Напряжение

— Так может быть, Виталий Ефимович, вы сами с директором школы поговорите, насчет спортивного зала, вас же она лучше послушает…- протянул Вадик.

— Стеблов, я же сказал — все сами-сами. Тем более, после сегодняшнего, я очень сомневаюсь, что директор шкоды о чем-то будет со мной разговаривать, кроме, как о том, не хочу ли я уволится по собственному желанию. Так что, вопрос закрыт, жду от вас через три дня всего, что я перечислил. Всем пока, берегите себя. — И Орлов, помахав рукой на прощание, скрылся за бетонными плитами, причем, несмотря на искалеченную ногу, двигался он практически бесшумно и быстро, совсем не так, как передвигался, когда за ним, по пятам, шла банда Бакаевых.

— Ну что будем делать? — Вадик проводил взглядом фигуру учителя: — Я даже не представляю, с чего начинать.

— Давайте начинать с чего-то. Сегодня сформирую группу в мессенджере, возьму в Орлова образец бланка и всем разошлю. А насчет зала я сегодня буду знать, вечером отпишусь.

У нас в подвале дома несколько лет действовала секция «Реальный уличный бой», куда регулярно ходило два десятка человек, во всяком случае, я видел группу взрослых дядек, по вечерам нырявших в в дверь подвала. С того момента, как в Городе началась эта катавасия, секция работать перестала, я уже давно никого не видел возле подвала. Сегодня найду председателя и уверен, вопрос с ключами от простаивающего помещения я решить смогу.

Глава 9

Глава девятая.

Год «ч-2», территория бывшей России

Новицкий, старший детектив.

— Владимир Алексеевич! Мойте руки и садитесь есть. — стоило Новицкому войти в квартиру, как из кухни, как кукушка из настенных часов, выглянула Катя Золотова. Выглядела она…забавно. Невысокая девушка, в повседневной полицейской форме и огромном клеенчатом фартуке, который Новицкий когда-то купил для себя, чтобы разделывать мясо…

— И что ты в холодильнике обнаружила? — к удивлению Новицкого, Катя что-то старательно перемешивала в большой кастрюле.

— Ой, а я не в холодильнике, а в шкафах смотрела…- потупилась девушка: — Извините, что разрешения не спросила…

— В шкафах? — Новицкий озадачился — в просторной кухне шкафов и тумб, закрывавших одну из стен, было много, но старший детектив пользовался только двумя отделениями- одно, где лежала сковорода и небольшая кастрюля, и полкой, куда он складывал специи, в основном черный и красный перец, которыми он нещадно сдабривал дежурную яичницу с колбасой и не менее дежурные пельмени.

— Ну да. У вас там полно круп и макарон, и консервы всякие. Правда часть крупы надо выбросить, там жучки завелись, но большая часть вполне пригодна. Садитесь за стол, скорее… Ой, я опять забыла спросить — вы кашу едите?

— Катя, если бы ты видела, чем меня кормили в армии, ты бы не задавала таких вопросов. — Владимир уселся на свое любимое место за большим столом и ему показалось, что вернулось прошлое, те счастливые годы, когда у него была красивая и любимая женщина, и маленькая дочь Наташа доставляла только свои маленькие, детские хлопоты. И полная миска горячей манной каши появлялась перед Новицким, последний раз, лет десять назад, когда они с женой как бешенные экономили на всем, чтобы поскорее собрать денег на свое, хоть маленькое, но жилье.

— Вы извините, Владимир Алексеевич, молоко только сухое было и масло в морозилке, в лед, настолько вмерзло, что я не знаю, сколько оно там пролежало. Наверное, невкусно?

— Катя, честное слово, очень-очень вкусно. Садись сама, поешь. — Владимир с трудом оторвался от еды, забытый вкус которой перенес его в детство, когда мама умудрялась готовить очень вкусно, несмотря на то, что в продуктовых магазинах ничего не было. Совсем, как сейчас — пришла в головы непрошенная мысль и все очарование момента испарилось, мозг старшего детектива снова окунулся в круговерть сегодняшних проблем. Еще пару лет назад жизнь Владимира была расписана на десятилетия вперед. Он сколотил небольшую команду единомышленников, проверенных опасными, зачастую, за гранью закона, делами, неоднократно проверенных огнем, водой и медными трубами. За большими звездами они не гнались, от высоких постов отказывались, зато были хозяевами в своем районе. Связи с офицерами жандармерии, поставленными, в числе прочего, надзирать за полицией, дружба со многими коллегами из других подразделений и служб, помогала офицерам отделения Новицкого «решать вопросы», а разумная жестокость удерживала местную блатату в определенных, устраивающих обе противоборствующие стороны, рамочках. Новицкий рассчитывал в сорок пять лет уйти на пенсию майором, благо занимаемая должность позволяла, после чего, на заработанные деньги купить пару квартир «под аренду», и жить в свое удовольствие, предаваясь незамысловатым радостям относительно молодого рантье. И все, вроде бы, шло по намеченному плану — пачка долларов и евро, хранящаяся в надежном месте, ежегодно увеличивалась, сначала в толщине, затем и количественно. И не думайте, что детективы, входившие в группу Новицкого кому-то продавались. Нет, брать деньги от преступников — последнее дело, рано или поздно тебя возьмут на крючок и будут «пользовать» бесплатно, пока не «сольют». Ну а в остальном Новицкий трактовал рамки своих полномочий очень широко, не всегда придерживаясь установленных государством норм морали, тем более, что морали то, как раз, и не было. Вернее, она была, но очень гуттаперчевая.

Много десятилетий, повторяя как священные мантры тексты, вышедших из-под перьев Основоположников, стараясь загнать общественную жизнь, в раз и навсегда, установленные и заученные догматы, бездумно вбивая в головы населения красиво звучащие, но, зачастую, бессмысленные фразы, государство однажды надорвалось. Нельзя, имея половину территории страны в зоне рискованного земледелия и продавая стратегические ресурсы по правилам, установленным «враждебным окружением», пытаться накормить досыта всех бездельников мира, которые заявили, что придерживаются учения Основоположников, да еще и успевать воевать с этим «враждебным окружением» по всему миру.

Дети тех вождей, кто, почти век, с пеной у рта, призывал народ сплотится и затянуть пояса потуже, из-за слезинки ребенка где-то под пальмами Туниса или на побережье Таиланда, ради счастья всех людей мира, больше не хотели довольствоваться кожаными сиденьями, собранных по спецзаказу, черных «Волг» и мебелью из карельской березы на казенных дачах, они хотели влиться в ряды международной элиты, как равные в среду равных. И мировое сообщество, тот самый «золотой миллиарды», и бывшие союзники, забывшие что они двадцать лет кормились за счет Союзного Государства, лишь иногда, как детишки перед Дедом Морозом, с табуретки, рассказывая цитаты из многочисленных книг Основоположников, все дружно крикнули: «welcome! но, только мы вас боимся, вы очень страшные».

Дети вождей все поняли правильно и стали приводить страну в цивилизованный вид, выводя войска со всех сопредельных территорий, разделывая «на иголки» новейшие корабли, ракеты и самолеты. Новейшие танки и боевые машины выгонялись в поля в безлюдные районы Урала и Сибири, где, в окружении одной нитки колючей проволоки, они подлежали усиленному окислению под снегом и дождем, на «базах хранения».

Мировое сообщество одобрило потуги страны, буркнув «Гут» и похлопав по плечу нового руководителя, который, следуя мировым стандартам, стал президентом, а, после, начал громить бывших соратников по партии, так как они имели глупость пожурить новоявленного лидера нации в рамках партийной дисциплины. Правящая партия, «авангард и рулевой» была лишена государственного финансирования, из Конституции страны всякое упоминание о правящей партии было вымарано, но все светлые идеалы остались. Правда, незаметно для общественности, на одном рядовом пленарном заседании, Конституционный суд Союзного Государства, как бы, между прочим, упомянул, что Конституция является высшим законом государства непрямого действия, а конкретный объем прав и свобод граждан будет регулироваться специальными законами и прочими подзаконными актами. Мировое сообщество просияло, хором крикнуло «Вери гут!» и предложило Союзному государству войти во все международные организации и фонды. Сначала все было хорошо — правительственный авиаотряд расширился по количеству бортов в несколько раз, в столичный институт международных отношений пару лет брали не только детей столичной элиты и прочих героев, имевших льготы, но даже детей пролетариев, настолько не хватало кадров и обслуживающего персонала во всяких международных структурах. Первый президент Союзного государства умудрился стать дважды лауреатам Нобелевской премии мира, за два года начисто списав, в рамках Парижского и Лондонского клубов, все долги стран третьего мира перед Союзным Государством. Весь мир рукоплескал Союзному государству и его руководителю, во всю шли переговоры с ЕЭС о снятии всех визовых барьеров для граждан Союзного Государства, тысячи бизнесменов, проповедников, туристов и прочих разведчиков ринулись к нам, изучать загадочную страну, долгие годы прятавшуюся за железным занавесом. Списав долги всем, о ком вспомнили, Первый президент перешел к теме моральной ответственности, принеся официальные извинения странам Балтии, Финляндии, Норвегии и всему Евросоюзу скопом за неправильные и незаконные действия Союзного Государства, за все время его существования, начиная с боев с белоэстонцами и Польским походом Красной армии в двадцатом году и заканчивая «оккупации Восточной Европы» различными группами войск. Третий раз премию мира Первый президент не получил, но в зале Венской оперы его чествовали, и Британская королева присвоила титул Барона Краснодарского, с выдачей жалованной грамоты и фамильного меча.

Правда, потом дела пошли чуть хуже. Арабы увеличили квоты на добычу своих легких сортов нефти, и сернистое «черное золото» Союзного государства несколько просело в цене, то ли на двадцать процентов, то ли на тридцать, а, в связи с нашествием банановых клопов на плантации Эквадора, выросла цена говядины из Аргентины и курятины из Америки, что пароходами шли в порты Союзного Государства, так как отечественное сельское хозяйство тихо и поступательно умирало. Страна и весь мир замерла в тревожном ожидании, но Первый президент сказал, что Государство выполнит все свои международные обязательства в полном объеме, благо Международный банк развития готов выдать кредит в любом размере, за крошечный, даже не достойный упоминания, процентик. Правда, чтобы не волновать общественность и уберечь обывателя от лишних головных болей, многие цифры статистических данных стали секретными, в том числе и долги Государства, а также размеры взносов во всякие международные структуры. Ради справедливости, необходимо пояснить, что взамен засекреченных данных, каждый год появлялись новые и новые цифры государственной и международной статистики, зачастую забавные и дающие надежду, например, что коровы в Нечерноземье по удоям обгоняют рогатую скотину в полупустынях Эфиопии. Правда, расшифровки понятия «рогатая скотина», органы статистики не давали, предлагая читателям самим догадаться, кто это — козы или быки.

Последующие годы были вполне благополучные. Курс рубля к доллару стоял, как молодой, лишь иногда, падая на пару процентов. Переговоры о «безвизе» продолжались, и министр иностранных дел Союзного Государства, каждый год докладывал парламенту о существенных подвижках в переговорах и обновленной «дорожной карте». Кто хотел, тот каждый год ездил в Европу, заплатив около сотни долларов за пятилетнюю визу, и вопрос перестал быть особенно актуальным, тем более, что рабочая виза, особенно на сезонную уборку фруктов и овощей, для гражданина Союзного Государства стоила всего десять евро, к тому же давая право, по окончанию сезонных полевых работ, находиться на территории Евросоюза еще тридцать дней, дабы потратить заработанную валюту на приобретение сувениров, одежды от домов высокой моды, сшитой усердными кустарями в Юго-Восточной Азии, или на кофе и вино где-нибудь в кафе, на берегу ласковой Адриатики.