Наши уже не придут 5
Шрифт:
Гибель Франко привела к тяжёлому и длительному политическому кризису в Испании: генералы начали ссориться с фалангистами, что привело к серии политических убийств и таинственных похищений…
Когда Аркадий уезжал в «турне», был достигнут некий компромисс — к верховной власти в стране должна была прийти всех устраивающая хунта из генерала Гонсало Кейпо де Льяно, генерала Агустина Муньоса Грандеса и видного фалангиста Луиса Карреро Бланко. По поводу последнего Немиров недоумевал — он был правой рукой Франко и должен был быть убит «американцем» в числе прочих.
— Всё уже не так неопределённо, как
— Власть хунты признали? — спросил Аркадий.
— Да, — подтвердил Иосиф Виссарионович. — Не без участия Гитлера и Муссолини, конечно же. И что-то мне подсказывает, что скоро к «Оси» присоединится ещё несколько стран…
— Даже не сомневаюсь, — кивнул Немиров.
— Против нас будет сражаться большая часть Европы, — произнёс Сталин. — Это будет очень нелегко…
— Мы готовы и не к такому, — ответил на это Аркадий.
Глава двадцать девятая
Против
*15 июня 1940 года*
— … и полноценные законы военного времени, — продолжал Иосиф Сталин.
Верховный Совет СССР, собранный в полном составе, слушал его предельно внимательно, пристально следя за каждым его движением.
Уверенность — вот что сейчас нужно всем этим людям. Лидер, который скажет, что «всё решаемо, ничего страшного не происходит, а мы сейчас посидим, покумекаем и со всем разберёмся»…
Сталин — это, как раз, такой человек. Он спокоен, но его спокойствие другого рода, не как у Немирова. Спокойствие Немирова людей больше пугает, чем обнадёживает — возможно, внешность не та, а возможно, он излучает ауру боевого офицера, который видит в окружающих солдат, которыми, если потребуется, он без раздумий пожертвует, ради выполнения поставленных задач. Для красноармейцев этого вполне достаточно, а вот для гражданских…
У Сталина же спокойствие властное, непоколебимое, словно глыба гранита, пережившая сотни бурь и ураганов. Это не холодное равнодушие и не безразличие, а твёрдость человека, уверенного в своей правоте и в том, что он держит ситуацию под контролем.
Он не даёт эмоциям взять верх, не поднимает голос без необходимости, но его слово — закон, а тон — безапелляционен. Его спокойствие не успокаивает в привычном смысле, но даёт ощущение неизбежности решений, которые будут приняты. С ним люди понимают: да, ситуация сложная, но есть тщательно продуманный план, и он будет выполнен, несмотря ни на что.
— Мы с товарищем Немировым, согласно этому закону, принимаем всю полноту власти, — провозгласил Иосиф Виссарионович, и добавил. — Наши чрезвычайные полномочия закончатся вместе с этой войной.
Аркадий излучал внешнее спокойствие, но внутри у него была смесь напряжения и озорной радости. Эта радость имела характер ребячества — наконец-то он сможет единолично распоряжаться проектами и никто больше не сунет нос в его дела.
А война…
Война началась в три часа тридцать минут по берлинскому времени — оно совпадает с варшавским временем и это имело особое значение для успеха наступления на теперь уже западном фронте, в который превратилась западная граница.
Немцы начали с массированного авиаудара, о начале которого войска были
оповещены за два часа — взлёт такой массы металла в небеса просто не мог быть пропущен сетью РЛС.Радары последние два месяца находились в режиме боевой тревоги, так как за это время немцы перебросили в Румынию и Венгрию значительные количества войск. Свыше полутора миллионов солдат Вермахта, с техникой и снаряжением, заняли на всё это время всю железнодорожную сеть трёх стран и уложились в полтора месяца. Это своеобразный рекорд — никто доселе так не делал.
Берлин объявил, что это военные учения «Коллективная безопасность», но дураков, чтобы поверить в такое, в руководстве СССР не нашлось. Это значило только одно — войну.
Истребители-перехватчики вылетели сразу же после получения сигнала о массовом взлёте самолётов потенциального противника, набрали высоту и приготовились встречать гостей.
Первый бой этой войны произошёл в небесах Польской ССР.
Задачей бомбардировочной авиации «Оси» было уничтожение приграничных аэродромов, что должно было быстро обеспечить превосходство в воздухе в «золотые часы» войны. (1)
Только вот внезапность удара была нивелирована сверхсекретными радарами, вокруг которых были учреждены 20-километровые «мёртвые зоны», в которых не жил никто. А сами РЛС маскировались под гражданские объекты — применялись разные вывески с мудрыми цитатами партийных деятелей, передвигающиеся на рельсах заслоны, превращающие РЛС в, с виду обычные, элеваторы или сельскохозяйственные строения, а большая часть РЛС строилась в болотах и в густых лесах, чтобы защитить их бесперспективностью съёмки.
Судя по тому, что немцы продолжили рассчитывать на внезапность удара, радиолокационные станции удалось успешно замаскировать.
В генштабе уже сложили предварительную картину, что замыслили немцы.
Теория о том, что их основной удар будет с юга, подтвердилась: на Линию Ленина оказывается давление, чтобы сковать занимающие её войска, а весь «блицкриг» происходил на юге.
Группа армий «Юг» должна отсечь Польскую ССР, сделать Линию Ленина бессмысленной, уничтожить окружённые войска, после чего развивать наступление на Украинскую ССР.
Группа армий «Центр», присоединившись к ней на начальном этапе, пробив ослабленную двусторонним ударом Линию Ленина, должна идти на север, закрепиться в Германской ССР, после чего разделиться на «Север» и «Центр».
Группа армий «Север» должна направиться на Ленинград, а «Центр» — на Москву.
Такой сценарий «предвосхитил» в генеральном штабе РККА Шапошников. Но в этом поучаствовал Немиров, выступавший в роли подтанцовки. Именно ему принадлежит идея разделения огромной массы войск группы армий «Центр» на два направления.
— Нам пора идти, товарищ председатель СНК, — произнёс Аркадий.
— Напоследок скажу одно, — заявил Иосиф Виссарионович. — Враг будет разбит. Победа будет за нами. Я обещаю вам это, товарищи народные депутаты.
*16 июня 1940 года*
— С утра какая-то жопа прямо сразу… — поморщился Аркадий.
— На меня так не смотрите, товарищ генерал-полковник, — попросил Эйтингтон. — Это не я устроил.
— Да знаю, — вздохнул Немиров.