Наши танки дойдут до Ла-Манша!

— Только давай осторожнее, краса и надёжа наша...

— Так точно, товарищ майор, — ответила Ольга вполне официальным тоном, улыбнулась и, подхватив СВД, исчезла в темноте, среди битой техники и руин. Англичане пускали в нашу сторону осветительные ракеты, неровный свет которых выхватывал из полутьмы куски окружающего пейзажа — белый номер 323 на пробитом в четырёх местах борту подбитой БМД, издырявленный снарядами, как голландский сыр, щитосборный барак справа от меня, пробиравшегося перебежками с очень серьёзным видом старлея Узбекова, следом за которым двое десантников, тихо матерясь, тащили волоком ящик с чем-то взрывным, по-моему, это были ручные гранаты...

В общем, через полчаса в том же окопчике собрался наш «малый военный совет». Решили так — через час, в 23.10 местного, мы открываем огонь из всего, что имеем. Через двадцать — двадцать пять минут над нами должна появиться авиация, которая долбанёт по английским позициям. И пока она их долбит — садимся в «Геркулес» и взлетаем. При этом нам желательно иметь истребительное прикрытие ещё и на маршруте следования. Возражений и иных предложений не последовало. Когда мы связались с «большой землёй». «Сотка одобрила данный план, попросив сориентировать лётчиков по месту, когда они будут выходить на цель. Мы гарантировали выполнение этого, а начальство, в свою очередь, обещало прикрыть наш транспортник после взлёта. На том и порешили.

Дальше всё было по графику. Огонь мы открыли в назначенное время.

Ночью в бинокль всего не увидишь, но я вполне рассмотрел, как Маликов и Бока выехали на двух уцелевших «Т-72» на позиции поближе к противнику и начали отстреливать снаряды из своих автоматических боеукладок и лупить из зенитных НСВТ. Тем же занялись мои орлы на «АСУ-85», ну и десант замолотил по противнику из всего, что было. Англичане всполошились, но, похоже, решили, что это вполне может быть артподготовка перед нашей атакой. Поэтому в ответ они стреляли редко — явно ждали, когда мы полезем.

При этом на вражеских позициях очень кстати образовалось несколько свежих пожаров.

Пока все вели огонь, сапёры продолжали ставить дополнительные «секретки».

Момент, когда появилась авиация, я, честно говоря, пропустил. Сначала заревело где-то высоко и в глубине английских позиций, как перед нами, так и позади нас, рвануло. Несколько раз, но сильно, по-моему, что-то весом тонны по полторы. Наверное, это отработали фронтовые бомбардировщики.

— Пора отходить! — крикнул мне и торчавшему в окопчике вместе со мной Маргелову-младшему Тетявкин, на секунду отрываясь от рации. — Остальные уже на подлёте!

Маргелов-младший подхватил автомат и, пригибаясь пониже к земле, кинулся вынимать свою «небесную пехоту», из передовых окопчиков. Я тоже сорвал голос и совершенно израсходовал запас имеющихся простых русских слов, приказывая своим отходить к самолёту. Ведь слышали мерзавцы (люки в «АСУ-85» были открыты), но явно старались влепить супостатам лишний снаряд. Вокруг меня уже начали не очень густо рваться английские мины и снаряды относительно небольшого калибра, и переорать эту канонаду было непросто. Тем не менее экипажи «АСУ-85» достаточно быстро покинули свои машины (возле самоходок тут же нарисовались сапёры), а вот команды «Т-72» как-то замешкались. Может оттого, что возле них мины и снаряды вдруг стали ложиться пачками.

Однако через пару минут я увидел, как в темноте в нашу сторону бежали перебежками десять вооружённых до зубов десантников (двое тащили даже «РПГ-7»). Трое десантников прихрамывали, ещё одного вели под руки товарищи. А за ними появились и пять человек в чёрных комбезах и ребристых шлемах. Шестого танкиста самый рослый из этой пятёрки тащил на плечах. Отходили мои ребятишки грамотно, во всяком случае, не только «АКМСы», но даже и вещмешки прихватили все. Впереди этой группы бежал сильно прихрамывающий Маргелов-младший, с автоматом наперевес и пулемётом «РПК» за плечом.

Когда отходившие танкисты наконец поравнялись со мной, оказалось, что танкистом, тащившим на плечах два автомата, пару «сидоров» и бесчувственного товарища, был наш литовский переросток, старший сержант Арнис Гамзюкас.

— Это кто там у тебя? — поинтересовался я, хотя даже в подсвеченной пожарами и взрывами темноте было примерно понятно, кого не хватало в этой честной компании.

— Этто тоффарищщ старший лейттеннант. Ефффо каантууссило! — ответил Гамзюкас со своим, непередаваемым прибалтийским акцентом.

Стало быть, Маликов не уберёгся...

— Ладно, быстро тащите его в самолёт! — приказал я своим танкистам.

— Ты никак ранен? — спросил я подхромавшего ко мне Маргелова-младшего.

— Да зацепило маленько, ебтыть, но кость вроде не задета. Шальной то ли снаряд, то ли мина, мать её так... Кстати, если бы не этот твой Маликов, нас всех могло и убить. Он приказал залечь до того, как рвануло, и меня на землю повалил. Кстати, везучий хрен — его только контузило, а рядом двух ребят довольно прилично зацепило, мля...

— Потери есть?

— Один убитый из моих плюс раненые.

— Ладно, быстро хромай к самолёту, там перевяжешься!

Помаленьку к этому самому самолёту двинулись и мы с тащившим на спине рацию Тетявкиным. В воздухе мощно выли, свистели и гудели «Миги» и «Сушки», на английских позициях одна за другой рвались НАРы и бомбы (уже не столь основательные, как вначале). По нам англичане сейчас стреляли редко, зато пытались вести заградительный огонь из малокалиберных зениток и пулемётов по истребителям-бомбардировщикам. В темноте это у них получалось не очень.

Последним к «Геркулесу» прибежал запыхавшийся старлей Узбеков с четырьмя солдатами.

— Всё! — доложил он. — Танки и прочую технику заминировал, на хрен!

— Молодец! Все на борту?

— Вроде все! — доложили откуда-то из темноты грузового отсека «С-130». По-моему, это был Кока.

Втолкнув в самолёт Тетявкина, я залез внутрь и сам. В тёмном брюхе «Геркулеса» пахло керосином, резиной и пороховым дымом, который натянуло снаружи.

В небе над нами как раз появилась очередная группа истребителей-бомбардировщиков, начавшая работать по-английским позициям. Правда, за точность их удара нельзя было поручиться — Teтявкин уже не мог их направлять. Но, по-моему, это был самый подходящий момент для взлёта.

Бойцы задраили входные люки, я, кинув на пол автомат и вещмешок, снял с мокрой от пота головы шлемофон и полез в кабину. Там в слегка подсвеченной горевшими на приборных панелях тусклыми лампочками полутьме обнаружилась Смыслова, видимо, уже довольно давно сидевшая за штурвалом на правом кресле. Похоже, она тут уже всё осмотрела и облазила, чисто по-женски обстоятельно. Сейчас она была умытая, причёсанная и донельзя деловая, пристёгнутая привязными ремнями к креслу и с пилотскими радионаушниками на голове. Чувствовалось — осознавала, что сейчас всё только от неё одной зависит...