Наше море

Встревоженные десантники, захватив с собой противотанковые ружья и боезапас, с опаской переходили на корму катера. Комендоры у носовой пушки - Солоненко, Немирич и Санько - продолжали стоять в ожидании приказания открыть огонь, ноги их уже заливала вода, перекатываясь через палубу с борта на борт.

С берега над катером пропели пулеметные очереди. [120]

–  Огонь!
– скомандовал Баженов.

«Хорошо, хоть волнения в бухте нет, а то бы нам оверкиль уже был!» - подумал Баженов.

Из отсека вылез мокрый, вымазанный Косидлов. Он сообщил, что, хотя вода просачивается в машинное отделение, моторы исправны.

–  Будем двигаться, Сергей!
– сказал Косидлов командиру катера Баженову.
– А если переборки продавит водой - тогда вплавь пойдем!

–  Хорошо, - ответил Баженов, - я даю ход!

Но, как только дали ход, носовая часть катера еще больше зарылась в воду. Волна побежала по палубе, ударилась о высокую рубку и растеклась по корме.

–  Держись, пехота, сейчас ножки замочишь!
– нашелся и здесь шутник; он забрался повыше, на пустые бомбовые стеллажи.

От движения вода с палубы схлынула, и катер очень медленно пошел вперед. Переборки держали, моторы работали, и от сердца у Баженова отлегло, хотя корабль сейчас был похож скорее на подводную лодку, чем на лихой быстроходный сторожевик. Катер, войдя в дымовую завесу пожаров, под грохот разрывов медленно подходил к старой пристани. Еще немного - и нос его ткнулся в причал, и тотчас же десантники, подхватив оружие, спрыгнули с палубы и устремились к берегу.

–  Ну вот видишь, Серега, - весело говорил Косидлов, обращаясь к Баженову, - все обошлось. Надо всегда действовать решительно.

Катер уже отошел на десяток метров от пристани, когда парторг катера рулевой Павел Астахов доложил Баженову:

–  С пристани семафорят. Просят снова подойти! Косидлов, увидев беспорядочно бегущих по пристани десантников, резко сказал Баженову:

–  Не подходить! Пусть идут вперед. Поддержи их, если им туго, артиллерийским огнем!

Но Баженов уже понял, в чем дело.

–  Им наступать некуда, товарищ замполит, они на берег не попадут.

Теперь и Косидлов увидел то, чего в горячке высадки и дыму пожара никто не заметил: почти вся пристань была разрушена, и к берегу можно было добраться только вплавь. [127]

–  Беда!
– смущенно сказал он.
– Придется нам опять подползать.

Полузатопленный катер снова медленно подошел к злополучной пристани.

–  Быстрей, быстрей, хлопцы!
– кричал Косидлов десантникам. Сторожевой катер, приняв бойцов, отошел от разбитой пристани и направился к длинному железобетонному пирсу.

Немцы уже приметили катер Баженова и открыли артиллерийский и минометный огонь. Можно было бы проскочить завесу огня на полном ходу, но катер еле полз. И все же к берегу он подошел. Боцман Михаил Яковлев первым под огнем противника выскочил на пирс и принял концы.

–  Вперед, матросы, за наш родной Новороссийск! За нашу Родину!
– обращаясь к десантникам, крикнул Косидлов, и морские пехотинцы бегом устремились на берег. Косидлов и сам бы пошел с ними в атаку, но нельзя было оставить катер.

Снаряды рвались уже рядом с катером. Обливаясь кровью, упал на палубу помощник командира катера лейтенант Барыбин. Осколком снаряда ему оторвало левую руку по локоть. Боцман Яковлев подбежал к лейтенанту, ремнем перетянул ему руку у плеча. Барыбин побелел, но держался на ногах. Косидлов обнял его:

–  Иди в кают-компанию, приляг там, а мы тут без тебя справимся.

Барыбин сел на ступеньки у ходового мостика.

–  Вы обо мне не беспокойтесь, - ответил он.
– Я отсюда никуда не пойду. Мое место на верхней палубе!
– И продолжал подавать команды артиллеристам. Орудийный расчет старшины 1-й статьи Немирича с комендорами Солоненко и Санько, стоя по колено в воде, продолжал вести огонь по фашистам.

Кок катера, Черкашенко Виктор, с разрешения командира взобрался на штурманскую рубку и оттуда вел огонь из пулемета Дегтярева. Рядом из крупнокалиберного пулемета ДШК стрелял комсорг катера командир отделения минеров Туманов.

Среди разрывов снарядов и мин катер стал медленно отходить от пристани. Как только Баженов дал ход вперед, на катере все затряслось, он снова зарылся по самую [128] рубку в воду, Казалось, еще немножко - и катер затонет.

«Дойдем ли?
– подумал Баженов.
– Но и стоять под огнем нельзя - утопят». На ходу нос катера зарывался все глубже, корма поднималась кверху. Вот-вот винты будут в воздухе болтаться. Из машинного отсека показался механик.

–  Переборки не выдержат, товарищ командир!
– доложил он Баженову.
– Сопротивление воды очень сильное.

–  Так что же ты предлагаешь?
– спросил Баженов.
– Буксир нам пришлют, что ли?

–  Задним ходом надо идти, товарищ командир! Все легче будет.

Развернув катер, дали задний ход. Баженов знал, что долго так идти нельзя - перегреются моторы, поэтому включал их по очереди.

С каждой пройденной милей скорость катера становилась все меньше, а осадка все больше. Но он уже вышел в море.

Большое искусство и выдержку проявил рулевой - старшина 1-й статьи Астахов Павел. Э.тот мужественный моряк - участник обороны Одессы и Севастополя, награжденный орденом Красной Звезды, - простоял на вахте двенадцать часов, управляя катером в необычном положении, когда тот шел кормою вперед.

В полдень, когда показалась Кабардинка, к ним подошел катер под командованием Еремина, взял их на буксир и привел в Геленджик.

На берегу катера встречали командующий флотом вице-адмирал Владимирский и член Военного совета Кулаков.

Вслед за отрядом Глухова в бухту ворвались катера капитана 3 ранга Масалкина. Они быстро приближались к Импортной и Цементной пристаням. Оттуда по катерам открыли сильный пулеметный и минометный огонь. Взлетели осветительные ракеты.

Первым к Импортной пристани приблизился головной катер 032, на котором находились командир дивизиона Масалкин и командир 1339-го полка подполковник С. Н. Каданчик со штабом. Командир катера старший лейтенант Горяшко, умело маневрируя и ведя огонь из пушек, подвел сторожевик к пристани. Но в момент подхода немцы из замаскированного у пристани дота обстреляли катер из пулемета, на палубу полетели ручные гранаты. Одна упала на мостик к ногам Масалкина. Он мгновенно схватил ее за длинную ручку и швырнул обратно на пирс. Под жестоким огнем противника катер вынужден был отойти. К тому же нельзя было высаживать командира полка и его штаб, когда на берегу еще не было ни одного солдата.

Масалкин решил маневрировать, обстреливая огневые точки противника, а мотоботы под прикрытием высоких пристаней и мола уткнулись в берег. Десантники, используя насыпь железнодорожных путей и стоящие у Импортной пристани вагоны, продвигались в глубь береговой полосы к электростанции.

Теперь катер Масалкина, прикрывая своим огнем продвижение пехоты на берегу, направился к Цементной пристани. Но и противник, не переставая, вел огонь по катеру. На подходе к пристани крупная мина пробила деревянную палубу и разорвалась в отсеке средней машины. Из разбитой магистрали хлынул бензин, вспыхнул пожар. Ящики с боезапасом, приготовленные к выгрузке на пирс, могли взорваться каждую минуту. Комендор Черноуцкий заметил это и, не ожидая распоряжений командира, подбежал к месту пожара, схватил, обжигая руки, горящий ящик и выбросил его за борт. Мотористы и вся верхняя команда тушили огонь, но бензин разлился по отсеку, и деревянный набор катера горел. Разрядили все огнетушители, заливали огонь водой, но бензин воды не боялся. Противник, увидев пылающий неподвижный катер, стал расстреливать его в упор. Многие из десантников и команды были ранены.