Народы и личности в истории. Том 3
Шрифт:
Джеймс Фенимор Купер
Америка была страной строителей, не культуртреггеров. Как известно, до 80-х гг. XIX века ни один из писателей США не смог заработать себе на жизнь литературным трудом. Для многих известных писателей и художников Америка стала не лучшим местом. Для Э. По (1808–1849) США стали громадной тюрьмой, по которой он отчаянно метался, словно затравленный зверь. Впрочем, трагическим фактом его биографии стала потеря родителей в младенчестве (Эдгару не было и трех лет). Его приемный отец Дж. Аллан был табачным торговцем и мало что понимал в воспитании, балуя пасынка, не очень принуждая к учебе. После школы тот поступил учиться в один из старейших университетов США – Виргинский, или, как его тогда называли, Оксфорд Нового Света. Виргинскому университету повезло на знаменитостей. По проучился тут целый семестр. Учился он легко, вознамерившись стать военным. Массу времени проводил в библиотеке. Домой пишет о грубых и необузданных нравах, царивших тогда в университете. Обыденным явлением были драки. На это никто не обращал внимания. Зато объявление экзаменов вызвало у студентов переполох. О нем говорили так: «Дома в Америке он закончил школу и поступил в Виргинский университет, где проучился только один семестр, но вовсе не потому, что его исключили, как принято думать. И репутацию пьяницы и игрока ему вряд ли придумали бы, если бы он не стал знаменитым писателем. Всего четырьмя годами раньше в Боуденском колледже был оштрафован на пятьдесят центов за игру Готорн. К счастью, из этого случая не раздули для Готорна дурной славы. По же, несомненно, играл на большие суммы чаще,
312
Винтерих Дж. Приключения знаменитых книг. М., 1985. С. 125.
Эдгар По в молодости
Трудности и неувязки той поры можно было бы пережить, если бы не скаредность опекуна Эдгара – Дж. Аллена. Миллионер (его состояние оценивалось тогда в 750 тысяч долларов), он присылал пасынку гроши, включая доллар «на карманные расходы». Стоимость пребывания в университете равнялась 350 долларам в год. Жадность опекуна привела к трагическим результатам: Эдгар вынужден был залезть в кредит, стал поигрывать в карты и выпивать. Рассвирепевший Аллен, заплатив часть долгов, без лишних слов отлучил его от университета. [313] Затем его уволили из Военной академии Вест-Пойнт (1831). Впрочем, это не помешало литературной славе Э. По. Из знаменитых рассказов По («Убийство на улице Морг», «Золотой жук» и др.) вышла едва ли не вся мировая детективная литература… Чем же была вызвана эта личная трагедия? Поэт и переводчик Бальмонт так объяснил ее: чем острей, идеальней, воздушней талант, чем он своеобразнее, тем страшнее и неотвратимее осложнения. В особенности часто это случалось в Америке, где «общество состояло, да и теперь состоит главным образом из искателей доллара и учредителей деловых предприятий, и где умственная грубость и художественная тупость – господствующий факт». [314] Эдгар По – удивительный, таинственный, пророческий художник… В одном из рассказов («Человек толпы») он описал загадочного старика, лицо которого напомнило ему Дьявола. Поэт-символист К. Бальмонт, тонко чувствующий игру символов, писал о нем так: «Смотря на лицо Эдгара По и читая его произведения, получаешь представление о громадной умственной силе, о крайней осторожности в выборе художественных эффектов, об утонченной скупости в пользовании словами, указывающей на великую любовь к слову, о ненасытимой алчности души, о мудром хладнокровии избранника, дерзающего на то, перед чем отступают другие, о торжестве законченного художника, о безумной веселости безысходного ужаса, являющегося неизбежностью для такой души, о напряженном и бесконечном отчаянии». [315] Враги и недоброжелатели приклеили ему прозвище «планета без орбиты».
313
Аллен Т. Эдгар По. М., 1987. С. 56–62.
314
По Э. Стихотворения. Проза. М., 1967. С. 11.
315
Бальмонт К. Избранное. Стихотворения. Статьи. М., 1980. С. 590–591.
С интересом читал рассказы Э. По и художник Делакруа, находя в его необычайных или сверхчеловеческих концепциях некую фантастическую привлекательность, свойственную, по его, да и общему мнению, северным или каким-то там иным натурам, но совершенно чуждую французской природе. «Эти люди, – пишет он, – нравятся другу другу только тем, что в них есть сверхъестественного или неестественного. Мы ж, французы, не умеем до такой степени терять равновесие, разум должен быть на страже всех наших блужданий. Лишь в крайнем случае я допускаю такого рода распущенную манеру, но у него все рассказы написаны в том же духе. Уверен, что нет ни одного немца, который бы среди всего этого не чувствовал себя как дома» [316] Вдумываясь в смысл его странных образов, понимаешь, что он, возможно, более чем кто-либо обладал уникальной способностью – увидеть истинный лик Америки. Ее демонический символ предстает перед нами то в образе могучей Науки, этого «дитя Седых Времен», то в образе Убийцы с улицы Морг, то в образе Вечного Жида, спешащего по улицам нью-йоркских кварталов, то в облике Красной смерти, поражающей пирующих «в забрызганных кровью» залах, то в образе дома Ашеров, что вот-вот рухнет при блеске молний и кроваво-красном свете луны от страшной трещины, что роковым зигзагом уже пересекла фасад американской цивилизации.
316
Дневник Делакруа / Под ред. М. В. Алпатова. М., 1950. С. 445.
В числе духовных учителей человечества я назову Джека Лондона (1876–1916). Выходец из рабочей среды, сам он скажет о себе, что с 8 лет «прилежно работал», а в 15 лет «был уже взрослым». Он обошел всю Америку, от Калифорнии до Бостона, вернувшись к побережью Тихого океана через Канаду. И куда только судьба не забрасывала писателя: был матросом, грузчиком, золотоискателем, контрабандистом, бродягой. Очутился однажды даже «на дне, в бездне, на свалке цивилизации». Такова полная испытаний и приключений жизнь этой Rara avis («редкой птицы») американской литературы. [317]
317
Лондон Дж. Собрание сочинений. Т. 6. М., 1960. C. 27, 34, 54, 59.
Художник, Великий Мечтатель, Правдолюбец, Романтик… Он, подобно Мессии, пришел в американскую литературу, дабы очистить ее от «бесхребетных слюнтяев» и литературных «евнухов». Ранее у нас много писали о социалистическом облике писателя. Действительно, в его творчестве отчетливо слышны социальные нотки… Но, как Лондон однажды заметил, он «стал социалистом примерно таким же путем, каким язычники-тевтоны стали христианами, – социализм в меня вколотили». Согласитесь, как бы вы ни относились к данной идее, в любом случае это не лучший способ воспитывать в душах твердые идеологические убеждения. Мы видим в нем великого художника (а вовсе не «пролетария», как утверждал Горький). Но мне в тысячу раз ближе и роднее труженик, чем скоты, гордо именующие себя демократическими писаками. Равнодушные к горестям людским, такие литераторы (а такие есть в России) хуже трупных червей… Но Лондона никак не назовешь равнодушным. В рассказе «Отступник» им нарисован образ мальчугана из бедных, что родился прямо в ткацком цеху. Он с детства прикован к безжалостной машине, как раб. Школа для него недостижима. Вымотанный системой, вынуждающей его совершать 25 миллионов движений в год, он даже ходит «не как человек и не был похож на человека». [318] И таких юношей немало в США.
318
Стоун И. Моряк в седле. М., 1962. С. 120, 127, 137.
В автобиографичном романе «Мартин Иден» описан и культурный багаж Лондона. Среди книг, прочитанных героем – Платон, Мор, Суинберн, Браунинг, Юм, Локк, Беркли, Рикардо, Смит, Дж. Милль, Вагнер, Спенсер, Джефферсон, Линкольн, Китс, Ницше, Блаватская и другие. К культуре так называемого образованного общества герой отнесся явно негативно. Лондон обвиняет их в невежестве. Где эти напыщенные индюки подрастеряли свои знания?! Ведь было время, они чему-то учились, читали хорошие книги. Почему же те их так ничему и не научили? Что за образование получили они в хваленых университетах! «Раньше он
по глупости воображал, что каждый хорошо одетый человек, не принадлежавший к рабочему сословию, обладает тонким умом и чувством прекрасного. Крахмальный воротничок казался ему признаком культуры, и он не знал, что университетский диплом и истинное образование далеко не одно и то же». [319]319
Лондон Дж. Собрание сочинений. Т. 7, М., 1976. C. 95, 226.
Когда Джек Лондон умер, на его могилу возложили громадный красный камень (сам он некогда называл его «Камень, который не пригодился рабочим»). Мы всегда будем ценить его талант. Некогда Горький сказал о нем так: «Джек Лондон пробил огромную брешь в литературной плотине, которая окружала Америку с тех пор, как средний класс, состоящий из промышленников и лавочников, пришел к власти». Нам тоже хотелось бы пробить брешь в коре равнодушия новых капиталистов России, безмозглого стада, которое говорит нам сегодня примерно то же, что некогда с горькой иронией говорил герой романа Дж. Лондона Мартин Иден: «Кто ты такой, Мартин Иден?.. Кто ты и что ты? Где твое место?.. Твое место среди миллионов людей труда – там, где все вульгарно, грубо и некрасиво. Твое место в хлеву, на конюшне, среди грязи и навоза… А ты смеешь совать нос в книги, слушать красивую музыку, любоваться прекрасными картинами, заботиться о своем языке». Эти вопросы все чаще себе задают в современной России те молодые люди, которые вчера еще могли свободно пользоваться всеми благами науки, культуры и образования.
Потомок викингов, дитя людской пустыни,Гомер Аляски, вольный сын морей,С тобой я коротаю бег ночей,Ты занял место Бога и латыни. [320]Джек Лондон-золотоискатель
Впрочем, писательская жизнь нигде не была похожа на райские кущи (а в США особенно). Это справедливо даже в отношении таких ярких писателей, как Марк Твен (1835–1910), чей поразительный талант заставил Хемингуэя сказать, что вся современная литература США вышла из «Гекльберри Финна». Родился Сэмюэл Клеменс (Твен) в семье захолустного юриста и лавочника. О предках его известно крайне мало. Поздние попытки самого Марк Твена обнаружить некоего Клеменса среди тех, кто якобы выносил приговор Карлу I в Англии XVII в., видимо, свидетельствуют о его республиканских убеждениях… Среди дедов и прадедов будущего писателя были плантаторы, ремесленники, лавочники, фермеры. Жизнь семьи протекала в городишке Ганнибал (штат Миссури). Здесь он увидел многое из того, что позже вошло в его замечательные книги. В школе учился так себе (ни шатко ни валко). Зубрил правила грамматики. С тоской слушал унылое подвывание учителей. Скрашивал время, гоняя вошь по грифельной доске. Тоже веселенькое дело. Но это не помешало ему стать чемпионом по диктанту. До 14 лет он посещал школу крайне нерегулярно, совмещая учебу с работой в типографии (как он позже вспоминал, за одежду, стол и ни гроша наличными). Его духовной пищей стали Сервантес, Свифт, Голдсмит, Диккенс. Юноша рано начал печататься, но прежде чем избрать тернистую стезю репортера и писателя, он учился на лоцмана, одно время работал старателем. Затем Твен опубликовал книгу «Простаки за границей» (1869), в которой высмеял более чем скромные познания жителей Нового Света (янки) в области европейской культуры и искусства. В ней описано, как вандалы (американцы) были поражены, впервые услышав имя Колумба, а в каждом встретившемся им в Европе памятнике непременно видели «работу Микеланджело». [321]
320
Автор – Миронов В. Б.
321
Мендельсон М. Марк Твен. М., 1958. С. 10, 145.
Книги «Том Сойер» и «Гекльберри Финн» стали для миллионов детей учебниками жизни. Читая их, погружаешься в радостное и шаловливое детство восторженно, словно в чистую и глубокую заводь. Многие наверняка отнесут эти книги (возможно, еще и «Принц и нищий», «Янки при дворе короля Артура») к любимому чтиву. Но не менее интересен зрелый Твен, которого называли «Линкольном литературы, самой сущностью американизма». Любопытно взглянуть на эволюцию взглядов писателя… Почему Твен, человек романтический и мягкий, в начале карьеры говоривший языком любви и простодушного юмора, позже стал желчным и саркастичным?! Вначале он идеалистически и в розовых тонах воспринимал американцев, говоря: «бесстрашные молодцы, волевые и настойчивые», «само простодушие, отзывчивость и бескорыстие», «цвет человечества, избранники богов», «удивительный и прекрасный народ». Однако вскоре его охватило чувство горечи и разочарования. Сыграли роль и личные трагедии (смерть дочерей, жены, банкротство основанного им издательства). И на многое открылись глаза. Словно лопнул злокачественный «демократический» нарыв. Он клеймит жесткость окружающего мира, показывает коррумпированность чиновников и подлость политиков. С гневом пишет он о «сонной американской нации», бичует «одетых в мундир убийц», расправляющихся с беззащитными женщинами и детьми Филиппин. Достается и губернаторам, понастроившим таких шикарных и дорогостоящих особняков, что и в столице не сыщешь. Подобно отважному Ланселоту, он смело шел в бой против тех, кого называл «зверинцем» (взяточники, мошенники, бандиты, политиканы). Стыдно за свой народ, писал он с возмущением, когда видишь: «Какие мыльные пузыри постоянно восседали на его тронах». Историк Хилдрет в «Истории Соединенных Штатов Америки» (1849) сделал попытку развенчать «мыльные пузыри золотого века сказочных достоинств и чистоты». Но и отповедь Марк Твена «патриотам собственного кармана» звучит актуально: «Эта жажда денег привела к загниванию целых наций, она сделала их жестокими, убогими, бездушными, бесчестными, превратила их в угнетателей». [322]
322
Твен М. Собрание сочинений. Т. 2. М., 1980. С. 131.
Марк Твен в 1896 году
Капитал везде убивает подлинную литературу. Вспомним знаменитые слова К. Маркса: чем «больше становится твое сокровище, не подтачиваемое ни молью ни червем, – твой капитал», чем «больше твое имущество», тем меньше ты «покупаешь книг, тем реже ходишь в театр, тем меньше ты думаешь, любишь, теоретизируешь, поешь, рисуешь», тем «ничтожнее твое бытие…». [323] Если только не доводить этого высказывания до полного абсурда, то оно абсолютно верно. Чем больше у людей денег, тем ниже их культура и тем страшнее жертва, приносимая ими же Молоху. Чем больше у человека денег, тем меньше у него совести. В отношении таких людей справедлива и английская пословица – «You cannot get blood from a stone» (англ. «Ни капли жалости»).
323
Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1965. С. 601.
Даже в столь почтенной сфере, как научная и университетская деятельность, обнаружились безрадостные тенденции. Подумать только, сколь нелепыми и наивными кажутся сегодня старые добрые времена, когда получение почетного диплома доктора университета было величайшей редкостью. Для этого нужно было свершить в науке нечто выдающееся. Сегодня же степени продают, словно дыни на восточном базаре. Бери за небольшую мзду! В рассказе «Ученые степени» (1907) Твен саркастически описал, как его пригласили в Оксфорд на вручение ученой степени: «Новая ученая степень доставляет мне каждый раз такое же наслаждение, как индейцу свежесодранный скальп». Две степени он получил от Иельского университета, третью от университета в Миссури. За истекшие 40 лет университеты США, писал он, разбазарили так до десяти тысяч почетных дипломов. Этот процесс поставлен на деловой поток, что говорит о желании делать деньги, о серьезнейшей профанации всей науки, а заодно и системы высшего образования. [324]
324
Твен М. Собрание сочинений. Т. 8, М., 1980. С. 355.