Наше единственное лето: второй шанс

Обычно гордая и независимая, здесь я подчинялась Дане во всем, мне хотелось раствориться в нем, хотелось никогда не прекращать нашу близость. И он словно чувствовал это, отвечая мне нежностью, заботой и такой всепоглощающей страстью, что порой мне казалось, что мы сгорим заживо, но за обжигающей сладостью приходила нега и такая нежность, что у меня начинало щипать глаза.

По подоконнику монотонно стучал дождь. Я по своей любимой привычке, забралась к Дане на колени и запустив пальцы в его непослушные волосы, играла с его локонами. Он нежно гладил мою спину, целуя мои плечи и грудь.

— Если ты не оденешься, я буду делать это бесконечно, — он откинулся на высокую спинку кровати, разглядывая меня.

— Если ты не оденешься, я за себя не ручаюсь… — заговорщически сощурилась я. — Хотя… И тогда тоже не ручаюсь.

В тот же миг Даня опрокинул меня на спину, нависая сверху.

— Как же ты меня возбуждаешь… — хрипло проговорил он. — Да еще этот твой язычок, который вечно говорит, не подумав. Ответишь за свои слова?

Приподнимаясь, чтобы поцеловать его в губы, я уже знала, что отвечу. Обхватив ногами его бедра, я перевернулась, оказавшись сверху. Даня громко выдохнул, не сводя с меня затуманенного взгляда.

Спустя несколько минут я услышала его стон, полный удовольствия и неги.

Домой я вернулась лишь под утро.

Мои губы опухли от поцелуев, а каждое движение давалось с огромным трудом, отзываясь в моем теле приятной усталостью. Я упала на кровать, раскинув руки, и без конца вспоминала сегодняшнюю ночь.

Мы расстались всего несколько минут назад, а мне уже холодно и неправильно без Дани: не хватает его низкого голоса, его рук, его запаха, его глаз, в которых целая вселенная.

В груди завязывалась в тугой узел тоска. Что бы это значило? И почему так больно?

Чтобы хоть как-то отвлечься, я быстро покидала в сумку необходимые для поездки вещи и даже успела поспать часа два, пока мама не пришла меня будить.

Уезжала я с тяжелым сердцем.

Дима не смог в этот раз поехать с нами, так как только недавно устроился на работу, поэтому в этот раз путешествовали мы вчетвером. И, возможно, впервые в жизни я ему завидовала.

Наша небольшая улочка скрылась за поворотом, папа переключил передачу и нажал на газ.

Сидя рядом со мной, бабушка погладила меня по руке:

— Не переживай ты так, дорогая моя! Не на век расстаетесь. Знаешь, как у нас говорили: время и расстояние только закаляют настоящие чувства… — она ласково погладила меня по голове. — Никак не привыкну к твоей новой стрижке, — тихо сказала она. Мы улыбнулись друг другу. Мои обрезанные волосы стали камнем преткновения в нашей семье, особенно для папы. Он неделю отказывался говорить со мной, когда увидел мой новый «лук». — Но тебе идет!

Я обняла бабушку в знак благодарности к ее безоговорочной готовности всегда и во всем поддержать меня. Так могут только бабушки…

Глава 27

Несмотря на то, что мое сердце осталось дома, поездка вышла хорошей.

Погода на Волге, что удивительно для второй половины августа, стояла отличная. Поэтому я со своими двоюродными братом и сестрой почти все время проводила на берегу: купаясь и загорая. За эти дни моя кожа стала смуглой, а на лице появились веснушки. Так удивительно: в конце лета — «июньский привет». Что скажет Даня? Наверное, умилится и будет долго меня разглядывать…

Мы все много разговаривали, рассказывали семейные истории, смеялись. Дядя играл на гармони, а мы пели. Папа старался как можно больше моментов заснять на свою видеокамеру.

За пару дней до запланированного отъезда папе позвонили с работы и срочно вызвали из отпуска. Прощание получилось путаным и трогательным. Вещи собирали впопыхах, я забыла футболку и взятые с собой книги. Мы шутили, что, значит, я вернусь сюда еще.

Но с тех пор я не была на Волге ни разу, не видела наших Ежовых, не путешествовала с родителями и бабушкой, не пела вместе с ними песни далеких семидесятых… Конечно, тогда, торопясь вернуться домой, где ждал меня любимый человек, я не могла этого знать. А жаль. Возможно, тогда я бы постаралась запомнить каждую минуту этой поездки: лица родных, слова песен, атмосферу детства и беззаботности и названия забытых мною книг…

Домой мы приехали поздно вечером.

Дима уже спал, но встал, чтобы встретить нас.

Мне на ходу, помогая донести сумки из машины, он кинул:

— Данька в Питер уехал. Заходил на днях. Сказал, что скоро вернется.

Мне сразу стало грустно. Всю дорогу я предвкушала встречу с ним, надеялась уже сегодня обнять его…

На следующий день он не вернулся. И через день тоже. И еще через день — тоже.

Погода испортилась, стало холодно: зарядили дожди, дул сильный ветер. На клене рядом с домом стали появляться и опадать желтые листья. Я уже не открывала по вечерам окно в своей комнате и из-за этого боялась, что не услышу знакомый свист. Я скучала как сумасшедшая и не находила себе места, не имея возможности хоть что-то узнать о причине его отъезда, и о том, вернется он вообще или нет?

До отъезда в Москву оставалась неделя. Загнанная своими мыслями в эмоциональный тупик, я часто подолгу стояла у окна, глядя на то, как ветер гоняет опавшие листья. Теперь я была точно уверена: у Дани что-то случилось. Но что? И могу ли я помочь ему? Просто побыть рядом, обнять, наговорить какой-нибудь ерунды…

Он пришел в странное для наших привычных встреч время — рано утром. Я только успела позавтракать и умыться.

В дверь позвонили, я выскочила на улицу, как была, в домашних шортах и футболке. Даня был одет в теплую толстовку с капюшоном и черные джинсы. Я взвизгнула от радости и кинулась ему на шею. Он как-то грустно улыбнулся и, вынув руки из карманов, подхватил меня.

— Прокатимся, малая? — он кивнул на «мерседес», припаркованный у моего дома.

Я открыла дверь в дом и крикнула бабушке, которая была на кухне, что приехал Даня, и я поеду с ним.

Мы сели в автомобиль, который последние недели был нашим частым «пристанищем». На нем мы катались в соседние города, на нем же Даня учил меня водить. Здесь мы целовались как сумасшедшие, здесь занимались любовью, а потом болтали часами напролет обо всем, что нас волновало, что было нам интересно: о наших мечтах, о любимых книгах и кино, о будущем…

Даня привез нас на смотровую площадку и заглушил мотор. Отсюда особенно бросалось в глаза, что наступила осень, и деревья начали менять свой цвет: то тут, то там зелень уступала место желтым и красным краскам.

— Надо же, лето прошло! Наше лето — единственное и неповторимое! — грустно, но пытаясь улыбнуться, сказала я.

Даня молчал, водя рукой по рулю.

— Что-то случилось? — я повернулась к нему, дотронувшись до его руки. Он вздрогнул и посмотрел на меня. — Даня…ты пугаешь меня… — я едва узнала свой голос.