Наши павшие нас не оставят в беде. Со Второй Мировой – на Первую Звездную!

Мои глаза застилала пелена, я бездумно жал на шутер, даже не ловя цель. Не знаю как, но обоих гадов мне удалось скинуть с неба. Я отомстил, только успокоения это не принесло. Совсем рядом проскочил катер Степана.

– Получили, твари! – услышал я его голос в динамике.

Видимо, мы вместе разделались с тварями, убившими Ежи. Кто именно подбил врага – я, он или мы вместе, – было непонятно. Да и неважно.

Голова кружилась, меня подташнивало. Ситуация становилась еще более хреновой. У нас оставалось всего три катера, включая мой. Три из двенадцати! Девять погибших, считая немецкого труса, который для меня тоже уже был покойником. Я, Степан и немецкий летчик Гельмут Кляйн из второй эскадрильи.

На хвосте у нас висело с десяток вражеских машин. Ясно, что нам с ними не справиться, тут к гадалке не ходи. Шансов у нас никаких. Я принял командование на себя и приказал уходить. Запросил у диспетчера поддержку. Мне ее обещали прислать и сообщили координаты, где будут нас встречать. Если туда дотянем…

Мы улепетывали. А что еще оставалось делать? Если честно, то я уже не надеялся спастись, слишком быстроходными были вражеские машины, к тому же на каждого нашего пилота приходилось по меньшей мере три чужака. Три к одному – только дурак поставил бы на нас. Не скажу, что я совсем отчаялся, но нервы были натянуты, как струны.

Вдруг увидел на экране, как один из вражеских катеров завертелся, его охватило пламя, и он рухнул вниз. Следом за ним завалился второй, затем третий. Что за чертовщина! Неужто помощь с базы пришла так быстро? Но это невозможно, они физически не могли успеть добраться до нас. И тут в эфире раздался знакомый голос:

– Обер-лейтенант Вольфганг Шульц идет на помощь!

Вот ведь, право слово, сученыш! Выскочил неожиданно, умело зашел в тыл нашим преследователям и теперь деловито расстреливал их, будто в тире. Твари очухаться не успели, как потеряли четыре машины.

Поняв, что оказались в западне, чужаки занервничали. Мы же, не дав им опомниться, по моей команде выполнили «иммельман», потом боевой разворот, тут же оказавшись у них в хвосте, имея преимущество в высоте. Раньше мы этого сделать не могли, потому что сразу были бы расстреляны чужаками, но Шульц отвлек их на себя, дав нам необходимое время.

Ту фору, которая у нас теперь была, нужно было использовать по максимуму. Заработали наши пушки, и еще три летательных аппарата чужаков разлетелись в клочья. Ситуация изменилась. С такого расстояния мы наносили противнику максимальный урон, не давая шанса на спасение.

Оставшиеся три машины приняли правильное и единственно верное решение – разделиться и пытаться спастись поодиночке.

– Беру левого! – крикнул я ребятам и припустил за кораблем чужаков. Его явно пилотировал опытный летчик. Он понимал, что у меня все козыри, и стремился оторваться. Как переменчива судьба – теперь заяц загонял охотника. Не знаю, о чем думал инопланетный ублюдок и был ли он способен думать вообще, но мне казалось, что мы оба понимали – ему конец. Видно было по тому, как он рвал машину то в одну, то в другую сторону, мельтешил, сбивался с виражей. Я было призадумался, а не погонять ли мне его, но решил не заниматься этим дерьмом, не уподобляться тварям. Сработали пушки, и катер чужака разрезало вдоль на две половинки.

– Мой готов! Что у вас?

– Чисто! – отрапортовал Степан.

– Идем домой! – отдал я приказ и вызвал диспетчера: – База! Поддержка не нужна. Доберемся сами.

– Парни, я… – начал оправдываться Вольфганг.

– Заткнись, сука! – прошипел я. – Поговорим дома.

Глава 5

Всю дорогу до дома мы молчали. Я не знал, что думать. Паршивый фриц бросил нас в трудную минуту и, когда мы его прокляли, вернулся, чтобы вырвать из лап неминуемой смерти. Кто он – трус или герой? Вольфганг помог нам остаться живыми, и я ценил это. Но погиб Ежи, и, будь Шульц с нами, этого могло не случиться.

Мы зашли на посадку, и я с трудом выбрался из катера. Ноги тряслись. По старой привычке похлопал себя по карманам в поисках сигарет, позабыв, что больше не курю. Когда Шульц подошел ко мне, я отвернулся, не хотел видеть его рожу.

– Егор, а я думал, ты меня поймешь… – тихо проговорил он.

– Пойму? – я вскипел от ярости. Очень хотелось съездить ему по физиономии, но что-то останавливало. Наверное, в глубине души я понимал, что он оказался более предусмотрительным, чем Ежи. «Приказ оспорен» – так, кажется, он сказал.

Увидев обстановку на инопланетной базе и поняв, насколько сведения разведки об ее обороне не соответствуют действительности, немец не захотел идти на самоубийство. Спорить с Ежи было поздно, тот не решился бы на отступление от заданного плана. Вольфганг верно все рассчитал. Выполним мы миссию или нет, к нам все равно при отходе прилипнут чужаки. Прикрытия у нас не было, и Шульц затаился, рассудив, что увлеченные охотой твари пропустят его, не заметят, а он подберется к ним с тыла. Он бил все их карты. Но мог же поделиться своими планами хотя бы со мной!

– Мне искренне жаль Ежи, – продолжил Вольфганг, – но это был единственный способ спасти ваши жопы.

– Расскажешь об этом Советнику, – проронил я. – Увидишь, тебя скоро вызовут.

– Вызовут так вызовут, – равнодушно пожал плечами Шульц.

Естественно, я оказался прав. Советник «приглашал» его к себе, но меня удивило, что Броуди вызвал и меня. Второй раз я удостаивался его аудиенции.

По дороге предупредил Вольфганга:

– Говорить буду я. А ты свой язык засунь себе в жопу и помалкивай.

– Но…

– Никаких «но». После гибели Ежи командование взял на себя я, и говорить мне.

Шульц снова равнодушно пожал плечами, и мне это не понравилось. Показалось, ему наплевать, что с ним произойдет дальше. Он готов был нести любое наказание за свои действия, но считал их верными. Положи его голову на плаху, он все равно верил бы в свою правоту.

Если сказать, что Советник был вне себя, это все равно что ничего не сказать. Его взгляд метал молнии. Еще чуть-чуть, и я, клянусь, увидел бы, как голубые мерцающие линии, потрескивая, расходятся от него по стенам. Он сидел за столом, положив перед собой руки, крепко сжатые в кулаки. Мы доложились о прибытии.

– Опять вы! – грозно прорычал Броуди.

– Советник, – начал объяснять я, – мы были вынуждены оставить прикрытие для себя. Да, это не согласовывалось с руководством, но ситуация потребовала незамедлительных действий, а времени на обсуждение не было.

– Да вы что-о? – с такой язвительной желчью в голосе спросил Броуди, что я невольно сглотнул. – Вы, Егор, об этом знали?

– Так точно.

Советник елейно улыбнулся и указал на один из экранов, показывающих видеоматериал с камер, установленных внутри наших кабин. Включил на полную громкость переговоры в эфире. После моей реплики «Если вернемся, я его прихерачу собственными руками» Броуди остановил запись.