Наши уже не придут 5
Шрифт:
Обед растянулся на час — он делал перерыв на утехи с Латой, а потом доедал остывшую еду.
Его настроение стало благодушным, поэтому он начал думать только о хорошем.
И то хорошее, что он обдумывал после того, как Лата ушла в женский шатёр, было нынешнее положение в Индии.
До того, как Ежов начал активную борьбу, англичан в Индии, по примерным оценкам, было около 180 тысяч человек. Сейчас же, по тем же примерным оценкам, их не больше 60–70 тысяч.
И, нет, убыль была не только по причине массовых убийств — они уезжают. А кто не может уехать или
В Индии около 300 миллионов человек. Их угнетали жалкая горстка британцев и множество сотрудничавших с ними аборигенов — можно сказать, индусы угнетали сами себя, за привилегии, за жалкие подачки…
Теперь же ситуация изменилась. «Путь любви» имеет численное и моральное превосходство над противником, у него есть мощная и привлекательная идеология, созданная Николаем, поэтому лишь вопрос времени, когда Индия станет принадлежать ему…
И если бы не наёмники, нанятые британскими властями, чтобы подавить восстание…
Но это было нечто неприятное, о котором Николай сегодня не хотел думать.
— Шахти, позови делегацию! — велел он, сев на свой полевой трон.
Этот трон ему сделали сектанты, в качестве подарка на его день рождения, 20 апреля этого года.
Спинку сандалового трона украшали двенадцать сабель британских офицеров, взятые в бою, причём две из них Ежов захватил лично, убив их владельцев.
— Приветствуем тебя, господин Ежов! — вошло в шатёр четверо мужчин в богатых одеждах.
Чалмы из шёлка, шёлковые халаты, на пальцах и шеях золотые украшения, упитанные — видно, что представители людей, заправляющих Цейлоном.
— Приветствую, — кивнул им Николай. — С чем вы пришли ко мне?
— Меня зовут Раманатханом Динешем, — представился самый богато одетый и упитанный из делегации. — И я принёс дары.
Один из членов свиты вытащил из-под халата кожаный кошель. Ежов уже знал, что там — золотые монеты, общей массой в 200 грамм.
Это мелочь, не влияющая ни на что, но зато приятно.
— На Цейлоне есть люди, заинтересованные в том, чтобы покончить с британским владычеством, — продолжил Динеш. — Но сопротивление бесполезно, мы знаем, что наша борьба закончится поражением. Поэтому мы пришли к тебе, почтенный господин.
— Что вы можете предложить? — спросил Ежов.
— Деньги, — ответил представитель цейлонских бизнесменов.
— У меня и так много денег, — усмехнулся Николай.
— Но лишними они не бывают, — покачал головой переговорщик.
— Хорошо, — кивнул Ежов. — Чего вы хотите?
— Свободу Ланке, — ответил Динеш.
Ланка — это название Цейлона на тамильском языке. По лицу Динеша видно, что он тамилец — Николай уже хорошо различал этносы Индии, но то, как он назвал остров, послужило дополнительным подтверждением. В континентальной Индии этот остров называют Цейлоном, то есть так, как его называют в Европе.
— Конечно, — улыбнулся Ежов. — Это моя цель — дать свободу Индии.
— Нам нужна полная свобода, — покачал головой Динеш.
— А я как сказал? — ещё шире заулыбался Николай. — Только полная свобода…
*19 сентября 1939 года*
— Лучше вам, Анна Георгиевна, вести себя потише и поспокойнее, — попросил Леонид. — Здесь нравы патриархальные, совсем не такие, к каким вы привыкли в США.
Анна Георгиевна Харитонова, в миру Энн Хартли — это представитель Центра, которого насильно всучили Курчевскому, чтобы следить за тем, что он делает.
Видимо, Центр испытывает кризис доверия — говорят, что Эйтингтон долго ходил злой, из-за того, что его отпескоструили в Верховном Совете. Неизвестно за что, но известно, что его пытались снять с поста — такого рода информация очень быстро оказывается у заинтересованных лиц…
Так или иначе, но Леониду пришлось смириться с фактом — Харитонова теперь его главный секретарь, которого невозможно уволить или куда-то деть.
Утешает только то, что специалист она компетентный — бедняга Грант, с которым они работали годами, ей совсем не ровня…
Гранта Курчевский отправил в Лос-Анджелес, возглавлять развлекательную часть его империи, поэтому нельзя сказать, что парень совсем пропал, но воспринял он это как серьёзное понижение.
— Я знаю, — произнесла Анна.
На вид ей лет тридцать пять, в Штатах она с 1922 года — приехала с родителями. Очередные «не выдержавшие большевистской тирании».
Коротенькая неформальная проверка показала, что родители её трудятся в «General Electric», отец её, Джордж Николас Хартли, ведущий инженер в авиатехническом отделе, а мать, Элизабет Майрон Хартли, там же, но на должности секретаря.
Очевидно, что это какой-то старый проект Центра, но Анну решили перепрофилировать на слежку за Курчевским.
Нет, он всё понимал — доверяй, но проверяй, хотя всё равно было немного обидно.
«Я тут жизнь кладу на благо Родины — грызусь с другими хапугами за кусок пожирнее», — подумал Леонид, — «а мне недоверие…»
— Говори ты, а я буду молча смотреть и наивно хлопать ресницами, — улыбнулась Харитонова. — Как всегда.
— Сколько у нас с тобой этого «всегда» было? — усмехнулся Курчевский. — Ладно, идём.
Они вошли в официальную резиденцию каудильо Анхелеса.
Эти апартаменты располагаются в пентхаусе небоскрёба «Ацтек-Торре», то есть, в «Ацтекской башне». Они представляют собой полноценный дворец на четыре этажа — тут живут многочисленные родственники и друзья Анхелеса, его жена и восемь детей, а также отряд из сотни личных телохранителей.
— Мой дорогой друг! — сразу же встретил их Фелипе Анхелес.
За прошедшие годы он сильно разжирел. В нём больше было не узнать того подтянутого и бравого артиллериста, героя Революции, которому Курчевский когда-то вверил номинальную власть.
— Рад тебя видеть, Фелипе, — обнял его Леонид.
— А это… — посмотрел каудильо на Анну. — Миос Дио! Что за богиню красоты ты привёл в мой скромный дом?!
— Это мой секретарь — Энн Хартли, — представил свою спутницу Леонид. — Веди себя с ней прилично, Фелипе.