Наркоза не будет
Шрифт:
Муся остановилась и замахала руками:
– Коша! Не грузи меня! И сама не грузись, а то облысеешь, как Череп!
Коша рассмеялась:
– А ты, кстати, не знаешь, почему у него и бровей нет? Неужели тоже от химии?
Муся помотала головой.
– Не знаю!
Они уже подошли к рынку. Там было шумно. Насытиться, конечно, не удалось, но они все попробовали. Кроме клубники. Ее еще не было. Она еще не родилась. Она еще не родилась, а ее уже хотели сожрать.
Разочарованные, страдающие от безделья, они долго болтались по Васильевскому острову.
– Вот, нас упрекают, что
– А я бы с радостью работала. Я устала ничего не делать. Ну закончила я институт, и что? Кому это надо? Меня не берут туда, куда я хочу. А куда берут, я туда не хочу!
Вечером, наткнулись на неизменную компанию: Зыскин, Котов и Рыжин. Пиво. Водка. Скучно.
Побрели к знакомым актерам Зыскина на какой-то эротический спектакль. По сцене бегали полуголые актерки и мотали развесистыми сиськами. Прима пыталась изобразить остервенелую эротику. Жалкое зрелище. Баня второго разряда.
В антракте приобщились вместе с остальной публикой к бутербродам с пересохшей икрой и коньяку. За шутками и остротами развеселились, и на второе действие остались в буфете.
Это действие оказалось самым прикольным Подсела какая-то девка и, нагло схватив стакан Зыскина, опрокинула в распахнутую пасть. Зыскин хотел было возмутиться, но забил и налил себе еще. Однако незванная гостья снова выхватила стакан и опять плеснула его в себя.
Муся по своей обычной привычке качалась на стуле и накручивала локон на указательный палец. Коша смотрела на все это и пыталась понять - она-то чем хуже?
– Еще водки!
– сказала девка и потекла локтями по столу.
– Дерьмо эти актриски. Мочалки банные. Куклы фельдиперсовые.
Она откинулась на спинку и заглянула себе внутрь выреза:
– У меня все лучше... Хотите посмотреть?
Она мгновенно сдернула с себя блузку и стала размахивать ей над головой. Обозрению окрылись большие грушевидные молочные железы. Никого это не обрадовало. Зыскин беспокойно заерзал, предполагая предстоящие трудности. Девка жарко дышала и щурила бесстыдно размалеванные глаза. Было видно, что она просто хочет, чтобы ее грязно отымели. Желательно отбойным молотком.
Зыскин стал уговаривать одеть блузку обратно. Деваха рухнула к нему на грудь и сказала, что хочет его. Котов пошевельнул бровью и произнес:
– Вот как?!
Никто не понял, что он хотел этим сказать. Рыжин тихо наливал себе и тихо пил. Зыскин пытался втиснуть девицу обратно в блузку, заговаривая ей зубы:
– Девушка. Это вы сейчас так говорите, потому что выпили, а днем ни за что такого не скажете... ну, рученьку-то не дергай, дай сюда!
Коша с Мусей мрачно наблюдали пакостное зрелище, ожидая развязки.
Наконец кое-как он ее одел и тут же встал из-за стола:
– Пойдемте. А то до милиции с ней досидимся.
На улице пошли в ближайший дворик. Деваха увязалась тоже. Она буквально висела на Зыскине, вцепившись в локоть. Поэтому пришлось идти далеко. Наверное, до самой Пушкинской.
Там в каком-то дворе сели на лавку и продолжили пить водку из пластиковых стаканов.
– Ну трахни меня, что тебе жалко?
– канючила капризно пышногрудая вакханка.
Зыскин тренировался терпению.
– Давай я тебя трахну!
– сказал Котов и схватил деваху
Рыжин заржал и плюнул на землю.
– Нет...
– заупрямилась та.
– Я не хочу тебя, я хочу его...
– Ну давай, пошли..
Он просто поволок ее в угол дома. Деваха на полусогнутых ногах, продолжая упираться, визгливо повторяла:
– Не тебя ... Пусти.
– Какая разница. Тебе понравится?
– Сказал Котов самоуверенно.
Стало слышно, как они перешли к делу. Вскоре раздался сладострастный вздох, потом постанывания. Очевидно, Котов не обманул. Понравилось.
В темном углу достаточно смутно, но все-таки было видно, как они барахтаются на лавке. Рыжин медленно направился туда.
Возникла пауза. Синяя дымка затянула глаза. Кошу передернуло.
– Может быть, мы уйдем?
– предложила Муся.
– Мне совершенно не интересно все это.
Дымка соскользнула и светящимся скатом нырнула в черный ход.
– Давайте...
– поспешно согласился Зыскин.
Он, видимо, тоже не ожидал такого откровенного поворота.
– Эй, - каким-то не очень решительным голосом сказал он.
Встал с бордюра, отряхивая брюки сзади, потоптался и громко крикнул в сторону Котова:
– Мы уходим.
– Прислушался.
– Слышат?
Оглянулся на девчонок - те пожали плечами.
– Не слышат...
– подвел черту Зыскин и процессия двинулась прочь.
– Да пойдем, - предложила Коша.
– Пошли они!
– Ты видела?
– Коша торкнула Мусю в бок.
– Что?
Коша поняла, что не видела. Звуки шагов поднимались вверх и надолго зависали там, покачиваясь на зыбкой поверхности. Уже на углу Пушкинской и Невского долетел звук драки, слов было не разобрать, но было понятно, что Котов орет на Рыжина и визжит девка. Кто-то видимо высунулся из окна и что-то на них кинул сверху, потому что раздался звук чего-то разбившегося и незнакомый низкий голос.
– Подождем их?
– спросил Зыскин и грустно посмотрел на Мусю.
– Ты нормальный?
– Муся выразительно вытаращила глаза.
– Куда они такие? Котов опять обоссытся! Поедем к нам втроем.
Муся ненавязчиво прислонилась к Зыскину, и тот растаял. Коша подумала, что, пожалуй, Зыскин хочет с Мусей большого и светлого чувства. Вернее, он просто хочет Большого и Светлого чувства, а с кем... Да кто ж его знает, кто захочет с ним его разделить? Зыскин поймал машину, и когда уже они садились в нее, на Пушкинскую из двора вывалились, продолжая перепираться, Котов с девкой висящей на его руке. И Рыжин, плетущийся чуть поодаль.
Машина остановилась.
И они загрузились в нее: Коша, Зыскин, Муся.
– Ой... Я хочу есть, - сказала Муся и печально уронила голову на плечо Зыскина.
– Я просто умираю от голода. Я заболею.
– Да, - кивнула Коша.
– Было бы неплохо что-нибудь кинуть по кишке.
И уронила голову на другое плечо Зыскина. Но она видела, что у Муси лучше получается ронять голову на плечо Зыскина. Потому что тот потеплел в ту сторону больше. Ну черт с ним!
Зыскин клюнул. Когда проезжали мимо ночной палатки, он попросил водилу притормозить, вышел из машины и стал там что-то покупать. Хитрые девчонки довольно переглянулись и хлопнули по рукам.