Наречённая. Книга 2

Маар опустился на неё, опаляя дыханием мокрый висок, потянул за волосы:

— Зачем Ирмус отправил тебя в Колодец?

По щеке ассару потекли прозрачные слёзы. К`ни`го`ед`.`нет

— Он хотел… лишить меня, — прохрипела, сглатывая ослабшим голосом, собираясь в целое, — …он хотел лишить меня ребёнка, которого я ношу.

Маара будто опустили в самые недра пекла и вернули назад, он ощутил, как кожа опадает с него ошмётками, причиняя непереносимую муку. Это невозможно.

— Что ты сказала? — встряхнул грубо, дёргая волосы, вынуждая Истану скривиться.

Он не может иметь детей! Его кровь мертва. Об этого говорил колдун. Ни одна сука от него не понесла — не могла. Маар смотрел на Истану и не видел ничего, кроме пульсирующего кровавым пятном, разливающегося перед глазами собственного ошеломления. Она — асса'ру. Эта бездушная сука могла зачать от него. Могла? И то, что внутри неё — его, его часть, его кровь, Маар не сомневался в этом ни доли мгновения, ощущал в горле этот запах, этот след, жжение, он проникал под самую кожу, вливаясь в его кровь, соединяясь. Маар выпустил Истану и резко развернул её к себе, навис глыбой, оглядывая её лицо, расширенные от испуга зрачки, дрожащие губы. Придавленная, распятая под ним… То, что увидела она, вынудило ассару сжаться и затрястись.

— Нет. Не надо, — выдохнула с надрывом… — Ты не причинишь вред. Нет. Оставь, прошу. Прошу. Маар! — обвила руками его шею, прижимаясь тонким телом, но Маар её уже не видел.

Я взяла его ладонь и опустила себе на живот. Ты же чувствуешь…

В какой-то миг в Мааре что-то изменилось, ярость в его глазах разлетелась на ослепительные осколки, со звоном ударяющиеся обо всё вокруг, вонзающиеся в меня. А мне сделалось больно внутри до слёз и до нехватки воздуха — он погубит, погубит свою частичку. Мне, зажатой в горячих руках исгара, с трудом удалось собрать себя воедино из тысяч хрупких частиц своего самообладания. Он это сделает, оборвёт связь. Внутри меня всё перевернулось и сузилось до трепещущей точки. Маар убрал резко руку. Я взвилась, села на его колени сверху, обняла за сильную шею, слышала, как бухает его сердце. Заглянула в лицо, чувствуя усиливающее жжение в глубине живота. Обняла отчаянно за плечи, пронизывая пальцами тёмные волосы на затылке, посмотрела в глаза, пытаясь прорваться через эту холодную черноту, но он меня как будто не видел. Глаза Маара поглотила тьма, смолой разливаясь по радужке, чёрные зрачки-провалы поглощали меня, вынуждая задыхаться. Внутри него творилось что-то страшное, что-то, что заставляло нутро сжиматься и неметь, пробуждая внутренние инстинкты: защититься, сберечь, бежать прочь, потому что гибель неизбежна. Но бежать было некуда. Окаменевшие пальцы исгара вдавливались в моё тело, причиняя боль, и жгли, оставляя следы, но я этой боли не чувствовала, я чувствовала боль внутри — он пустил свой огонь в меня, он выжжет всё, выжжет ту жизнь, что зародилась во мне. Но я этого не хочу!

— Я не позволю тебе этого сделать, — голос хриплый, надсадный, дрожащий, глаза затуманились, слёзы обжигают щёки.

Я провела рукой по щеке Маара и припала к его жёстким неумолимым губам горячо и отчаянно, сама. Я не понимала, что делаю, поддалась своему порыву, безумству. Впервые я готова была принять. Приникла увереннее к огрубевшим губам, которые совсем недавно с таким жаром и упоением скользили по моему телу, лаская и целуя. Маар задрожал, ответил, обхватил мою талию, и я прижалась к нему теснее, опуская руку по бронзовому рельефу его торса, ниже, скользя пальцами по жёстким волосам, оглаживая каменную плоть, горячую и пульсирующую, не умещающуюся в моём захвате, вздрогнувшую под моей ладонью. Дыхание Маара сбилось и сделалось тяжёлым. Он обхватил меня, жёстче стиснул, сжимая лопатки, плечи, забываясь, впиваясь в мои губы жарко, ненасытно. Я твёрдо водила пальцами по оплетённой взбухшими венами плоти быстрее и резче, чувствуя, как он увеличивается и наливается стальной силой и огнём. Он весь горел и жаждал меня, я это ощущала кожей, чувствуя, как толкается и нетерпеливо рвётся в меня его сила и страсть, заполняя. Загорелась сама, обхватив его член у снования, приподнялась и плавно опустилась, насаживаясь на него, обвила руками шею, удерживаясь, вдавливая пальцы в его литые плечи. Взгляд Маара смягчился будто, он продавил меня пальцами, клеймя ожогами, рванул на себя, зашипев в висок, выпустил, обхватывая крепко мой затылок, зарылся пальцами в волосы. Шумно вдыхал их запах. Гладил обжигающей ладонью плечи, медленно скользя внутри меня, заставляя содрогаться от волн наслаждения. Я задвигалась навстречу, приподнимаясь и опускаясь, чувствуя в себе твёрдость, наполненность, обхватила его член внутри и вновь приподнялась, плавно скользя в неспешном ритме, сжимаясь, потираясь, двигаясь всё быстрее, размереннее. В то время как Маар каменел, вынуждая подпрыгивать на нём, исгар не вынес этой пытки, подхватив за бёдра, пронизывал резко, быстро, подбрасывая меня твёрдыми толчками. Ещё и ещё, вгоняя член на всю длинны, в самую глубь до основания, так что внутри меня всё вздрагивало и плавилось, разносясь жаром по телу, блаженный туман заволок голову, и в рту стало сухо.

— Его не должно быть… — выдохнул Маар, продолжая нанизывать меня на себя. Слова хлеще удара, страшнее самой смерти, жестоки, холодны и безжалостны. — Он убьёт тебя, а я никому не позволю это сделать, ты моя собственность, и я решаю, оставить тебе жизнь или убить.

Мне страшно и больно, по-настоящему, в самом сердце. Как он может такое говорить?

— Это твой ребёнок… — вскрикнула я, когда он очередной раз проник так глубоко, что я невольно выгнулась, сжалась и расслабилась тут же, сотрясаясь от удовольствия, теряя речь, впуская его протолкнуться ещё глубже.

— Это неважно, ассару, — ответ дался ему уже с трудом.

Я всхлипнула, ткнувшись лицом в его шею, почти проклиная его за эту невыносимо сладкую и жестокую пытку. Проклиная себя за то, что мне не хотелось сейчас сопротивляться. Я закрыла глаза, проваливаясь в спасительную темноту, чувствуя, как моего виска коснулись его губы. Маар мягко сковывал мой подбородок пальцами, поймал мои губы своими и настойчиво толкнулся языком внутрь. Он завладел моим ртом, посасывая и облизывая губы, вновь толкаясь вглубь. Я втягивала его язык, лаская своим, одновременно чувствуя, как он быстро проникает в лоно, наполняя меня горячим влажным возбуждением, вынуждая соединиться с его ритмом и раскачивать бёдрами в такт его движениям.

Моё тело послушно выгибалось навстречу Ремарту. Пальцы сами зарывались в его жесткие, густые как смоль волосы. Захлёбываясь от накатывающих тугих волн блаженства, я насаживалась только для того, чтобы ещё полнее ощутить его внутри себя, жаждала его так голодно, что невольно это меня напугало саму — ещё недавно я так отчаянно боролось с этим, а теперь… Я ахнула, почувствовав головку его члена, упирающуюся в самую глубину, по телу разносилась горячая дрожь возбуждения и удовольствия. Это так невыносимо приятно, что я начала стонать, не сдерживаясь. Выгнулась, раскрываясь сама перед ним. Каждая мышца напрягалась, от каждого проникновения сокращалось лоно, всё тело болело, и эта сладко-горькая мука сводила с ума, топила в океане блаженства, вынуждая стенать и биться в конвульсиях. Мгновение замерло, как натянутая тетива. Маар, подбираясь к пику, оторвался от моего рта, тяжело дыша, кусал мою шею, издавая громкие стоны, напрягаясь до стали, дёргая на себя с остервенением, не в силах контролировать себя.

Я прикусила губы, запрокинув голову, чувствуя, что ещё немного, и я разобьюсь, сжимаясь горячей пульсацией вокруг его толкающегося в меня твёрдого члена. Толчок, ещё толчок. Меня переполнило восторгом и вытеснило куда-то ввысь, вынуждая хватать воздух ртом, хвататься за исгара. Лоно пульсировало, туго обхватывая плоть Маара, горячей влага растекалась между моих ног. Маар содрогался внутри меня, бушевал, разнося моё тело в клочья, выплёскиваясь до конца вязко, горячо и туго в стенки разгорячённого лона. Сладостная наполненность затопила меня до дрожи. Стоны постепенно переходили в судорожные всхлипы, слишком сильным был всплеск, чтобы сдерживать это внутри себя. Пульсирующие сокращения и глубокие толчки закончились жарким взрывом внутрь меня. Я бессильно прижалась к мускулистому телу Ремарта, охваченному огнём возбуждения и яркого оргазма. Дышала жадно, сотрясаясь от мощной разрядки, прокатывающейся по коже горячей дрожью. Сглотнув и немного очнувшись, я заморгала часто, выдыхая в его горячие губы, чувствуя под ладонями жар вибрирующих тугих мышц стража. Маар потянул меня за собой, опрокидываясь на спину, укладывая меня на себя, выскальзывая. Я привычно ощутила выталкивающуюся из лона густоту тепла, что растеклось вязко между ног. Сил не осталось ни говорить, ни двигаться — каждая мышца тряслась в изнеможении. Распластанная, истерзанная до ноющего болезненного томления, разливающегося по моему животу и ногам судорогами, я чувствовала, как усталость быстро утягивает меня в сонное марево.

Из недр дома начали доноситься звуки и мужские голоса, но я уже ни на что не реагировала, утомлённая и взмокшая, лежала неподвижно на вздымающейся, распалённой дыханием груди исгара. Маар гладил моё плечо, его крепкая ладонь шелестела по коже — успокаивала. Дыхание скользило по виску птичьим пером. Ремарт вдруг замер, перестав касаться, пошевелился, беря мою руку, которую я прижимала к груди, в свою горячую и сухую. Я задержала дыхание в ожидании, но исгар, передумав о чём-то, выпустил.

— У тебя несколько часов, чтобы отдохнуть, — сказал он, отстраняясь.

— Куда мы направляемся? — спросила, едва ворочая языком, страшно хотелось пить, но не было сил пошевелить даже пальцем.

Ремарт сел. Я смотрела на его сильную, блестевшею от испарины спину, даже через усталость я не могла отлепить от него взгляда, хотелось смотреть, изучать идеальное тело, касаться руками основания шеи, рельефа лопаток, впадин на пояснице, ощущать движения и перекаты мышц под ладонями. Наверное, я опустошена до такой предельной степени, что хочу подобного после того, что мне пришлось испытать от него.

— Узнаешь, но не сейчас.

Маар чуть повернулся, бросая через плечо быстрый взгляд, но я успела уловить жалящий блеск в чёрных глазах. Он поднялся резко с постели.

Перекатившись набок, сквозь тяжёлую поволоку ресниц я наблюдала, как исгар одевается, двигаясь по комнате легко и бесшумно, плавно, словно барс, почти сливаясь с полумраком, страшась и восхищаясь тем, сколько в нём силы, мощи, красоты, жёсткости и изящества. Столько же, сколько и жестокости… Животной и человеческой… Притягательной…