Народы моря

— Пусть зайдет, — разрешил я, садясь в шезлонг и отхлебывая из светло-зеленой и почти прозрачной, стеклянной чаши белое кисловатое вино, разбавленное водой, быстро утоляющее жажду.

Чашу изготовили в Милаванде мои рабы, привезенные из Сидона. В этом городе переняли у египтян умение изготавливать стекло, творчески усовершенствовали процесс и начали делать даже лучше. Совсем прозрачное у них пока не получается, но уже близки к идеалу. После захвата Сидона я отобрал себе трех лучших стекольщиков и перевез их в Милаванду с семьями и подмастерьями. И так сделал не только я, так что в ближайшее время центром стекольной промышленности станет Милаванда.

Посол показался мне знакомым. Наверное, был среди тех, кто способствовал заключению нашего договора. Сейчас он выглядел не так напыщенно, как тогда. Беда делает человека удивительно скромным. Может быть, поэтому скромность сейчас считается бедой.

— От лица Уххацити и жителей города я приветствую великого полководца! — собрав улыбкой морщины на щеках над черной бородой и на висках у глаз, очень искренне начал он на египетском языке.

В этой части мира языком межнационального общения является хеттский, которым я не владею. Я вспомнил, что этот человек был переводчиком во время заключения мирного договора.

— Если ты пришел говорить от имени Уххацити, то не трать время, — перебил я. — С клятвопреступниками я не веду никаких переговоров. Передай своему правителю, пусть умрет в бою, если не хочет быть повешенным за шею рядом с теми, кто клялся от его имени. А если от лица остальных жителей города, то послушаю.

— Хорошо, я поговорю с тобой от лица жителей города, — снизошел он. — Хетты заставили нас совершить страшный грех, нарушить клятву. Мы их подданные, не могли отказаться от похода. Готовы искупить свою вину. Назови цену.

— Разве не вы позвали хеттов на помощь? — поинтересовался я, хотя уже знал, что идея похода исходила не от апашцев.

— Нет, глубокоуважаемый! Разве мы по своей воле осмелились бы нарушить клятву, данную перед богами?! — запричитал посол.

— С какой стати им нападать на меня?! У них нет дел важнее?! — изобразил я удивление.

Мне действительно не было понятно, почему хетты напали на Милаванду. Если наказать для примера остальным, то могли бы найти кого-нибудь поближе и послабее.

— Я краем уха слышал, что их об этом попросили из Та-Кемета, — тихим и вкрадчивым голосом, словно боялся, что его подслушают и накажут за то, что выдал тайну, сообщил посол. — Они послали в голодающую Хаттусу суда с зерном и попросили напасть на тебя, чтобы ты не напал на Та-Кемет.

Тут я и вспомнил слова Шумадды, наследника гублского престола, собиравшегося присоединиться к моему походу на хеттов. Юноша уже знал о судах, которые отвезли зерно хеттам, и зачем это было сделано. Я выматерил себя за то, что отнесся к его словам легкомысленно. И больше никто даже не заикнулся о грозящей нам опасности. Наверное, надеялись, что хетты отомстят нам за разграбление финикийских городов.

Я решил дать шанс жителям Апаша, перечислил, чего и сколько они должны отдать сейчас в наказание за нападение на Милаванду. После того, как расплатятся со мной, богатых людей в городе не останется, а зажиточных можно будет пересчитать по пальцам. Начиная со следующего года, им придется присылать в Милаванду щедрые дары, чтобы я снова не наведался к их городу с большой армией. Это не освободит апашцев от платы хеттам, защищать их не буду.

— Само собой, начнем с выдачи Уххацити и тех, кто клялся от его имени. Можете сами повесить их на воротах, чтобы я видел, и сделать это до вечера. Тогда я приостановлю осадные работы и подожду, когда соберете плату, — закончил я.

— Мы не успеем до вечера. Надо собраться, выработать план. У Уххацити большая охрана, — попробовал посол выторговать время.

— Меня ваши проблемы не интересуют, — отрезал я. — Если до вечера не увижу мертвого Уххацити, прекращу переговоры и продолжу осаду.

— Хотя бы до утра! — взмолился он.

— Нет, — коротко бросил я и жестом показал, чтобы убирался к черту из шатра.

Если Тушратт не подведет, утром я и так буду иметь возможность рассчитаться с Уххацити и взять всё, что есть в городе. Да и шляющиеся ночью заговорщики могли помешать другим заговорщикам. Тушратт должен подключить к своему мероприятию несколько выходцев из Милаванды, за что им будут дарованы свобода и сохранение имущества.

Глава 66

Ночью с берега дул теплый бриз, приносил запах степи, который я помнил с детских лет. Стоит закрыть глаза, принюхаться — и я опять в Донбассе, на полях за городом. Лежу летом на берегу ставка Греково, на сухой траве, отогреваюсь, потому что купался так долго, что губы посинели и начали трястись. Повзрослев, понял, почему родители покупают нам синие плавки: как только дитятко стало одного цвета с плавками, так пора выгонять его из воды. Впрочем, на этот ставок мы ездили без родителей. Вода в нем была недостаточно чистая для взрослых.

Вода в речушке теплая. Перехожу ее босиком. Дно илистое, мягкое. Наверное, и возле этого города море заилится и отступит на несколько километров, потому что берег не похож на тот, что будет через сколько-то там веков. Обуваюсь быстро. На правую ногу намотал портянку кривовато. Надеюсь, ходить придется недолго, иначе натру и захромаю. В гору идем медленно, плотным строем. Если впереди засада, то жертв будет много. Стоит скатить один валун — и мы недосчитаемся несколько десятков человек. Две башни возле ворот кажутся очень высокими и мрачными, хотя выложены из светлого ракушечника.

— Сюда идите, — тихим голосом зовет Тушратт.

Он стоит по нашу сторону ворот. Тут безопаснее. Когда начнется резня или если вдруг поднимется тревога, побежит в наш лагерь. В левой башне возле ворот небольшая ниша, за которой маленькая крепкая дубовая дверь, усиленная бронзовыми полосами. За ней узкий кривой проход. По нему попадаем в тоннель под крепостной стеной, который ведет от ворот вглубь города. В тоннеле у обеих стен сложены большие камни и толстые бревна. Наверное, на тот случай, если понадобится заложить ворота. Пока что это не сделали, потому что были уверены, что со стороны реки штурмовать не будем. Может быть, самые ушлые предполагали в случае падения города убежать через эти ворота, сметя на своем пути наш небольшой отряд на противоположном берегу речки. В конце тоннеля с десяток вооруженных мужчин стоят возле входа в караульное помещение. Это милавандцы, якобы сбежавшие от меня пособники Тушратта. Они, действительно, его пособники, но в другом деле.

— Оставайтесь здесь, следите, чтобы никто не убежал, — говорю я им шепотом.

— Хорошо, господин, — отвечает один из них, распространяя кисловатый запах вина и жареного лука.

Я перехожу к началу широкой улицы, идущей к центру города, по обе стороны которой большие двухэтажные дома с высокими дувалами, ограждающими дворы. Слева и справа от меня становятся в шеренгу воины. Шеренга чуть уже улицы. За ней еще девять. Остальные воины образуют два отряда, которые пойдут вдоль городских стен к другим воротам, чтобы открыть их и впустить подкрепление. Вошедшие следом за нами построятся еще в два отряда и пойдут к центру города по другим улицам.