Нас не сломить

Ко Пан Хмуэй молча вышел на улицу и побрел куда глаза глядят.

Ноги сами собой привели его в район Мейникоун. Неподалеку от чайной тетушки Оун его настиг ливень. Ко Пан Хмуэй стал быстро соображать, где бы укрыться, и вдруг увидел китайскую парикмахерскую. На крылечке под навесом сидел хозяин.

— Вам, случайно, не нужен парикмахер? — спросил Ко Пан Хмуэй.

— Придется немного подождать. Сейчас его нет, но скоро должен прийти, — ответил китаец на ломаном бирманском языке.

Ко Пан Хмуэй смотрел на китайца, ничего не понимая. Потом сообразил, что китаец не понял его вопроса.

— Да я не стричься. Я сам хочу наняться парикмахером. Я умею хорошо стричь.

— Эй, жена, — крикнул он, — поди-ка поговори тут.

На крыльце появилась толстая китаянка.

— Что тебе, молодой человек? — спросила она.

— Да я насчет работы. Нет ли у вас места?

— Ты умеешь стричь?

— Ну да, умею!

— Нам как раз нужен парикмахер на постоянную работу. А то с поденщиками извелись. Придут, два-три дня поработают и больше глаз не кажут.

— Я готов работать постоянно, — обрадовался Ко Пан Хмуэй.

— Где ты живешь?

— В районе Капли. На Пятой улице.

— Жена, дети есть?

— Один я. Если возьмете на работу, сюда переселюсь.

— Вот это хорошо. Удобно, когда работник всегда под рукой, — согласилась хозяйка.

Хозяин по-прежнему сидел на крылечке, смотрел на проезжающие машины и в разговоре участия не принимал.

— Мы сами тоже в деревне жили. Накопили денег и в Рангун переехали. Советчиков тут много. Один советует одно, другой другое. Не заметили, как все деньги растратили, и остались вот с этой парикмахерской. Дела мы этого не знаем. А люди, которых мы нанимали, обманывали нас, как могли. В общем, если хочешь, приступай к работе.

— Я согласен!

— Когда начнешь?

— Сегодня переберусь сюда, а завтра с утра и начну.

— Хорошо. Ну а насчет денег… Как и всюду. Половина выручки твоя.

— Хорошо.

— А где питаться будешь?

— Ума не приложу. Если в город ездить, будет много времени уходить.

— Вот что. Питаться будешь здесь, — решительно заявила хозяйка.

— Питание, как и везде, обойдется тебе в тридцать пять джа за месяц.

Эта цифра испугала Ко Пан Хмуэя. «Заработаю ли я столько вообще», — подумал он, но счел за лучшее не торговаться.

— Хорошо. Я сейчас съезжу за вещами, — сказал он, рассчитывая быстро обернуться, чтобы успеть уже и поужинать здесь.

— А ты не спеши, — словно прочитала его мысли хозяйка. — Поешь там спокойно, отдохни, а потом и приедешь.

Преждевременно радовался Ко Пан Хмуэй, полагая, что ему крупно повезло. Парикмахерская стояла в стороне от людных улиц, и больше двух-трех клиентов туда не заглядывало. Видно, поэтому прежний хозяин и продал ее китайцу. Весь дневной заработок Ко Пан Хмуэя составлял пятьдесят — семьдесят пья. Причем хозяйка немедленно забирала все заработанные им деньги. Он подсчитал, что при таком положении вещей ему не удастся получить в месяц более десяти — пятнадцати джа. Если к тому же ему придется платить за питание тридцать пять джа, то с каждым месяцем его долг хозяевам будет увеличиваться на двадцать джа. Чем же это в конце концов кончится? Ко Пан Хмуэй даже подумать об этом боялся.

Между тем хозяйка из страха перед полным разорением стала усиленно экономить на питании. Ко Пан Хмуэю, таким образом, пришлось пережить еще одно разочарование — он знал, что китайцы любят поесть, и был ужасно рад, когда хозяйка предложила ему питаться с ними вместе. Теперь голодный желудок все чаще заставлял Ко Пан Хмуэя вспоминать вольготное житье в деревне, когда он каждый день мог есть мясо.

Если бы Ко Пан Хмуэй был искусным парикмахером, может быть, число клиентов постепенно и увеличилось бы. Но, как правило, доверившись ему однажды, люди в другой раз уже обходили парикмахерскую стороной.

Вот уже третий день в парикмахерскую не заглядывал ни один клиент. Хозяин с хозяйкой то и дело бросают в его сторону гневные взгляды. Они, конечно, понимают, что все это происходит от того, что неопытен новый работник. Под вечер, когда хозяин с хозяйкой сидели на крыльце, возле них остановился какой-то старец с сумой, полной бутылок.

— Возьмите меду, — предложил он.

— Нам не нужно, — ответил хозяин.

— Возьмите. Всего пять джа прошу за бутылку, — не унимался старец.

— Не надо, говорю, — повторил хозяин.

Но старец знал свое дело.

— Так это же настоящий дикий мед. Попробуй. Если это окажется не чистый мед, я с тебя и одного пья не возьму!

Старец подошел к китайцу и насильно налил мед ему в ладонь. Ко Пан Хмуэю так понравилась эта сцена, что он не мог удержаться от смеха.

Хозяйка зло взглянула на него и сказала:

— Я смотрю, ты все веселишься. Работать не работаешь, а ешь исправно. Так дело дальше не пойдет. Я отказываюсь кормить бездельника. Можешь идти на все четыре стороны. А парикмахерскую продам тому человеку, который недавно приходил.

На следующий день кресло и инструменты были проданы за двести джа.

— Ко Пан Хмуэй, давай с тобой рассчитаемся, — сказала хозяйка, когда покупатель ушел. Она выложила на столе листок с какими-то подсчетами. — Так. Смотри сюда, — продолжала она. — Ты работал двадцать восемь дней. За это время ты заработал четырнадцать с половиной джа. По уговору ты должен получить половину, то есть семь джа и двадцать пять пья. Верно? Но за питание тебе предстоит нам вернуть тридцать пять. Из тридцати пяти вычитаем семь джа и двадцать пять пья, останется двадцать семь джа и семьдесят пять пья. Ты остался нам должен двадцать пять джа. Вот такие дела. Парикмахерскую мы закрыли, все продали. Работы тебе больше нет. Так что собирайся.

— Уйти-то я уйду. Но у меня нет двадцати пяти джа, чтобы расплатиться с вами.

Хозяйка вскочила, как ужаленная:

— Как это нет денег! Пил, ел досыта, а теперь, видите ли, у него нет денег.

— Откуда они у меня будут, если ваша парикмахерская стоит на таком месте, где нет клиентов?!

— Что? Место тебе не нравится? Все дело в твоих руках. Делать ты ничего не умеешь, — закричала на него хозяйка.

— А у тех, кто до меня работал, тоже руки плохие? Теперь мне ясно, почему у вас больше двух дней никто не задерживался.

— Все вы бездельники и дармоеды. Никто работать не умеет. Теперь, слава богу, не надо никого нанимать, — продолжала орать хозяйка.

Видя, что назревает скандал, Ко Пан Хмуэй взял свою походную постель, повесил через плечо сумку и направился к выходу. Но хозяйка уцепилась за его сумку обеими руками.

— Куда бежишь? Нет, ты сперва рассчитаешься с нами. Давай-ка сюда двадцать пять джа.

— Нет у меня денег, и отпусти сумку! Слышишь? Кому говорят? — Ко Пан Хмуэй начал терять терпение.