Нарисуй узоры болью...

– Да забирай всё, - презрительно скривившись, промолвил он, словно швыряя собаке какую-то кость. – Мне не надо.

Она удивлённо посмотрела на него, но некромаг уже куда-то телепортировался, не задумываясь ни на мгновение над тем вопросом, что будет дальше с женщиной. Она же, словно та самая падальщица, о которой только что сказал Бейбарсов, пила огромными глотками силу, которая сейчас была ей так нужна.

Она знала, что ничего уже не сможет, наверное, сделать, но пообещала себе самой, что обязательно спасёт то, что осталось, обязательно окажется чем-то вроде победителя.

Ей для этого просто надо выжить.

***

Старуха рассмеялась, запрокидывая голову так, как не мог бы это сделать ни один живой человек. Она казалась очень страшным существом, и это заставляло содрогаться от страха, но пока что невозможно было прервать хотя бы одну толковую нить с реальностью, которая прогрызала её насквозь, оставляя несколько глупых, но слишком ощутимых следов, которые должны были послужить чем-то вроде связи, разорванной, впрочем, именно сейчас.

Она внимательно смотрела на лист бумаги, словно дожидаясь того момента, когда тот вновь переменится, но ничего не происходило. Это было удивительно, да и вообще, всё вокруг казалось вышедшим из-под контроля.

Это выводило Чуму из себя, и она с радостью вернула бы себе былое влияние, если бы только могла, вот только подобной способности никто ей не стремился оставлять, словно весь мир издевался.

Это казалось действительно какой-то отчаянной попыткой уничтожить всё, что только было вокруг.

Слишком могущественный дар, чтобы его можно было заставить успокоиться – она переживала, что этого никогда не произойдёт, но ей нужны были союзники, которых она предпочитала держать на цепи.

Старое тело уже практически предало её, уже стремилось куда-то ускользнуть, вот только она держала его волшебством, практически разваливаясь на маленькие кусочки, которые казались отвратительными следами прошлого, на которое и смотреть страшно. А всё из-за них!

Всё из-за тех чёртовых двоих, которых она ненавидела сейчас больше всего на свете, мечтала попросту убить, но знала, что не имеет права поступить подобным образом, потому что это было бы слишком жестоко на данный момент, что поступать так – слишком низко.

Она потеряла всё, что можно было назвать границами разумного, но упрямо сдерживала саму себя, чувствуя, что сердце её просто-напросто вылетает куда-то на свободу, из этого мира высвобождаясь в иной, немного лучший.

– Ну что же, - выдохнула она. – Теперь мы увидим более хороший вариант, не так ли? И ты наконец-то согласишься.

Она рассмеялась от облегчения, потому что только что отыскала вариант, который должен был бы сделать всех, кто тут был, счастливыми. Они всё-таки сумеют когда-то победить этот кошмар, разве не так?”

Когда Иван вновь спросил, было ли это видение, Таня в очередной раз ответила, что это всего лишь головная боль. Гурий смотрел на неё удивлённо, словно ожидая, когда она изменит собственное решение, но этого так и не произошло, девушка продолжала уверять всех в том, что никаких видений у неё даже близко не было, не следовало даже спрашивать об этом. Пуппер понимал, что это не так, но не стремился спрашивать ещё раз или пытаться что-то кому-то доказать, потому что Таня всё равно не согласилась бы подтвердить его слова. Вот только Гурий прекрасно знал, что видение у неё всё-таки было, а самое главное, вдруг заинтересовался невероятно важным вопросом.

Какова же должна быть причина, что Таня до такой степени яростно прячет всё, что узнает, от своего собственно жениха?

Должна же быть причина!

========== Боль девятнадцатая. Шестой день ==========

Кузя понимал, что прошло не так уж и много времени, но, тем не менее, невыносимая боль заставляла его буквально сходить с ума. Он давно потерял счёт дням и часам, но, тем не менее, ему никак не давали забыть о том, что совсем-совсем скоро, спустя несколько минут, должен начаться следующий тур.

Он отчаянно надеялся на то, что успеет перевалить за эту границу. Казалось бы, не время было мечтать о собственных страданиях, но парень-то прекрасно знал, что если умрёт раньше и количество смертей будет большим, чем минимальное, то выиграет куда меньше людей.

Он всё равно умрёт – так хоть с пользой.

Тузиков понятия не имел, откуда у него в голове вообще появились альтруистические мысли, но, собственно говоря, не пытался сопротивляться им, скорее просто равнодушно склонил голову, подтверждая собственную смерть от чего-то непонятного и неизбежно преследовавшего его.

Можно было окончательно распрощаться с тем, чтобы помочь хоть кому-то выиграть или, возможно, наоборот проиграть, вот только всё равно отчаянное желание остаться живым ещё на несколько часов не покидало его.

Кузя наконец-то попытался поползти куда-то вперёд, чтобы добраться до людей, вот только всё это было сделано очень зря.

У него не осталось никаких сил, ни единой возможности наконец-то совершить последний рывок, но Кузьма умудрился сесть, внимательно рассматривая стрелу, которая попала ему прямо в грудь.

Та была весьма интересной, по крайней мере, на первый взгляд, и странные золотистые руны вызывали у Тузикова определённое восхищение.

Прежде он был очень равнодушен ко всему прекрасному и мечтал только о том, чтобы выжить, но сегодня всё вдруг переменилось. Близкая смерть говорила о том, что совсем-совсем ничего не осталось, ничего такого, что могло бы сдержать его на пути к небесам.

Кузьма запрокинул голову.

Он слишком сильно хотел рассмотреть небо там, далеко, но ему постоянно что-то не позволяло это сделать.

Взгляд не пропускали ветки дуба, под которым он сидел, но где-то впереди можно было увидеть солнечную поляну.

Он не стал выдёргивать стрелу, словно признак своего геройства, а после поднялся. Удивительно, что Тузиков вообще мог стоять на ногах, но внезапный порыв смелости заставил его идти вперёд с поразительной быстротой.

Он очень сильно хотел оказаться там, впереди, чтобы наконец-то быть свободным, но пока что не получалось, да и не было ни единого шанса удержаться на этой земле. Он и не желал дальше жить, потому что сплошное предательство продолжало неимоверно сильно угнетать и вызывать отчаянное желание наконец-то отправиться к праотцам.

Он едва-едва дошёл до той поляны и посмотрел на собственную одежду, просоченную кровью. Это надо было идти столько для того, чтобы до сих пор не умереть, а теперь видеть только звёздное небо?

Но он очень сильно хотел дожить до того момента, когда наконец-то наступит утро, когда будет возможность смотреть на великолепное солнце и прощаться с жизнью, сопровождая оное внимательным взглядом.

Тузиков осторожно лёг на спину и продолжил смотреть на оперение стрелы, которая торчала из его груди.