Нарты. Адыгский эпос

— Дочь у меня умница, — ответил свату Жа гиша, — как она захочет, так и будет!

Малечипх, узнав о том, что задумал Шужей, звонко рассмеялась.

— Я согласна. Только пусть он наполнит золотом этот кошель, — сказала она и дала свату маленький кошель, величиной со шкурку ласки.

Отец Малечипх пожал плечами, видя, что там поместится не более горсти золота. Однако, зная нрав своей дочери, Жагиша непрочь был, чтоб она согласилась выйти замуж. "Чем играть в куклы, не лучше ли ей стать невестой?" — подумал он.

Сват взял крохотный кожаный кошель Малечипх и отправился к Шужею.

— Если наполнишь золотом этот кошель, она выйдет за тебя замуж! — сказал он.

Шужей очень обрадовался: "Если так, то я сегодня же стану мужем маленькой Малечипх". Он так думал потому, что у него был полный сундук золота. Открыл он сундук, запустил туда свою огромную ручищу и, набрав горсть золота, пересыпал его в маленький кошель. Однако незаметно было, чтоб кошель наполнился. Шужей добавил еще две горсти, — и все мало! В нетерпении стал он сыпать золото в кошель обеими руками, а потом и совком. Но кошель не наполнялся, а растягивался все больше и больше. Схватил Шужей лопату, стал ею пересыпать золото. Вот уж и сундук опустел, а кошель не наполнился.

Рассердился, раззадорился Шужей. Набрал он взаймы столько золота, сколько было у его товарищей, удалых нартов, и всыпал в кошель. А кошель все не наполнялся, потому что растянулся он так, словно был сшит из шкур девяти зубров.

Не найдя больше ни крупицы золота, Шужей чужое возвратил, а свое высыпал обратно в сундук. Тогда кошель, величиной с девять зубровых шкур, сжался и снова стал так мал, как будто его сшили из одной ласочьей шкурки.

— Не отдам кошель Малечипх, пока не узнаю, из чего он сшит! — решил Шужей и созвал своих друзей, нартов-удальцов.

Долго разглядывали они кошель, передавали из рук в руки и недоуменно покачивали головами.

В то время в Стране Нартов жила древняя старуха, по имени Уорсар, у которой на все загадки были отгадки.

— Если этого не знает Уорсар, — сказали нарты, — то мы вовек не узнаем! — И понесли кошель к старухе.

— Погляди, Уорсар, что за диво! Сколько было золота у нас, нартов-удальцов, всыпали мы в этот маленький кошель и не смогли его наполнить!

Взяла старуха кошель, разглядела его хорошенько и сказала нартам:

— Ой, сыночки! Хоть все золото Страны Нартов сюда всыпьте, — и то не удастся вам его наполнить. Разве есть на свете нарт, который видел бы его пол ным? Если вы хотите наполнить кошель, сперва на сыпьте туда щепоть земли, а потом и золото. Этот ко шель ведь непростой: он сделан из кожи сердца.

Как сказала старуха, так и сделали нарты: сперва всыпали щепоть земли, а потом горсть золота. Этого оказалось довольно, чтобы кошель наполнился. Обрадованный Шужей снова послал свата к Малечипх.

— Малечипх, — сказал Жагиша, — придется тебе выйти замуж за нарта Шужея. Он наполнил зо лотом твой кошель.

— Отец мой, уверен ли ты в том, что кошель в самом деле наполнен золотом? — спросила Мале чипх.

— Золотом, чистым золотом! — отвечал Жагиша.

— Золотом, красавица, золотом! — вторил ему сват.

— Не золотом наполнен мой кошель, — сказала Малечипх. — Во всей Стране Нартов не найдется столько золота, чтоб его наполнить!

— Как же не золотом? Погляди своими гла зами!

Отец и сват развязали маленький, туго набитый кошель. В нем лежало золото.

— Пусть я буду лгуньей, отец мой, если там нет земли! — возражала Малечипх.

Жагиша вывернул маленький кошель, из него высыпалось немного золота и щепоть земли.

— Теперь отделите землю, а золото всыпьте об ратно в кошель, — промолвила Малечипх. Так и сде лали, но кошель не наполнился.

— Как бы там ни было, выходи за Шужея! — сказал Жагиша дочери, желая, наконец, выдать ее замуж.

Но Малечипх обратилась к свату:

— Передайте нарту Шужею, что не такой муж мне нужен! Он хотел наполнить кошель золотом. Разве золото может заменить любовь? Он не смог на полнить любовью мое сердце, потому что нет у него любви ко мне. Он насыпал в мое сердце землю и хотел похоронить меня. Нет, не такой муж мне нужен!

Сват слово в слово передал Шужею отказ Малечипх, но упрямый Шужей снова послал свата в дом Жагиши. "Скажи Малечипх, — если бы я не любил ее, разве я разошелся бы со своей женой? Скажи Малечипх, — если бы я не любил ее, зачем бы я стал ее сватать? Скажи Малечипх, что своей красотой и мудростью она пленила мое сердце!"

Выслушав свата, Малечипх ответила ему:

— Жена этого нарта не могла отгадать, что превращает сладкое в горькое, а горькое в сладкое. Потому он с ней и разошелся. Эта причина слишком ничтожна, чтобы разводиться с женой. Без вины собаку не убивают, с женой, которая ни в чем неповинна, не расходятся! И для меня не может он стать другом жизни! Пусть не ждет меня Шужей и возвращается к своей гуаше. Лучшей ему не найти!

Тогда нарт Шужей устыдился и вернулся к своей жене.

Как нареченный нашел свою Малечипх

Малечипх отважных нартов Поражает красотою. У нее коса тугая С красно-золотым отливом, У нее коса другая — С бело-золотым отливом. У нее глаза — чернее Черного пера сороки, У нее лицо — белее Белого пера сороки, Щеки алые, как роза, Брови — ласточкины крылья. Речь ее подстать свирели, Пенье — рокот соловьиный. Меж красавиц нет ей равной. Всем соперницам на зависть, Первый рог заздравный нарты Осушают ей во славу, Песню первую в походе Посвящают ей по праву. Вторят горы этой песне, Вторят здравицам, рассказам. Людям радость и утеха — Красота ее и разум. Весть о ней перешагнула Через бурные стремнины, И лазурные потоки, И глубокие теснины. Весть о ней, шагнув далеко, Унаджоко взволновала. Снарядился он в дорогу И, гонимый нетерпеньем, Малечипх искать пустился, По селеньям разъезжая. Раз Малеч ушла к соседке. Дом стеречь осталась дочка. Малечипх из глины лепит Куклам вкусные чуреки, Приговаривая строго: "Сразу много не съедайте! Пусть у вас, на всякий случай, Для гостей запас хранится!" У забора в эту пору Кони нартские заржали, Но, внимая разговору, Их попридержали нарты. У ворот остановились Всадники толпою шумной И, прислушавшись, дивились Речи девочки разумной. Кто-то крикнул, ожидая Острое услышать слово: "Эй, невеста молодая! Выбирай из нас любого!" Малечипх из-под ладони Поглядела быстрым взором. Видит, — взмыленные кони Роют землю за забором, А наездники лихие Накрепко с конями слиты. "Вы наездники плохие, Неумелые джигиты! Кони ваши вислоухи, Удила — нечистой ковки, Вы нескладны, толстобрюхи, Мешковаты и неловки, Брови супите сурово, И глядите вы сердито. Я не выберу такого Некрасивого джигита!" — Малечипх им отвечает. Нарты слушают в молчанье, Чутко вздрагивают кони, И наборные уздечки, В тишине звеня чуть слышно, Серебром насечки блещут. Храбрый муж, из лучших лучший, Нарт могучий — Унаджоко! Опознав свою невесту, Этот витязь именитый На коне во двор въезжает, С ним — соратники-джигиты. Молча спешились мужчины. Малечипх, оставив кукол, Чинно двери растворила, Поклонилась им достойно И спокойно усадила, Не роняя чести дома, Как невесте подобает. Говорит удалец: "Разреши нам узнать, Где твой добрый отец И почтенная мать?" "Куль с прорехой Отец мой пошел наполнять. Двум делам быть помехой Старается мать". Не поняв ни слова, нарты Задают вопрос ей снова. "Мой отец ушел трудиться, Чтобы дом стал полной чашей. Мать пошла, дела забросив, Поболтать с другой гуашей. Не дает заняться делом Мать моя жене соседа. "День за днем уходит время" — Вот о чем у них беседа". Нарты слушали, дивились: И, приличье соблюдая, Молодая дочь хозяйки Говорила с ними стоя. Вскоре мать с отцом вернулись. Малечипх, оставив нартов, Снова куклами играет И щебечет беззаботно. Говорят Жагише гости: "Дочь твоя на удивленье И разумна, и красива, И приятна в обхожденье. Сам уж очень стар ты с виду. Дочь за нарта выдай замуж: Тестем витязя ты станешь, И невесте — честь большая!" Тех времен закон суровый Твердо знал старик Жагиша: Кто силен — владеет миром. Головой поник Жагиша. Малечипх узнала сразу Молодого Унаджоко, И, хоть замуж не стремилась, Но отказом не решилась Оскорбить его жестоко. Тут помог ей острый разум. Малечипх отцу сказала: "Не считай ненастье вечным, В ясный день не будь беспечным, Даже войску не сдавайся. Если сладишь с войском целым — Сладишь и со смелым нартом. Пусть он свяжет слово с делом, Пусть любовь свою докажет. Удалец пускай пригонит Триста ярок шелковистых, Сто овец, — не чисто серых, А небесно-серебристых, Шестьдесят козлят игривых И табун коней ретивых. Пять клинков проси у нарта, Пять клинков узорной стали, Чтоб не видно было ковки, Чтоб как зеркало блистали. И шелков проси у нарта: Пусть он мне пришлет обновки На пяти могучих альпах, На пяти конях летучих. Если зять твой пожелает Отослать меня обратно,— Пусть позволит взять из дома То, что будет мне приятно. Если витязь не согласен Все исполнить слово в слово, То приезд его напрасен,— Не пойду за удалого!" И, взвалив на плечи нартам Непосильную задачу, Втайне дочь Малеч хотела Их обречь на неудачу. Нартский род был сильным, смелым, И от века так водилось, Что у нартов слово с делом Никогда не расходилось. Все сполна отцу вручили До назначенного срока И вторично обручили Малечипх и Унаджоко.

Как Малечипх и Пануко плясали удж

Склоны гор зазеленели. Закружились в удже нарты. Жирный бык зарезан тут же. К белому концу свирели Ашамез прильнул устами. Малечипх идет по кругу. Жаль, не видно Унаджоко! Взявши меч, надев кольчугу, Он отправился далеко. Нарт Пануко в круг вступает: "Ну-ка, кто со мной сравнится?" Он, бахвалясь, в круг вступает,— Что ни слово — небылица! Муж пустой, до женщин падкий, Он чувяками топочет, Молодецкою ухваткой Удивить красавиц хочет. Малечипх окинув взглядом, С ней пошел Пануко в паре, Он заводит речь несмело, Под руку пройдя полкруга: "Ой, голубка с белой шейкой, Ты кому подругой станешь? Ты с проворной чайкой схожа! В чьем дому хозяйкой станешь? Чем тебе я не по нраву? Жениха найдешь ли лучше?" Солнцу и весне, во славу Закружились пары в удже. А невеста Унаджоко Сердится: везде докука! И, взглянув на нарта сбоку, Говорит она Пануко: "Ой ты, удалец Пануко, Матушки своей отрада, Вылитый отец, Пануко! Мужа мне искать не надо: У меня на колыбели Сделали давно зарубку. Нарт Пануко, ты другую Выбирай себе голубку! Я давно уже сжимала Рукоять ременной плети. Для таких, как ты немало Есть невест на белом свете!" Он обиду подавляет, Добавляет он с мольбою: "Эй, красавица, подумай! Род мой славится меж нартов. От души прошу, — подумай! Лучше не спеши с отказом!" Не любя путей окольных И мужей самодовольных, Дочь Малеч не пожелала Говорить обиняками: "Не к лицу тебе кольчуга,— Ты не видел поля брани, А к лицу тебе — дерюга! Твой бешмет — из грубой ткани. Ты болтливее старухи, И, клянусь Уашхо-каном, Мне не нужен толстобрюхий Трус в бешмете домотканном!" Словно раненный стрелою, Метко пущенной из лука, Разразился речью злою Незадачливый Пануко: "Проклят будь твой взор змеиный! Ты — сварливая ворона! Ты — орех зеленый, терпкий! Ты нас всех пронзить готова Шилом из куриной кости! Злости у тебя избыток, Словно желчи у индюшки! Молча когти выпускаешь И царапаешь украдкой: У тебя повадка кошки! Не считай себя богиней! Ты подстать игле, застрявшей У гусыни в узком горле! И мечтать ты недостойна Обо мне — о муже славном! Нарт из нартов, я не хуже Унаджоко молодого! До меня ему далеко!" Тут, не мешкая нимало, Будто щелкая орешки, Дочь Малеч без счета стала Сыпать колкие насмешки: "Если ты лишен отваги, Не пеняй на незадачу! Нарт Пануко, ты в овраге Потерять способен клячу. В альчики играть начнешь ты,— Мальчикам ты проиграешь! Ночь глухая — лик твой хмурый! Борода с козлиной схожа, И грубей ослиной шкуры Кожа у тебя, Пануко! Мало проку в старой тыкве, Что зовешь ты головою; Волосы твои сравню я С прошлогоднею травою; Станом ты хребет ослиный Превзошел по безобразью; Ряд зубов, торчащих криво, Был бы доброй коновязью! Ой, никак тебя, Пануко, За порог не выгнать палкой! Жалкий домосед, ленивец, Мука для тебя — походы! С видом хмурым и суровым, Насмех удалым джигитам, Ты сидишь в седле ольховом, Даже не обшитом кожей. Смотрят женщины, судача, Потешаясь над разиней, Как, нахлестывая клячу, По равнине ты плетешься Или движешься спесиво На ногах кривых и тощих, Схожих с нищенской клюкою. Если пастбищем проедешь — Рады пастухи потехе! От собак едва спасаешь Ты одежду и доспехи. Ты — не нарт и не мужчина! Все смеются над тобою!" Замолчал, притих Пануко, Этот муж, из худших худший, Вроде кошки вороватой, Виновато огляделся, Миг — и нет его на удже! Дочь Малеч кружится в удже Солнцу и весне во славу. Женихи кружатся тут же, Но никто ей не по нраву. Всех невеста молодая Отвергает горделиво, Удалого Унаджоко Поджидая терпеливо.