Нарушая правила

— Или в область сердца.

Ее глаза сверкают. Короткое мгновение я в них что-то вижу. Или, может быть, просто ее слова кажутся предупреждением, словно она реально могла бы нанести удар в мое сердце.

Я моргаю, а затем отворачиваюсь.

Натали опускает руку, располагая ее на своих коленях.

— Хотя, мне это нравится. — Теперь ее тон спокойнее, серьезнее, чем в тот момент, когда она говорила о «йиффинге», о лапах и когтях. — Всегда нравилось.

— С тех пор, как ты была маленькой?

— Когда мне было шесть лет, родители отправили меня в класс каратэ. У меня было много энергии, и это было отличным местом для того, чтобы ее сжечь. Я полюбила это занятие. Техники, навыки и больше всего то, что ты всегда можешь улучшить свое мастерство. — Натали поднимает взгляд, встречаясь с моим. В этот момент она, кажется, разбивает стену, что была между нами (возможно, стена под названием «босс-ассистент»), поскольку она отваживается зайти на более личную территорию. — Мне также очень нравится преподавать каратэ. Моя любимая часть — самооборона. Я очень хочу продолжать учить женщин самообороне и использовать для этого боевые искусства. Я чувствую, это что-то особенное, что я могу делать, понимаешь?

Голос Натали эмоциональный, словно она хочет донести свое признание до меня. Чтобы я относился к этому с осторожностью. Именно так я и поступлю.

— Я абсолютно точно знаю, что ты имеешь в виду, и подозреваю, что в этом ты просто невероятна.

— Не пойми меня неправильно. В твоей компании мне тоже нравится работать, и моя работа в WH просто фантастическая, — говорит она. Затем ее губы изгибаются в мягкой улыбке, которая медленно превращается в зевок. В огромный зевок с раскрытой челюстью. Она подносит ко рту свою руку. — Кажется, я слышу, как меня зовет к себе Морфей.

Через несколько минут Натали крепко спит на своем месте. Некоторое время спустя ее голова скользит к моему плечу. Затем, находясь в глубокой отключке, верхняя часть тела опускается вниз, вниз, вниз… и вот голова Натали падает на мои колени.

И именно так я провожу остаток полета: с Натали, расположившейся у меня на коленях.

Да, это меня возбуждает. Да, я чертовски возбужден. И да, моя голова наполнена вихрем образов о том, где могла бы быть ее голова, если бы она проснулась, сдвинулась на несколько сантиметров и широко раскрыла рот.

Я медленно откидываюсь на спинку сидения, пытаясь предоставить Натали некоторое пространство, подальше от моих «семейных драгоценностей».

Вскоре самолет, подлетая к Лас-Вегасу, начинает снижение. Когда мы приземляемся, Натали просыпается и быстро выпрямляется. Пока приходит в себя, она осматривается вокруг, словно пытается понять, где находится.

— Я?.. — Она указывает на мои ноги.

— Спала у меня на коленях?

Натали кивает.

— Да.

Ее глаза становятся размером с блюдца.

— Я это сделала? — Она отчаянно указывает на мой пах.

Ах, черт. Натали заметила в моем кармане «банан». Я прокручиваю в голове множество возможных оправданий за то, что щеголяю со стояком во время ее дневного сна, когда взглядом следую за ее пальцем. Она указывает не на мой член. А на мокрое пятно на моих джинсах. Огромное мокрое пятно, которое могло появиться только…

Она прижимает ладонь к груди.

— Мне так жаль, что я пустила на тебя слюни.

Я громко смеюсь:

— Дорогая, можешь пускать на меня слюни в любое время.

Натали одаривает меня извиняющейся улыбкой, затем тянется рукой к своему заднему карману, предположительно для того, чтобы достать телефон. Когда она его не обнаруживает, я осматриваюсь и замечаю его на полу у моих ног, куда он, должно быть, упал, пока она спала.

Я наклоняюсь, чтобы его подобрать, изо всех сил стараясь не смотреть на него, но не могу не заметить концовку сообщения от ее сестры, которое появляется на экране:

Я знала, что ты будешь так себя чувствовать!

Интересно, как «так»?

Глава 6

Эйфелева башня-карлик. Колесо обозрения вращается как миниатюрная игрушка, а «Американские горки» при отеле «Нью-Йорк, Нью-Йорк» проносятся вокруг казино, словно игрушечная модель. Здесь, на двадцать втором этаже, где находится новая квартира мужа Лайлы, мы — король и королева этого города богачей.

Это здание одно из самых высоких в городе. Наверняка достаточно скоро оно станет домом для рекламных щитов, которые будут расположены по всей высоте башни, приманивая туристов. На данный момент это возможное место моей следующей работы.

Я все еще не совсем понимаю, почему Лайла хочет нанять меня, а не кого-то местного, поэтому ее об этом спрашиваю. Моя репутация основана на честности, и не нужно сейчас этого менять. Лайла стоит рядом со мной в гостиной: руки скрещены на груди, взгляд наполнен гордостью, — она смотрит на обширный вид Города грехов, открывающийся из окон высотой от пола до потолка.

— Вам она нравится? Место прекрасное, но на кухне пока царит беспорядок, не так ли? — Лайла машет рукой в сторону красной печи, черных шкафчиков и изумрудно-зеленой столешницы. — Можешь это изменить?

— Безусловно. Мы соберем все воедино и сделаем кухню главным украшением дома, как ты хочешь. Но я должен спросить, миссис Мэйвезер: почему бы не найти кого-то местного? Любой подрядчик был бы рад работать в этом великолепном месте.

Лайла поворачивается ко мне, встречает мой взгляд и вежливо смеется.

— Мило, что ты так говоришь. Но знаешь, как трудно найти того, кому доверяешь? Впустить в свой дом? Особенно в новом городе? — Под конец ее голос становится выше, она теребит свою нитку жемчуга. Из недосказанных ею слов, у меня создается такое ощущение, что Лайла раньше сталкивалась с негодяями. — Существует так много хищных подрядчиков, притворяющихся твоими друзьями.

Я почти хочу стукнуться с ней кулаками в знак солидарности, потому что я знаю таких негодяев. Моя подружка из колледжа, Рокси, была самой гнилой из всех, но в то время я этого не знал. После выпуска она подтолкнула меня к тому, чтобы я открыл свое дело. Я стал разнорабочим, она стала моим самым большим болельщиком и помогла придумать бизнес-план. Когда она ушла к какому-то чуваку с Уолл-стрит, зарабатывающему побольше меня, то сделала все возможное, чтобы по пути на выход оторвать своими зубами кусок от WH Carpentry&Construction и сохранить его для себя. Она была похожа на волка в овечьей шкуре.