к занятиям, необходимо понять их необходимость.

Именно на нём лежал долг, и обязанность выполнить данное матери обещание. Но Наполеончик смотрел в книгу и ничего не видел: будто пелена застилала глаза.

Его увлекала другая среда, другие понятия и свобода.

Наполеончик мечтал о богатой жизни, о славе, о своём высоком предназначении. Но мечты остались без свершений - не дано было их свершить.

Социализм губил душу и пробуждал лень. Людей ввели в заблуждение ожиданием прогресса - строительством коммунизма.

Время бежало вперёд. И людям хотелось, чтобы развитие было поступательное, но, к великому сожалению, движения вперёд не происходило.

Было движение вспять, не смотря на "плановое развитие", потому что не было порядка, логики, связи и обязательности. Ложь и клевета были на службе у власти. У подчинённых - рабская лживость. Все носили маски, чтобы скрыть недоверие к коварству красивых жестов и слов.

Самое ужасное, люди боялись сказать, чего им не хватает для жизни. Это рабство было в крови: лучше промолчать, потерпеть. Страх людям вдолблён в головы на генетическом уровне.

На людей собирались досье на основании непроверенных анонимок, грязной клеветы и прочих "материалов" составленных теми людьми, для кого любой человек - это потенциальный преступник. Составители перестраховывались:

– Мы же предупреждали, что этот человек не благонадёжный! Какие к нам претензии?

Им главное убедить, что не зря получают зарплату.

Но хуже всего было то, что раз состряпанная бумага следовала за человеком, как тень, всю его жизнь.

Наполеончик был не в меру честолюбив. Только жаль, что проявление честолюбия зиждилось на весьма непрочном фундаменте. Наполеончик не окончил мореходное училище и вынес оттуда далеко не всё, что могло дать это заведение. Однако он усвоил кое-что не предусмотренное принятой там программой.

Дела его шли хуже некуда. Перебивался случайными заработками, жил в жутком бараке "на птичьих правах", прячась от милиции, проводившей регулярные рейды проверки паспортов. В советском кодексе о труде имелась статья за тунеядство. Людям вменялось работать постоянно. На переход с одного места работы на другое давался месяц.

Бурная, чреватая опасностями жизнь среди чужих людей, унижение достоинства, никчёмность, нравственная несостоятельность отупляли Наполеончика, отвлекали от раздумий.

– Чё поделаешь? Против лома нет приёма, - разводил руками Наполеончик.

– Держись! Это жестокая действительность, - советовали ему дружки, у которых скрывался Наполеончик от облав милиции.

– Руки опускаются.

– Боишься, что снова попадёшься?

– Боюсь, но не этого.

– Чего же?

– Чё попал под колпак, - ответил Наполеончик.

Социализм, строительство коммунизма - это мираж, который принимали за действительность, пока не догадались об этом. И тогда кончилось то, что должно быть вечным, а оказалось недолгим.

Но жизнь не кончилась.

Наступило другое время - в стране началась "перестройка", превратившаяся в катастрофостройку: всё рушилось, ничего не создавалось. Люди теряли работу, целыми днями они обивали пороги ещё не прикрытых предприятий и растущих, как грибы после дождя, учреждений в поисках заработка, а потом с угрюмыми лицами торопливо шагали домой. У каждого из них были свои угрюмые заботы. И не было ни одной общей, объединяющей всех мысли. Все врозь.

Люди стали чужды друг другу, все выживали поодиночке, как могли.

Что-то ценное для одного оказалось для другого не представляющего никакой ценности.

Говорят, честность умирает, когда продаётся совесть.

На приёме в учреждении отныне вместо принадлежности к партии задавался вопрос:

– Ваша позиция?

Люди терялись, не понимали, что это был всего лишь намёк на вознаграждение. Кто владел этим сленгом, тот понимал смысл вопроса и выкладывал энную сумму. Если денег было достаточно, дело решалось быстро.

Это был основной источник дохода чиновников. Деньги - цель, поглощавшая всё, единственный путь, который приводил на первое место даже ничтожество.

С помощью денег никто не препятствовал кого-то погубить, ещё и помогали.

"Новые русские" и даже люди при власти жили по простой арифметике, в которой складывались наркотики, вычитались жизни неугодных свидетелей, умножались подпольные доходы и делились сроки тюремных заключений.

Люди при власти были помешаны на наживе, зациклены на "прихватизации". Они готовы были загрызть друг друга. Двуликие Янусы на мероприятиях мило улыбались друг другу и жали руки, обсуждали последние новости, а на следующий день в своих офисах плели козни против "конкурентов".

Девяностые годы - разбойные годы. В стране царили разруха и голод. Города контролировались криминальными группировками, но это были не обычные уголовники. Они работали в сотрудничестве с продажной милицией, связанной с преступным миром, и коррупцией власть предержащих.

Чиновники и "новые русские" держали себя белыми и пушистыми, пытаясь произвести впечатление бессребреников. И при этом отлично понимали, что каждый из них не соответствует этому впечатлению.

Они часто бывали без охраны, и ничего не стоило подстеречь, "потолковать за жизнь". Если попадался не сговорчивый собеседник, его "окунали" во мрак небытия. Если же соглашался для вида, к его машине прикрепляли бомбу, которую взрывали на глазах очередной жертвы. После фейерверка человек оказывался куда честнее в отношениях с бандитами.

В баре сидели три мужчины. Двое потягивали пиво. Третий задумался над стаканом водки: чувствовалось, что его тяготит это общество.

– Богато живёшь, - отпив пиво, сказал Батя.

– Да, в мире живут разные люди, - дипломатично ответил чиновник.

– Что, правда, то - правда, - согласился Батя.

Мозголом хмыкнул.

– Так устроена жизнь, - сказал чиновник.

– Всякие попадаются люди, - заметил Батя.
– Среди них есть те, которые не прочь поживиться чужим добром.