Наши уже не придут 5
Шрифт:
— Эх, жаль… — вздохнул Калинин. — Тогда едем в гостиницу.
Ту-2М-2 в этом году обзавёлся двигателем АШ-38, глубокой переработкой американского двигателя KW-3100, но об этом никто не знает. Оригинал выдаёт 2210 лошадиных сил при 2700 оборотах в минуту. «Глубокая переработка», читай, адаптация под возможности советской авиационной промышленности, позволила выжать из двигателя стабильные 2000 лошадиных сил.
Из-за этого двигателя пришлось пересчитывать фюзеляж под новые возможности — Ту-2М-2 стал способен поднимать в воздух 3500 килограмм полезной нагрузки. И это при том, что в верхней
Завтра будет производиться обстрел трофейной бронетехники, выставленной в колонну на дороге. Применяться будут осколочно-фугасные реактивные снаряды — нужно до конца прояснить эффективность воздушного способа доставки и его целесообразность.
В автобусе Аркадий подсел к Иосифу Сталину.
— Это всё хорошо, — произнёс председатель СНК. — Результатами испытаний я доволен. Только вот что будем делать с Чехословакией и остальными?
— Было очевидно, что пришедшие к власти фашисты захотят присоединиться к блоку Гитлера, — пожал плечами Аркадий. — Нам остаётся только ждать развития событий.
Немиров считал очень ироничным «самоисполнившееся пророчество»: он всеми силами пытался сохранить Чехословакию, чтобы она не досталась Гитлеру, даже подавил словацкий сепаратизм, но все его усилия привели к тому, что чехословаки теперь склоняются к Германии, РККА отошли на исходные позиции, а у Союза подмочена репутация.
Глобально, ничего не изменилось — война, фигурально выражаясь, отворила незапертую калитку, прошла через двор и сейчас занесла руку для стука в парадную дверь…
— Как думаешь, аналоги такого вооружения есть у наших потенциальных противников? — тихо поинтересовался Иосиф Виссарионович.
— Насколько мне известно, нет, — столь же тихо ответил Немиров. — Но известно нам очень мало. Примерно столько же, сколько им известно о нас. Секретность и у них, и у нас, давно уже пересекла уровень параноидальной. У Наума Исааковича с Канарисом сейчас паритет по вскрытой агентуре. Удивительно, но мы довольно-таки подробно узнаём о немецких проектах в окружающих Германию странах, но в самой Германии разведка не может найти ничего существенного. Всё самое интересное хранится за семью замками и десятью кордонами…
— Я уверен, что у них нет своего прозорливого Немирова, — улыбнулся Сталин.
— Легко может быть, что там есть кто-то получше, — ответил на это Аркадий. — Лучше их не недооценивать.
*8 февраля 1939 года*
— Садись! — указал Сталин на кресло. — Ты где был?
— Заслушивал результаты работы спецкомиссии, — ответил Аркадий, севший напротив него. — Блок реактивных снарядов к Ту-2 «задвинули» — сказали, что затраты не оправдывают эффективность и проще сбросить бомбы.
— Да? — удивился Иосиф Виссарионович. — А я думал, что у тебя в спецкомиссии очень сильное «реактивное лобби»…
— Вот как раз оно и задвинуло проект, — вздохнул Немиров. — У Ворошилова были слишком большие ожидания после демонстрации «Градов» с кассетными снарядами. Надо было сначала самолёты показывать…
— Тут уже сам оплошал, — усмехнулся Сталин. — Я думаю, время этих самолётных
снарядов ещё придёт. Главное, что направление задано верно — теперь уже не собьёмся.— А чего звал-то? — спросил Аркадий. — Не мои жалобы же выслушать?
— О перевороте в Западной Польше ты ведь слышал? — поинтересовался Иосиф Сталин.
— Конечно, слышал! — вздохнул Немиров. — Ты опять издалека начинаешь? Сейчас ещё спроси моё мнение о том, что это могло бы значить для всех нас и так далее…
— Ладно, — поморщился Сталин. — Мосцицкий в Подольске, а у Литвинова в кабинете сидит новый начальник государства Польского Бронислав Перацкий.
— Мне знакома эта фамилия… — произнёс Аркадий.
— Эйтингтон принёс мне это дело, — приподнял Сталин папку, лежавшую на столе. — Подозрительная история, связанная с обидой и местью, как в британских детективах… Ознакомься.
Немиров раскрыл папку и погрузился в чтение.
Содержимое папки сухо и официально повествовало о попытке покушения на министра внутренних дел Западной Польши Бронислава Перацкого, осуществлённой украинскими националистами. Произошло это в 1934 году, в Познани.
Польские силовики поймали группу исполнителей, допросили её и выяснили, что организаторы сидят в Польской ССР. Это был первый и, пока что, последний контакт силовиков Западной Польши с советским КГБ.
Оперативники Эйтингтона взяли след, вышли на организаторов и ликвидировали их в Варшаве. В списке убитых фигурировал заказчик покушения — Степан Бандера. Эта молниеносная операция на время обезглавила польскую ячейку ОУН.
— Перацкий является ярым националистом, не хуже тех, которые хотели его убить, — поделился сведениями Сталин. — За переворотом стоит он, со своими ближайшими сторонниками из МВД государства Польского.
Переворот в Польше произошёл недавно и не на ровном месте.
Лига наций провела в Берлине трёхдневную конференцию с 3 по 5 февраля, на которой обсуждались территориальные обмены за счёт Польши, существование которой все делегаты конференции признали «нецелесообразным в текущей политической ситуации». Последнее — это цитата Чемберлена.
Резолюция по итогам Берлинской конференции, подписанная всеми участниками, была отправлена в Познань, президенту Мосцицкому.
Согласно резолюции, Верхняя Силезия должна быть добровольно передана под управление Чехословакии, а остальная часть Польской республики — под управление Германского рейха. Соответственно, всё польское правительство с 6 февраля 1939 года признано считать нелегитимным.
В тот же день, через полчаса после получения резолюции, Мосцицкий её подписал и, по-видимому, начал собирать вещи.
Правительство и народ отреагировали мгновенно: в Познания прошла многотысячная демонстрация, закончившаяся «государственным переворотом» — чисто технически, в тот момент уже нечего было «переворачивать», так как Мосцицкий с семьёй и сторонниками уже ехал в сторону советско-польской границы…
— А почему он в Подольске? — спросил вдруг Аркадий.
— А где ещё? — нахмурил брови Иосиф Виссарионович. — Это же протокол Эйтингтона.
— Нет, — поморщился Немиров. — Я имею в виду, почему он бежал именно к нам? Не в США, не в Южную Америку, а в СССР. Почему?