Наши люди

– - Так вы скажите -- чьи?

– - В лучшем случае интересы борьбы с преступностью. А на самом же деле сплошь и рядом -- справедливость корпоративно понятую. Приговор придумывают не по справедливости, а такой, чтоб и прокурор был доволен, и вышестоящая инстанция не отменила.

– - Понятно, закон -- что дышло. А как им ворочают? Вот что, если надо принять по делу определенное решение, так начальство вызывает судью и учит его жить?

– - Ну, если судят безвестного хулигана, то кому ж он нужен -- его как хотят, так и судят. А если дело важное, если оно связано с городским имуществом, с родственниками высокопоставленных лиц, с политикой... Особенно с выборами! Вот, например, во время местных выборов в суд подаются жалобы на действия избиркома. Как их рассматривать? Не угадаешь -- считай, потерял кресло.

Вообще суды -- вопреки Конституции -- содержатся в основном за счет местных бюджетов. А еще ж квартиры судьям надо получать. Всегда местная власть может нажать на суд! Сверху председателю суда объясняют, какой нужен приговор, и он расписывает дело кому-то из своих доверенных судей. Это ж вам не федеральный округ Колумбия, где все дела распределяются по жребию!

– - Но и начальству же тоже трудно! Справедливость -- одно, а вашему брату судейскому надо же квартиры давать.

– - Да, да, понятно...

– - Квартиры... Вот у вас какие жилищные условия?

– - Трехкомнатная квартира на троих.

– - Вот видите... Вам хорошо, а другим? Теперь деньги: их где дают, как?

– - Это дело "черной" адвокатуры. Приходит адвокат к своему дружку судье и договаривается насчет приговора. А еще лучше, если он со следователем поговорит. И поделится гонораром.

– - Ну, тут можно утешаться вот чем. Кто-то мудрый сказал: "Не требуйте у Бога справедливости. Если б он был справедливым, то давно б вас всех наказал". Феодализм

– - Если сейчас попытаться описать нашу жизнь не из желаемого, но по факту, если глянуть на нас непредвзято -- какие термины вы бы применили?

– - У нас нормальное неправовое государство, причем не самое плохое из неправовых. Управляют нами не законы, а личное усмотрение начальства. Это управление вотчинного семейного типа, то есть типичный феодализм. Феодал -отец своим подданным, а они ему должны быть как дети. Если холопам сразу дать демократические свободы и зауважать права личности, то это будет посягательство на власть феодала. Что очень плохо: ведь другой власти при таком строе не бывает! Приятно, что феодальный способ правления намного прогрессивней, чем рабовладельческий строй (который у нас недавно был свергнут). А теперь систему разлагает еще более прогрессивная формация -капитализм. К власти идет денежный мешок, он ломает загородки между регионами и постепенно ограничивает власть феодалов. Этот замечательный и очень полезный, хотя и стихийный, процесс идет в хорошем темпе: смотрите, как заметно подточился феодализм за последние пять -- семь лет! В общем, наше общество устроено разумно, все идет как надо, ситуация понятна, будущее предсказуемо. К сожалению, большие ресурсы отвлекаются на поддержание иллюзии того, что у нас якобы демократия и правовое государство. Это делается для успокоения слабонервных и наивных, которые не понимают: ничего не изменится, пока не созреет историческая необходимость.

– - Но пока не созрела эта историческая необходимость и нет денег, нельзя ли бесплатно -- как в американском кино -- завести такой порядок, чтоб всякий арест немедленно подтверждался судьей? (Вообще если б эти заокеанские боевики с их маниакальным уважением к писаным законам у нас не показывали, то с вами б вообще никто разговаривать не стал.) То это тоже будет посягательством на власть феодала?

– - Да, будет посягательством. И кроме того, некогда судьям дежурить, у них и так средняя нагрузка -- сорок дел в месяц.

– - Особенность феодализма -- низкая цена человеческой жизни, а права и достоинства личности при нем вообще не принято обсуждать. Так?

– - Вот в феодальной Англии как проводилась чистка переполненных тюрем? Приезжал шериф и в зависимости от настроения всех выпускал или, напротив, всех вешал. Вот и у нас в прессе были предложения отменить мораторий на смертную казнь и смертников побыстрей расстрелять, а то якобы они много проедают. А их всего-то пятьсот человек -- прям объели страну!

– - Так что, у нас время для реформ еще не пришло?

– - Нет, просто одновременно с реформами надо вести просветительскую работу. Чтоб люди, которые принимают решения, учились их принимать на основе новых, правовых стандартов.

– - То есть вы и сами понимаете, за что вас не любит начальство? Оно знает, что не надо гнать лошадей, не надо спешить с реформами, когда у нас такое состояние умов. Вы тоже ведь не требуете немедля навести порядок и уповаете на медленный прогресс. Газеты потихоньку будут пописывать про гуманизм, ТВ американскими детективами приучит нас к правам человека -- и, гляди, нравы постепенно поправятся, так?

– - Да, все должно постепенно делаться. Те же суды присяжных хоть и медленно, но переустраивают среду вокруг. Вслед за ними и простые суды начали исключать из дела доказательства, добытые с нарушением закона, -вот, есть теперь такая процедура! Это культура, это как мытье рук перед едой -- приказным порядком не введешь, пока люди сами с этим не согласятся и не примут как свое.

И еще нужна политическая воля. Надо, чтоб царь был освободитель и реформатор и чтоб строго спрашивал с чиновников за подготовку и проведение реформ. А то когда ввели суды присяжных, так я сам ездил по стране, правдами и неправдами выторговывал здания под эти суды. А ведь можно было из Москвы строго приказать! Но -- нет, не приказали, сказали -- сам выбивай, если тебе надо. И это, заметьте, в лучшие времена президентской заботы о реформе -- до того как Филатов с Ореховым нас разогнали. Конвейер или служение?

– - Вы диссидент?

– - Да нет... Или, если вам угодно -- диссидент в советском понимании этого слова. Тогда диссиденты указывали власти на то, что она должна была соблюдать собственные законы. И я теперь указываю.

– - Вы -- идеалист?

– - Да. В том смысле, что у меня есть идеалы, за которые я сражаюсь. Это, например, идея правды. Верующий ли я? Да, конечно. Если говорить о моих идеалах, то они, собственно, вмещаются в короткой фразе из манифеста Александра Второго: "Да правда и милость царствуют в судах".

Иногда народные заседатели меня спрашивают: "А что будет вам, если мы примем такое-то решение?" Я им отвечаю: "Наши неприятности ничто по сравнению с неприятностями подсудимых. Нас поругать могут, а у них -- жизнь отнять".

– - Получается, что вы один хороший, а все плохие?

– - Не так. Тут важно, как человек относится к правосудию: как к производственному процессу или как к служению. Для части моих коллег дело -это некий полуфабрикат, который нужно довести до кондиции, то есть до обвинительного приговора. И побыстрее. На президиуме за день могут рассмотреть шестьдесят дел зараз! Судьи не в состоянии в эти дела вникнуть, и в конечном счете получается, что все решает молоденькая девочка без опыта, без образования -- та, что готовит к заседанию бумажки. Это страшный конвейер...

– - Обычно судьи в Бога не верят, вы тут в явном меньшинстве.

– - Не верят...

– - И что, в этом -- проблема?

– - Нет, это не важно, у атеиста тоже есть совесть.

– - Интересная точка зрения! Ну-ка, расскажите, каким же вы видите механизм совести у атеиста?

– - Даже у атеиста может быть ответственность перед собой. Когда человек не хочет в своих глазах быть мерзавцем, -- вот и механизм.

– - Вы ведь не можете вот в этих терминах говорить со своими коллегами -- служение или конвейер. Вы скажете -- "служение", так над вами ведь смеяться будут, а?