Наша Маша

– Сам не знаю, как они убедили меня проверить тот подвал, где держали Мэгги и Глена, – рассказывает Рик, устало присевший прямо на пол у стены и жадно пьющий робко поданную мной воду.

– Да ни фига они его не убеждали, рванули так, что только мы их, блин, и видели, пришлось идти, прикрывать их задницы. Хотя удачно, я парочку наверняка срубил, а индейца, кажется, ранил нехило, – невежливо перебивает Мэрл, косясь в сторону Милтона, над которым уже колдует Хершел с помощью быстро переключившейся от страданий по подруге к собранной деловитости Кэрол: – Ну чего там этот болезный, не окочурится? Не зря мы его тащили? Толку с него, честно вам говорю – ноль.

– Каждый человек ценен! Если вы его забрали, значит, он не такой как те, а хороший, да? – требовательно заглядывает в лицо Рику Бет, укачивая все еще плачущую Джудит.

– Он теперь наш пленник! – заявляет Карл, безразличный к судьбе раненого.

– Нет, Карл, нет, – вскидывается Рик, – он не пленник.

– Что с Андреа? – уточняет молчавший до этого момента Дэрил, нервно крутящий в руках нож.

– Она уже почти обратилась. Мы успели в последний момент. Еще пара минут – и Милтон точно не жилец, – обтекаемо сообщает наш лидер, стараясь не смотреть ни на кого.

– Короче, шерифыч тут пока мыслью по древу будет растекаться, и Блейк подоспеет. Разделал он свою цацу по-полной, – снова влезает в разговор Мэрл и, видя, что мы с Бет непонимающе хлопаем глазами, прямо добавляет: – Пытал он ее. Серьезно так. Башкой, короче, двинулся чувак.

Все охают, что-то говорят, Кэрол смахивает слезу со щеки, а я, пошатываясь, выхожу из помещения. Бреду наугад по тихим темным коридорам, пытаясь осмыслить то, что я услышала, и срываюсь с места, когда тошнота подкатывает к самому горлу. Едва успеваю в туалет, чуть ли не с разбега падая на колени и даже, кажется, разбивая их в кровь. Но мне плевать. Хочется упасть так же, еще и еще. И даже сильней. Больней.

Захлебываюсь в рыданиях и рвоте, надсадно откашливаюсь, чувствую, как дерет в горле, едва не бью себя по лицу, стирая слезы, и снова истерично всхлипываю. Где-то вдалеке раздается шум воды, а мне плевать, я лишь пытаюсь притихнуть в надежде, что меня не успели услышать или увидеть. Но дверца кабинки открывается, и я, только теперь вспоминая, что не только не заперла ее, но даже плотно не прикрыла, ежусь. Да. Да! Да! Я виновата! Это я виновата! Говорите мне это! Кричите! Обвиняйте! Ударьте!

– Ты там живая? – раздается неуверенный голос Дэрила, который, наверное, с минуту стоял надо мной, скукожившейся на полу, закрывающей голову руками и только носом шмыгающей, не зная, что говорить в такой ситуации.

– Угу, – бормочу я и тут же, не успевает он даже отойти на пару шагов, снова вою во весь голос: – Нет! Нет!

– Эээ, – нехотя оглядывается Дэрил, – тебе позвать кого-то? Ну, там Мэгги или Бет.

– Не надо. Зачем? Никого не надо. Пусть. И ты иди! Уходи! Оставьте меня тут и уходите! – впадаю я совсем уж в истерику, но где-то там, в глубине души, отчаянно мечтаю, чтобы никто меня не бросал, чтобы не уходил, чтобы как-то, я сама не знаю, как, доказал, что я не виновата. Что я не так сильно виновата, как мне кажется…

– Блин, – обреченно протягивает он, видимо, из природного человеколюбия не решаясь меня оставить в страхе, что я в очередном приступе себе голову об пол туалета расшибу. – Какого ты все это устраиваешь?

– Андреа, – кусая губы и прижимая ладони к глазам, словно они удержат льющиеся слезы, бормочу я.

– Ты же ее даже не знала.

– Да! Не знала. Я ее даже не знала, а она из-за меня… умерла-а-а!

– Почему из-за тебя? – искренне не понимает Дэрил.

– Потому что я виновата! Я тут появилась! Я все изменила, понимаешь? Из-за меня все пошло иначе! И она настоящая! Живая! И умерла! Он ее пытал! Пытал! Боже! – стараюсь я не представлять весь ужас Андреа, над которой долго и со вкусом издевался ее же любовник. – Если бы она просто умерла, не так! Мой брат… Он… Тот, который старший… ну да ты и о младшем не знаешь… Он всегда говорил, что самое главное умереть быстро и сразу!

– Какого он вообще это говорил? – когда я снова начинаю всхлипывать, уточняет Дэрил. – Он с тобой был, когда вся эта хрень с ходячими началась, что ли?

– Нет, – шепчу я то, о чем даже с подругами не говорила, зная, что просто не поймут, что им будет неловко слушать о моих горестях, боясь показаться смешной, если вдруг расплачусь перед ними. – Нет. Его давно нет. Он словно знал. Ну, будто предчувствовал. Я тогда сказала, что я не была, ну, этим… готом. А он был. А потом его забрали в армию. И привезли обратно гроб. Закрытый. И он когда уезжал все время говорил: только бы сразу. Нам потом сказали… что не сразу… Не быстро… Я и ворона набила тогда для него. Он любил их, ну и все такое. И теперь будто он со мной… Но Андреа…

– Эй, – перебивает он меня. – Извини. Ну, это про тату.

– Что? – сбиваюсь я с мысли и криво улыбаюсь, догадавшись, что своим извинением, конечно, искренним, Дэрил все же преследовал цель именно отвлечь меня.

Поблизости раздаются еще чьи-то шаги, и мы оба выглядываем в полумрак, откуда выходит Рик, удивленно созерцая нас.

– Что-то случилось? – приподнимает он бровь при виде меня.

И я только сейчас понимаю, как отвратительно выгляжу при этих двух мужчинах, которым, принимающим меня за ребенка, кажется, совершенно плевать на мою опухшую физиономию, всю в слезах, соплях и, наверное, где-то даже рвоте. Черт!

– Она какого-то решила, что виновата в смерти Андреа, вот и воет, – сдает меня со всеми потрохами Дэрил гораздо более бодрым голосом, радуясь, что он теперь не один со мной разбирается.

– Почему? – деловито уточняет Рик, не сводя с меня внимательного взгляда.

– Я все изменила. Пыталась помочь, рассказывала все, и вот к чему все пришло! Если бы не я…

– То что? Она бы выжила?

– Нет. Нет, – мотаю я головой. – Но она бы не так умерла. Не так страшно, понимаешь?! Он бы не пытал ее. Ну, почти. Ну… Он бы ее просто это… ну, привязал. И убил Милтона. И Милтон бы ее укусил.

Я, как всегда, когда нервничаю, забываю почти все слова и говорю отрывочными, наверное, до жути примитивными, а, может быть, и совсем неправильными фразами. Но какая разница, как я это все говорю? Главное, чтобы до них дошел смысл сказанного.

– Значит, без твоего вмешательства умерли бы они вдвоем? И Андреа, и Милтон? Ты спасла второго – это тоже много значит, – спокойно сообщает Рик и вдруг дергается, едва не подпрыгивая.

Как оказалось, от тяжелой ладони Мэрла, хлопнувшего его по плечу, непонятно откуда тут взявшегося, но явно много услышавшего.

– Спасла, если Мильти не окочурится. Ваш лекарь пока ничего конкретного не говорит. Но ты же там чего-то болтала, что и я мог окочуриться? А моя жизнь, между прочим, десятерых стоит. Правда, братишка? – ухмыляется Мэрл. – Короче, слезы и сопли отставить. И давай, шуруй во двор, там все ваши болезные немощные младенцы уже загружаются.

– Да, пора, – кивает Рик и, подав мне руку, подталкивает в сторону умывальников. – Умойся только. И… Ты все сделала правильно. Я уверен.

Дэрил тоже кивает с этим своим до безумия серьезным и понимающим, как у него иногда бывает, взглядом, который прошибает насквозь. Мэрл тут же отвлекает их планами по расположению в тюрьме в ожидании врага, которому они, по его словам, сделали огромную прореху в ограде, впустив не один десяток приманенных из леса ходячих. А я торопливо умываюсь и бегу на улицу.